Керосин уже выгорел, пламя успокоилось, но в огне и дыму разглядеть трупы было невозможно.
«А, черт с ними! Если и уцелел кто, то драпанул в горы с перепугу... Пусть катится!»
Он осмотрелся.
Отсюда, с вертолетной «площадки» – более-менее ровного участка в ложбине гор, – лагерь был как на ладони. Не зря здесь же поставили и вышку охранника. Метрах в ста располагалась лаборатория, чуть пониже – домик охраны и своеобразный штаб братьев Абдурахмановых, Ахмета и Махмуда.
Еще дальше, у подножия вертикальной скалы – барак для «зэков». Вся небольшая территория лагеря была обнесена колючей проволокой, и поэтому сбежать отсюда днем для «зэков» действительно не представлялось возможным, а на ночь их запирали в бараке, приковывая особо строптивых наручниками к нарам.
У штаба стояла «мицубиси-паджеро» Ахмета, великолепный по всем параметрам автомобиль повышенной проходимости, и Бондарович даже присвистнул радостно, вспомнив о существовании этого чуда японской техники.
– Эта лайба меня и вывезет! – произнес он в голос, обращаясь к себе.
Он нашел труп таджика, перевернул его на спину и тщательно обыскал карманы. Обрадовался тяжелому полированному «вальтеру», в котором оказалась полная обойма патронов, не считая сунул в карман пачку долларов и наконец выудил из кармана брюк ключики с фирменным брелком «Мицубиси моторз».
Потом обошел все трупы, собрал оружие и боеприпасы и оттащил все свое богатство к джипу.
Только сейчас Банда понял, как он запарился.
Азиатское солнце припекало все сильнее, и пока парень доволок до машины четыре автомата, кучу магазинов и гранат, его хэбэшка афганского образца вся промокла от пота.
Он открыл машину и бросил на пассажирское сиденье спереди свой, надежный и пристрелянный, автомат, а остальные разложил на заднем сиденье.
На коврик слева от водительского моста парень высыпал гранаты и магазины с патронами, засунул «вальтер» за пояс и направился в штаб.
Первым делом Бондарович зашел в свою, довольно тесную и темную комнатушку с одним маленьким оконцем, в которой он провел последних полгода. Окинул взглядом узкую армейскую кровать, тумбочку, маленький черно-белый телевизор, который питался от автомобильного аккумулятора, старый как мир кассетник «Карпаты», явно переживший на своем веку слишком многое, стопку журналов и книг...
Забирать здесь было нечего, и ни о чем не тосковала душа, расставаясь со всем этим навсегда. Ну а честно или нечестно заработанные за эти месяцы доллары хранить здесь было бесполезно – все равно украли бы «товарищи» по охране. Баксы, около четырех тысяч, были всегда при нем – в каблуках сапог, в подкладке куртки и даже в специальном маленьком мешочке на тыльной стороне поясного ремня, который он соорудил специально для этой цели.
Единственное, что сделал Сашка в своей комнате, – выгреб из тумбочки все свои любимые кассеты – «Кино», «Наутилус», «Машина времени». Все альбомы старые, давно известные и некоторым даже надоевшие, но это была его музыка, музыка его молодости, которая волновала и тревожила Банду даже сейчас...
Он открыл на всякий случай поочередно все двери комнатушек охранников, но их интерьер вряд ли чем-то существенно отличался от убранства комнаты самого Бондаровича: такая же теснота, такие же узкие кровати и примитивные тумбочки. Только, пожалуй, плакатов из «Плейбоя» да «Пентхауза» здесь было побольше.
Он зашел на кухню, открыл холодильник и сунул за пазуху несколько банок тушенки, буханку хлеба, взял армейский термос-бачок с питьевой водой и тоже отнес все это в машину.
Затем снова вошел в штаб и направился в святая святых – квартиру братьев Абдурахмановых, хозяев лагеря.
Дверь из коридора вела в своеобразную приемную, в которую охрана лагеря заходила раз в месяц – получать зарплату. За двумя дверями располагались непосредственно апартаменты братьев, и никто посторонний до этого не переступал порога их комнат.
Банда даже не знал, где чья комната.
Он выбил ногой левую дверь и невольно остановился на пороге, пораженный увиденным. Да, братья умели создавать себе комфорт! Комната вся была убрана коврами, уставлена низенькими мягкими турецкими топчанами, а в углу на фирменных тумбочках покоилась великолепная аппаратура – телевизор, видеосистема, аудиокомплекс, – специально предназначенная для питания от аккумуляторных батарей напряжением в двенадцать вольт.
Банду особенно поразило количество всевозможного оружия, развешанного на стенах, и именно по этой детали парень догадался, что комната принадлежала Ахмету – это он был страстным любителем и, как оказалось, коллекционером всего колющего, режущего и стреляющего.
Да, Сашка замечал и раньше, как чуть ли не каждый день менял хозяин пистолеты – с «беретты» на «парабеллум», с «парабеллума» на какой-нибудь крутой «Смит – Вессон», а иногда прохаживался по плантациям конопли с небрежно накинутым на плечо «узи» или карабином СКС с оптическим прицелом. Но такого разнообразия и такого огромного количества оружия Банда себе даже и представить не мог!
Первым делом парень схватился за «узи» – он давно мечтал опробовать этот маленький скорострельный автомат – признанное оружие всех террористов и спецслужб многих государств. Не случайно лицензию на его изготовление приобрели у Израиля несколько стран, далеко не новичков в изготовлении огнестрельного оружия. Потом он подобрал несколько пистолетов помощнее и особенно обрадовался мощному «кольту» с лазерным прицелом и глушителем. Это была стоящая «пушка»! Стоит только зафиксировать красненькое пятнышко на лбу потенциальной жертвы, нежно коснуться спускового крючка и – чмок! – полголовы нету...
«А патроны?»
Он обошел комнату еще раз и заглянул под диванчики. Так и есть – армейские железные ящики стояли именно там. Его удивило, как аккуратно обращался Ахмет с боеприпасами – каждая коробочка с патронами была тщательно надписана: вид оружия, калибр, количество боеприпасов. Парень взял по сто патронов к каждому из своих пистолетов, нагреб побольше заряженных магазинов к «узи», рассовал по карманам и за пазуху десяток гранат.
Здесь же, в одном из ящиков, он обнаружил и пачку долларов, стянутых резинкой. Видно, братья были настолько уверены в неприкосновенности своих жилищ, что даже не считали нужным прятать свое богатство более тщательно.
И в самом деле – кто-то из них все время был в лагере, и проникнуть в эти помещения действительно не представлялось возможным.
Бросив взгляд на часы. Банда заторопился – увлеченный и завороженный обнаруженным в комнате Ахмета арсеналом, он совершенно забыл о времени, а сейчас каждая лишняя минута играла против него.
Он быстро выбежал из штаба, сгрузил все оружие в машину и прыгнул за руль.
"А, черт, в комнату Махмуда забыл заглянуть!
Может, и там нашел бы что интересное... А впрочем, пошло оно все к черту. Ничего мне больше не надо, лучше смыться подальше, пока не поздно".
Ключ – в замок зажигания, сцепление, поворот ключа – и мотор мощно, но почти неслышно в салоне зарычал. Сашка посмотрел на рычаг коробки передач – раньше ему такие машины водить не приходилось. На счастье, ручка оказалась с вполне понятными символами, и парень уверенно включил первую передачу, плавно отпуская сцепление и выжимая газ.
Мощный двигатель буквально сорвал машину с места, и джип понесся, поднимая за собой клубы пыли, прочь из лагеря, через открытые на день ворота в «колючке».
«Прощай, еще один кусок моей бестолковой жизни!» – горько усмехнулся Банда, нажимая на клаксон и оглашая притихший лагерь пронзительным прощальным сигналом «мицубиси».
III
Банда гнал, особенно не разбирая дороги, – объезжать каждую выбоину на этой машине смысла не было, а время терять никак нельзя. Он должен был обязательно вырваться не только из этого района, но и вообще из Таджикистана – если купцы Абдурахмановых или их друзья и покровители хватятся товара, если им станет известно, что лагерь разгромлен, они неминуемо захотят расквитаться, и тогда Банде пощады не будет. Бесполезно было обращаться и к местным властям – наверняка начальник райотдела милиции прекрасно осведомлен обо всех делах братцев. Ведь не зря же за все долгие месяцы жизни Сашки в этом лагере ни один представитель власти, пусть бы даже в лице участкового, не появился во владениях братьев. – Машина свободно, без напряжения, даже по этим камням развивала скорость до ста двадцати километров в час, и Банда был почти уверен, что вырвется. Он специально сворачивал на самые малоприметные, непроторенные дорожки, старательно объезжая редкие аулы, стремясь меньше попадаться людям на глаза. Хотя здесь, в этом пустынном горном районе, такие предосторожности, возможно, и были излишними.
В конце концов мощь и великолепие машины захватили его, и парень позволил себе расслабиться, наслаждаясь гонкой. Одной рукой он повращал ручки кондиционера, и холодный воздух наконец-то хлынул в кабину, освежая и восстанавливая силы, – ведь даже полностью открытые окна и жуткий сквозняк, который устроил себе в машине Сашка, не спасали от одуряющего жара южного солнца. Теперь он со спокойной душой нажал поочередно на все кнопки электропривода стекол, оставив только небольшую щель в своей форточке, – он любил, чтобы звуки снаружи хоть немного проникали внутрь салона.
Затем он попытался рассмотреть аудиосистему, которой был оснащен автомобиль, и в очередной раз поразился роскоши и комфорту этой машины.
Он где-то читал раньше про такую аппаратуру. Кажется, это называлось «класс хай-энд». Система представляла собой настоящий аудиокомплекс, не чета каким-нибудь тривиальным магнитолам, предварительный и полный усилители, дека, тюнер, проигрыватель «си-ди» с автоматической сменой десяти Дисков, куча динамиков разной величины по всему салону, которые создавали суперобъемный звук... Говорят, что даже разъемы и контакты в такой системе делаются из золота, а проводка из сверхчистой меди.
Банда, конечно, не мог, особенно на ходу, разобраться во всех этих сложностях и возможностях аппаратуры. Единственное, что сумел он сделать, – нащупать кнопки «Power» на каждом отдельном блоке и все их включить, а потом тискануть на магнитофоне кнопку «Play». Заунывные звуки восточной и очень тоскливой мелодии заполнили кабину, и парень поспешил поменять кассету, поставив что-то старое из «Кино».
Как по заказу – «Группа крови на рукаве...»
Эта песня давно, еще со времен десанта, с восемьдесят седьмого года, когда она только-только появилась, стала его любимой...
...твой порядковый номер на рукаве.
Пожелай мне удачи в бою!
Пожелай мне
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве.
Пожелай мне удачи!
Проселочная дорога вывела его на асфальтовое шоссе, и, сориентировавшись, Сашка понял, что вырвался из проклятого района. Теперь его путь лежал прямо к границе, и ничто не смогло бы остановить его. Он добавил газу, и мощный двигатель «паджеро» тут же отозвался, даже на такой, отнюдь не маленькой, скорости заметно прибавив прыти.
Совершенно прямая и пустынная дорога убегала куда-то за горизонт, автомобиль не требовал ни малейшего усилия для управления, и парень незаметно сам для себя погрузился в раздумья и воспоминания.
Музыка только помогала, подталкивала его думы, заставляла их вновь и вновь кружить по лабиринтам памяти...
«...Пожелай мне удачи!»
Как-то так получилось, что всю жизнь ему сопутствовала удача и в то же время он всегда как будто ходил по лезвию бритвы, и если бы эта самая госпожа Удача хоть на секунду отвернулась от него, не было бы сейчас ни самого Сашки, ни его тоскливых воспоминаний...
IV
Он вырос в детдоме и совершенно не помнил ни отца, ни матери...
Однажды, в день его шестнадцатилетия, директор Смоленской школы-интерната номер девять, в которой жил и учился Сашка, Иван Савельевич Парфенов – хороший, душевный мужик – вызвал его вечером для разговора в свой кабинет, закрыл дверь изнутри, уселся за свой стол и кивнул на кресло напротив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
«А, черт с ними! Если и уцелел кто, то драпанул в горы с перепугу... Пусть катится!»
Он осмотрелся.
Отсюда, с вертолетной «площадки» – более-менее ровного участка в ложбине гор, – лагерь был как на ладони. Не зря здесь же поставили и вышку охранника. Метрах в ста располагалась лаборатория, чуть пониже – домик охраны и своеобразный штаб братьев Абдурахмановых, Ахмета и Махмуда.
Еще дальше, у подножия вертикальной скалы – барак для «зэков». Вся небольшая территория лагеря была обнесена колючей проволокой, и поэтому сбежать отсюда днем для «зэков» действительно не представлялось возможным, а на ночь их запирали в бараке, приковывая особо строптивых наручниками к нарам.
У штаба стояла «мицубиси-паджеро» Ахмета, великолепный по всем параметрам автомобиль повышенной проходимости, и Бондарович даже присвистнул радостно, вспомнив о существовании этого чуда японской техники.
– Эта лайба меня и вывезет! – произнес он в голос, обращаясь к себе.
Он нашел труп таджика, перевернул его на спину и тщательно обыскал карманы. Обрадовался тяжелому полированному «вальтеру», в котором оказалась полная обойма патронов, не считая сунул в карман пачку долларов и наконец выудил из кармана брюк ключики с фирменным брелком «Мицубиси моторз».
Потом обошел все трупы, собрал оружие и боеприпасы и оттащил все свое богатство к джипу.
Только сейчас Банда понял, как он запарился.
Азиатское солнце припекало все сильнее, и пока парень доволок до машины четыре автомата, кучу магазинов и гранат, его хэбэшка афганского образца вся промокла от пота.
Он открыл машину и бросил на пассажирское сиденье спереди свой, надежный и пристрелянный, автомат, а остальные разложил на заднем сиденье.
На коврик слева от водительского моста парень высыпал гранаты и магазины с патронами, засунул «вальтер» за пояс и направился в штаб.
Первым делом Бондарович зашел в свою, довольно тесную и темную комнатушку с одним маленьким оконцем, в которой он провел последних полгода. Окинул взглядом узкую армейскую кровать, тумбочку, маленький черно-белый телевизор, который питался от автомобильного аккумулятора, старый как мир кассетник «Карпаты», явно переживший на своем веку слишком многое, стопку журналов и книг...
Забирать здесь было нечего, и ни о чем не тосковала душа, расставаясь со всем этим навсегда. Ну а честно или нечестно заработанные за эти месяцы доллары хранить здесь было бесполезно – все равно украли бы «товарищи» по охране. Баксы, около четырех тысяч, были всегда при нем – в каблуках сапог, в подкладке куртки и даже в специальном маленьком мешочке на тыльной стороне поясного ремня, который он соорудил специально для этой цели.
Единственное, что сделал Сашка в своей комнате, – выгреб из тумбочки все свои любимые кассеты – «Кино», «Наутилус», «Машина времени». Все альбомы старые, давно известные и некоторым даже надоевшие, но это была его музыка, музыка его молодости, которая волновала и тревожила Банду даже сейчас...
Он открыл на всякий случай поочередно все двери комнатушек охранников, но их интерьер вряд ли чем-то существенно отличался от убранства комнаты самого Бондаровича: такая же теснота, такие же узкие кровати и примитивные тумбочки. Только, пожалуй, плакатов из «Плейбоя» да «Пентхауза» здесь было побольше.
Он зашел на кухню, открыл холодильник и сунул за пазуху несколько банок тушенки, буханку хлеба, взял армейский термос-бачок с питьевой водой и тоже отнес все это в машину.
Затем снова вошел в штаб и направился в святая святых – квартиру братьев Абдурахмановых, хозяев лагеря.
Дверь из коридора вела в своеобразную приемную, в которую охрана лагеря заходила раз в месяц – получать зарплату. За двумя дверями располагались непосредственно апартаменты братьев, и никто посторонний до этого не переступал порога их комнат.
Банда даже не знал, где чья комната.
Он выбил ногой левую дверь и невольно остановился на пороге, пораженный увиденным. Да, братья умели создавать себе комфорт! Комната вся была убрана коврами, уставлена низенькими мягкими турецкими топчанами, а в углу на фирменных тумбочках покоилась великолепная аппаратура – телевизор, видеосистема, аудиокомплекс, – специально предназначенная для питания от аккумуляторных батарей напряжением в двенадцать вольт.
Банду особенно поразило количество всевозможного оружия, развешанного на стенах, и именно по этой детали парень догадался, что комната принадлежала Ахмету – это он был страстным любителем и, как оказалось, коллекционером всего колющего, режущего и стреляющего.
Да, Сашка замечал и раньше, как чуть ли не каждый день менял хозяин пистолеты – с «беретты» на «парабеллум», с «парабеллума» на какой-нибудь крутой «Смит – Вессон», а иногда прохаживался по плантациям конопли с небрежно накинутым на плечо «узи» или карабином СКС с оптическим прицелом. Но такого разнообразия и такого огромного количества оружия Банда себе даже и представить не мог!
Первым делом парень схватился за «узи» – он давно мечтал опробовать этот маленький скорострельный автомат – признанное оружие всех террористов и спецслужб многих государств. Не случайно лицензию на его изготовление приобрели у Израиля несколько стран, далеко не новичков в изготовлении огнестрельного оружия. Потом он подобрал несколько пистолетов помощнее и особенно обрадовался мощному «кольту» с лазерным прицелом и глушителем. Это была стоящая «пушка»! Стоит только зафиксировать красненькое пятнышко на лбу потенциальной жертвы, нежно коснуться спускового крючка и – чмок! – полголовы нету...
«А патроны?»
Он обошел комнату еще раз и заглянул под диванчики. Так и есть – армейские железные ящики стояли именно там. Его удивило, как аккуратно обращался Ахмет с боеприпасами – каждая коробочка с патронами была тщательно надписана: вид оружия, калибр, количество боеприпасов. Парень взял по сто патронов к каждому из своих пистолетов, нагреб побольше заряженных магазинов к «узи», рассовал по карманам и за пазуху десяток гранат.
Здесь же, в одном из ящиков, он обнаружил и пачку долларов, стянутых резинкой. Видно, братья были настолько уверены в неприкосновенности своих жилищ, что даже не считали нужным прятать свое богатство более тщательно.
И в самом деле – кто-то из них все время был в лагере, и проникнуть в эти помещения действительно не представлялось возможным.
Бросив взгляд на часы. Банда заторопился – увлеченный и завороженный обнаруженным в комнате Ахмета арсеналом, он совершенно забыл о времени, а сейчас каждая лишняя минута играла против него.
Он быстро выбежал из штаба, сгрузил все оружие в машину и прыгнул за руль.
"А, черт, в комнату Махмуда забыл заглянуть!
Может, и там нашел бы что интересное... А впрочем, пошло оно все к черту. Ничего мне больше не надо, лучше смыться подальше, пока не поздно".
Ключ – в замок зажигания, сцепление, поворот ключа – и мотор мощно, но почти неслышно в салоне зарычал. Сашка посмотрел на рычаг коробки передач – раньше ему такие машины водить не приходилось. На счастье, ручка оказалась с вполне понятными символами, и парень уверенно включил первую передачу, плавно отпуская сцепление и выжимая газ.
Мощный двигатель буквально сорвал машину с места, и джип понесся, поднимая за собой клубы пыли, прочь из лагеря, через открытые на день ворота в «колючке».
«Прощай, еще один кусок моей бестолковой жизни!» – горько усмехнулся Банда, нажимая на клаксон и оглашая притихший лагерь пронзительным прощальным сигналом «мицубиси».
III
Банда гнал, особенно не разбирая дороги, – объезжать каждую выбоину на этой машине смысла не было, а время терять никак нельзя. Он должен был обязательно вырваться не только из этого района, но и вообще из Таджикистана – если купцы Абдурахмановых или их друзья и покровители хватятся товара, если им станет известно, что лагерь разгромлен, они неминуемо захотят расквитаться, и тогда Банде пощады не будет. Бесполезно было обращаться и к местным властям – наверняка начальник райотдела милиции прекрасно осведомлен обо всех делах братцев. Ведь не зря же за все долгие месяцы жизни Сашки в этом лагере ни один представитель власти, пусть бы даже в лице участкового, не появился во владениях братьев. – Машина свободно, без напряжения, даже по этим камням развивала скорость до ста двадцати километров в час, и Банда был почти уверен, что вырвется. Он специально сворачивал на самые малоприметные, непроторенные дорожки, старательно объезжая редкие аулы, стремясь меньше попадаться людям на глаза. Хотя здесь, в этом пустынном горном районе, такие предосторожности, возможно, и были излишними.
В конце концов мощь и великолепие машины захватили его, и парень позволил себе расслабиться, наслаждаясь гонкой. Одной рукой он повращал ручки кондиционера, и холодный воздух наконец-то хлынул в кабину, освежая и восстанавливая силы, – ведь даже полностью открытые окна и жуткий сквозняк, который устроил себе в машине Сашка, не спасали от одуряющего жара южного солнца. Теперь он со спокойной душой нажал поочередно на все кнопки электропривода стекол, оставив только небольшую щель в своей форточке, – он любил, чтобы звуки снаружи хоть немного проникали внутрь салона.
Затем он попытался рассмотреть аудиосистему, которой был оснащен автомобиль, и в очередной раз поразился роскоши и комфорту этой машины.
Он где-то читал раньше про такую аппаратуру. Кажется, это называлось «класс хай-энд». Система представляла собой настоящий аудиокомплекс, не чета каким-нибудь тривиальным магнитолам, предварительный и полный усилители, дека, тюнер, проигрыватель «си-ди» с автоматической сменой десяти Дисков, куча динамиков разной величины по всему салону, которые создавали суперобъемный звук... Говорят, что даже разъемы и контакты в такой системе делаются из золота, а проводка из сверхчистой меди.
Банда, конечно, не мог, особенно на ходу, разобраться во всех этих сложностях и возможностях аппаратуры. Единственное, что сумел он сделать, – нащупать кнопки «Power» на каждом отдельном блоке и все их включить, а потом тискануть на магнитофоне кнопку «Play». Заунывные звуки восточной и очень тоскливой мелодии заполнили кабину, и парень поспешил поменять кассету, поставив что-то старое из «Кино».
Как по заказу – «Группа крови на рукаве...»
Эта песня давно, еще со времен десанта, с восемьдесят седьмого года, когда она только-только появилась, стала его любимой...
...твой порядковый номер на рукаве.
Пожелай мне удачи в бою!
Пожелай мне
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве.
Пожелай мне удачи!
Проселочная дорога вывела его на асфальтовое шоссе, и, сориентировавшись, Сашка понял, что вырвался из проклятого района. Теперь его путь лежал прямо к границе, и ничто не смогло бы остановить его. Он добавил газу, и мощный двигатель «паджеро» тут же отозвался, даже на такой, отнюдь не маленькой, скорости заметно прибавив прыти.
Совершенно прямая и пустынная дорога убегала куда-то за горизонт, автомобиль не требовал ни малейшего усилия для управления, и парень незаметно сам для себя погрузился в раздумья и воспоминания.
Музыка только помогала, подталкивала его думы, заставляла их вновь и вновь кружить по лабиринтам памяти...
«...Пожелай мне удачи!»
Как-то так получилось, что всю жизнь ему сопутствовала удача и в то же время он всегда как будто ходил по лезвию бритвы, и если бы эта самая госпожа Удача хоть на секунду отвернулась от него, не было бы сейчас ни самого Сашки, ни его тоскливых воспоминаний...
IV
Он вырос в детдоме и совершенно не помнил ни отца, ни матери...
Однажды, в день его шестнадцатилетия, директор Смоленской школы-интерната номер девять, в которой жил и учился Сашка, Иван Савельевич Парфенов – хороший, душевный мужик – вызвал его вечером для разговора в свой кабинет, закрыл дверь изнутри, уселся за свой стол и кивнул на кресло напротив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48