— Я добрался сюда по воде. На тузике. Можете пойти посмотреть, он привязан. Я мог также спокойно покидать все чемоданы в тузик и убраться восвояси.
Он ничего не ответил и ушел. А через какое-то время вернулся и задумчиво посмотрел на меня:
— Что ж, предположим, ты не собирался красть чемоданы… Украл только тузик… Валяй дальше! Может быть, вызовешь во мне сочувствие.
— Тузик я верну на место. И заплачу деньги за испорченные замки. Можете сами взять их у меня в кармане…
Он закурил.
— Зачем ты явился сюда?
— Я ищу человека по имени Рэй Баллард…
— И надеялся найти его в чемодане?
— Вот именно!
— Ты что, не совсем в своем уме?
— Я говорю истинную правду. И думаю, что уже нашел его… Во всяком случае, увидел на фотографии… Но это не важно… Скажите, на борту вашего судна нет человека по имени Баллард?
— Нет.
— Значит, скрывается под другим именем. Но тем не менее он мне нужен.
Такой высокий грузный человек с черными глазами и приплюснутым носом, плешивый, с темным венчиком волос на голове.
— Похоже, ты говоришь об Эрни Бойле.
Я понял, что напал на верный след.
— Именно его и ищу.
— Тогда можешь считать себя покойником. Это так же точно, как то, что я стою перед тобой. Лучше уж позвонить легавым. Если бы я порылся у него в чемодане и он узнал об этом, у меня было бы только одно желание: сидеть за решеткой, чтобы он не смог туда добраться.
— Я уже встречался с ним вчера вечером. И скажу вам откровенно: у меня отчаянное положение. Хуже быть не может. Поэтому ничего другого мне не остается.
— Кто же ты? И зачем пробрался на судно?
— Меня зовут Фоли…
Он даже раскрыл рот от удивления.
— Э, так ты, значит, тот самый моряк, который прикончил легавого?
— Я его не убивал. — И я рассказал ему все, не таясь, но пришел к выводу, что он не очень-то мне поверил.
— И ты считаешь, что Стедмана убил Бойль?
— Не знаю, но уверен, что он замешан в этом деле.
— Минутку, Фоли… Когда убили Стедмана? Кажется, восемь дней назад, не так ли?
— Да, в прошлый вторник.
— Вот именно. А мы вернулись в порт только в пятницу.
Этого я и опасался.
— И он был с вами на борту?
— Конечно… А во вторник мы еще находились в четырехстах милях отсюда.
— Я не говорю, что Стедмана убил именно он, но Бойль точно приложил к этому руку. Вы никогда не слышали, чтобы он произносил имя Френсис Сели?
— Нет, никогда.
— А Денни?
— Тоже нет.
— А вас как зовут?
— Рауль Санчес.
— Так вот, послушайте меня, Рауль… — И я рассказал ему о нападении на меня около парка и об убийстве Френсис Сели.
— Это наверняка дело его рук, — закончил я. — И мне нужно знать о нем все. Может быть, именно в этом чемодане найдутся доказательства его вины.
Конечно, если вы дадите мне такую возможность.
— Что ж, может, ты и не лжешь. Ты все так искренне рассказывал, что мне хочется тебе поверить. Но если он застанет нас возле своего чемодана, мы будем покойниками.
— Сделаем иначе. Когда мы услышим его шаги, вы просто прыгнете на меня и сделаете вид, будто деретесь со мной.
А ему скажете, что поймали меня на месте преступления.
Санчес подумал немного, а потом, пожав плечами, стал меня развязывать.
— Спасибо, — сказал я, потирая руки. — Видимо, вы тоже о нем невысокого мнения…
— Возможно, но какое это имеет значение?
Я снова подошел к чемодану и взял револьвер, чтобы узнать, заряжен он или нет. Патронов не было. Я повернулся к Санчесу, и тот побледнел.
— Значит, я все-таки попался, как маленький ребенок, так?
— Возьми, — улыбнулся я, бросая ему револьвер и переходя тоже на «ты».
Он поймал его на лету, и опять на его лице промелькнуло удивление.
— Он не заряжен, — пояснил я. — Но если услышишь шаги Бойля, наставь револьвер на меня и говори, что только что вырвал его из моих рук.
— Гм… Что ж, теперь я, пожалуй, уверился, что ты рассказал мне правду. Но все-таки советую тебе поискать патроны в чемодане. Это единственная вещь, которая может нас спасти, если появится Бойль.
— Мне нельзя его убивать. Только один Бойль теперь знает, что я не виновен в смерти полицейского.
Я вернулся к пластиковому чемодану, чтобы рассмотреть получше фотографии.
Да, мужчина, сидящий на террасе, был именно тот, кто ломился ко мне в телефонную будку, но девушки я никогда не видел.
Я показал снимок Санчесу:
— Это Бойль?
— Да. Правда, снимок сделан несколько лет назад. Сейчас он еще больше облысел.
— Очень похож на того, который назвал меня Тото… Где сделана эта фотография, в Гаване?
— Возможно… Или в Веракрусе. Там тоже есть подобные кабачки.
— Бойль часто вспоминает о Кубе?
Санчес покачал головой:
— Он вообще неразговорчивый. Но по-испански говорит очень хорошо. Словно это его родной язык.
Санчес становился более общительным.
Я узнал от него, что Бойль сидел в тюрьме на Кубе.
Между тем я продолжал осмотр чемодана. В нем лежали игральные карты с порнографическими картинками и целая куча всякого другого хлама. Но патронов я не нашел.
Оставалось еще три письма. Я посмотрел на конверты. Два из них были отправлены в октябре, третье — в ноябре. Все три адресованы Эрни Бойлю через сеньору Джуменес из Ибор-Сити во Флориде.
Первое письмо было написано по-испански. Этого языка я почти не знал, а поскольку написано оно было неразборчиво, то и вовсе ничего не понял. В двух других, тоже написанных по-испански, я смог разобрать только женское имя Цецилия.
— А ты знаешь испанский? — спросил я у Санчеса.
— Ну что ты, Фоли! Откуда?
— Но ты же мексиканец.
— Да, но читаю и пишу по-английски. Говорить я немного могу, но читать и писать не умею.
Я был огорчен. Что же делать?
— Может, несколько слов все-таки разберу, — продолжал Санчес, — но…
— Что «но»?
— Не очень-то хочется читать чужую переписку. К, тому же, если Бойль застанет нас за этим делом, то живыми нам уж точно не уйти.
— Я тоже моряк. И мне самому не хочется рыться в чужих вещах. Но это ведь не товарищ… Его вообще нельзя назвать человеком. Этот ублюдок утопил в ванне девушку. Всего четыре часа назад.
Помогал и в убийстве Парсела…
— Ну хорошо, — наконец решился Санчес.
Он просмотрел письма. В каюте было совершенно тихо. Я с беспокойством огляделся в поисках деревянной свайки.
Даже если она и будет у меня в руке, все равно придется туго при встрече с Бойлем.
Наконец Санчес кончил читать, вложил письма в конверты и протянул их мне:
— Всего я, конечно, не понял, но с уверенностью скажу, что это любовные письма. Кроме того, тут женщина интересуется, когда у него будут деньги.
Судя по всему, он собирался купить какое-то судно.
— В его чемодане есть фотография, на которой заснята шхуна. Может, о ней идет речь?
— Во всяком случае, судно неоднократно упоминается.
— А имен нет?
— Только какая-то Джуменес и Френсис.
Я поднял голову:
— Френсис? А фамилия?
— Фамилии нет, только имя. Кажется, речь идет о женщине из Ибор-Сити.
Это предместье Тампы. Там проживают кубинцы.
— Я знаю. А сколько времени Бойль уже служит на вашем судне?
— С сентября прошлого года. Поступил на корабль в Тампе.
— Значит, вы отвозите свой груз в Тампу?
— Да… Иногда в Пенсаколу.
— И часто бываете в Санпорте?
— Время от времени заходим.
— Здесь никто к нему не приходил на судно?
— Насколько мне известно, нет.
— А часто он отлучался, когда вы стояли тут?
— Да как все…
Это мне не понравилось.
— У вас есть судовой журнал?
— Конечно. В нем отметки за каждый день. И местонахождение корабля, если мы его знаем. — Он улыбнулся. — Мы же не такие, как вы с вашими лотами и секстантами, мы плаваем по-простому.
— А нельзя ли взглянуть в этот журнал?
— Почему же нельзя?.. Можно.
Санчес поднялся по трапу, исчез на палубе и вскоре вернулся со старым журналом.
— Поищите-ка, где находилась «Мерилин» двадцатого декабря.
Он полистал журнал:
— Здесь, в Санпорте. Бросили тут якорь семнадцатого, а ушли в море двадцать первого. В семь утра.
— Отлично… А двадцать восьмого января?
— Так… Тоже в Санпорте. Прибыли двадцать седьмого, отплыли — тридцатого.
Значит, Бойль был в Санпорте и в день ограбления на фабрике Шико, и в день «самоубийства» Парсела. Правда, это еще ничего не доказывало.
— Большое тебе спасибо, Санчес.
Он снова исчез вместе с журналом.
А я взял одно из писем и стал внимательно его изучать, стараясь вспомнить испанские слова. В нем наверняка должна быть какая-нибудь зацепка. Я услышал, как возвращается Санчес…
— Ты все еще суешь нос не в свои дела, приятель?
Я обернулся, но это был не Санчес.
На трапе стоял Бойль, огромный, массивный, в старом плаще. Его толстые губы скривились в мерзостной улыбке, а в руке блеснуло лезвие ножа. Я схватил свайку. Но Бойль лишь улыбался, глядя на меня, видимо размышляя, как со мной лучше расправиться.
Не раздумывая долго, я разбил свайкой лампу, и кубрик погрузился во мрак.
— Единственный выход отсюда — по трапу, мой дорогой… Иди же сюда, — прохрипел Бойль.
Я старался сдержать дыхание, чтобы не выдать своего местонахождения, и вспомнил: револьвер! Санчес оставил его на койке. Я стал осторожно ощупывать одеяло, и наконец мои пальцы наткнулись на оружие… Револьвер не заряжен, но я знал, что с ним делать. Вынув из кармана пару монеток, бросил их в сторону…
Никакой реакции. Бойль внезапно рассмеялся:
— Неужели, дорогой, ты думал, что я попадусь на такую приманку?..
И в тот же миг я запустил револьвер в ту сторону, откуда прозвучал его голос.
Глухой удар, и сразу вопль от боли и ярости. Звякнул нож, выпав из руки Бойля.
Не мешкая ни секунды я бросился вперед и нанес удар свайкой, но угодил в перила и сломал их. А Бойль ухитрился схватить меня за ноги. Он засмеялся, и это был самый отвратительный смех, какой я когда-либо слышал. Так может смеяться только человек, рот которого полон крови и сломанных зубов.
Бойль поднялся, держа меня своими лапищами. Но я успел нанести ему удар свайкой, после чего мы оба, потеряв равновесие, грохнулись на пол. Он сразу же нанес удар. У меня искры посыпались из глаз. Я попытался встать, но не успел:
Бойль навалился на меня и сдавил мое горло. Я почувствовал, что теряю сознание, и вдруг откуда-то издалека услышал голоса.
В люк ударил яркий свет, и два человека стали спускаться по трапу. Бойль вскочил и схватил свайку.
— Полиция! — предостерегающе крикнул один из спускающихся в каюту. — Бросьте то, что у вас в руке!
Бойль размахнулся, но грохнул выстрел. Бойль грузно осел на койку и сполз на пол…
Я хотел подняться, но в глазах у меня потемнело, и я потерял сознание. Теперь все кончено, успел подумать я, Френсис Сели мертва, а сейчас они убили и Бойля. Теперь нет на свете никого, кто знает, что действительно случилось с Парселом и Стедманом.
Глава 14
Открыв глаза, я увидел, что лежу в маленькой белой палате. Неподалеку сидел полицейский и читал газету.
— Который час? — спросил я его.
Он поднял голову и увидел, что я пришел в себя.
— Половина двенадцатого, — ответил полицейский, потом подошел к двери, открыл ее и что-то сказал в коридор.
— Мне можно позвонить по телефону? — спросил я у него.
— Нет.
— Бойль мертв?
Он пожал плечами:
— Не спрашивайте меня ни о чем.
Я не имею права отвечать на ваши вопросы. Скоро к вам придут, вот тогда и будете разговаривать.
Я откинулся на подушки. А минут через двадцать в палату действительно вошел человек в штатском с плохо выбритым подбородком, но с умным выражением лица. Он сделал знак полицейскому, и тот удалился. Вошедший закурил сигарету, какое-то время смотрел на меня, а потом вздохнул:
— А ведь вас совершенно спокойно могли бы пристрелить, и никто бы не был за это в ответе… Кто вас прятал?
— Какое это имеет значение?
— Никакого, собственно… Просто меня пугает мысль, что у нас на континенте есть еще один человек, похожий на вас. Я имею в виду по характеру… Так как ее зовут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18