Только в хвосте колонны собралась группа из нескольких человек. Все они как заведенные то и дело подносили к глазам часы. Ждали.
Вдруг тревожно завыла сирена, взвилась где-то за лесом и вспыхнула ракета, голубой трассер прочертил обесцвеченное ею небо.
Воинская часть была готова к завтрашней передислокации. Колонна машин выстроилась вдоль казарм, выползала за ворота, два крытых грузовика, груженные ящиками с оружием и боеприпасами, стояли в отдельном боксе.
Мы подъехали со стороны леса, вышли из машины. Водитель, мрачный парень в дурацкой бейсболке, увязался было с нами.
– Отвали, – сказал я. – Давай, давай отсюда, вместе с тачкой. Не светись.
– Мне велено…
– Мне на…. что тебе велено! Вали отсюда!
– Мне велено за вами ехать, – упрямился он.
– Тогда выезжай на шоссе и жди нас.
– Верно сказал, – согласился Аслан. – Делай.
Я отодвинул доску в заборе, через которую «деды» бегали в самоволку, и через несколько секунд мы уже прятались в боксе, заваленном старыми покрышками и заставленном бочками из-под бензина.
Аслан первым делом забрался в кузов одного грузовика, другого, посветил фонариком и остался доволен.
В калитку ворот постучали тихим условным стуком, Я вынул задвижку. Вошел Федюня: с автоматом, патронной сумкой и в каске.
– Время, – сказал он. – Пора. Все готово.
Аслан незаметно поймал мою руку, сжал ее и легонько подтолкнул в спину, кивнув на Федюню.
– Федя, – сказал я. – Спасибо тебе за помощь. Не поминай лихом. Пойдем, я покажу, где деньги. Ты сразу их не трогай – пусть шум уляжется,
И мы пошли с ним в дальний угол бокса. Вернулся я один, без Федюни, но с его автоматом.
– Оганес, в машину, живо. Аслан, отворяй ворота.
– Сейчас, – сказал он, посветил фонариком и шагнул в тот угол, где лежал, раскинув ноги и руки, Федюня.
Только бы он не захихикал или не чихнул. Во сне. Ведь я его не ножом; а иголочкой.
– В машину! – заорал я, ткнув Аслана автоматом в бок. – Завалить дело хочешь?
Аслан распахнул ворота и на ходу вскочил на подножку моего грузовика, который я сразу тронул с места.
Не включая фары, я подогнал грузовик к забору, где была слабая секция, толкнул ее бампером. За забором – овраг, но склон достаточно пологий, и я удачно спустил машину вниз, прогнал ее по дну оврага и, выскочив на дорогу, резко взял скорость, Оганес впритирку шел следом.
– Придержи, – сказал Аслан, – пусть Оганес пойдет первым, а «жигуль» замыкающим.
Что и требовалось…
Сзади вдруг взвыла сирена, пыхнула ракета и простучал автомат.
Кабина у грузовика была удобная, свободная. На первом же повороте, когда Оганес смотрел, конечно же, вперед, а не в заднее зеркало, я врезал Аслану ногой в бок. Сорвав своим телом дверцу с замка, он с коротким воплем вылетел из кабины. Ничего, подберут кому надо.
Одновременно я резко тормознул и с наслаждением почувствовал, как «жигуль» с бейсболкой жестко нагнал меня.
Следующий крутой поворот – у развилки. Как только за ним скрылись Оганесовы габаритки, из темного массива леса, со стороны охотхозяйства, выскочил точно такой же, как и мой, грузовик. Левая дверца его распахнулась. Притормозив, я выскочил из кабины, догнал умело подставленную мне машину и вспрыгнул на подножку. Ее водитель выпустил руль и подвинулся, с интересом взглянул на меня.
Я «ударил по хазам», успев заметить, что мой прежний грузовик уже убрали с дороги.
До Лесной поляны десять километров, вполне можно покурить… Выбросив окурок в окно, я сел на хвост Оганесу, врубил непрерывный сигнал – он машинально шарахнулся к обочине – и пошел на обгон.
Поравнявшись с ним, я посмотрел в его сторону. Мой сосед предусмотрительно отвернул лицо. Оганес опустил стекло и что-то крикнул. Я показал ему большой палец и завершил обгон…
Сабир нервничал. В части продолжала выть сирена, над лесом бегали лучи прожектеров – неужели сорвалось? И тут же с облегчением услышал шум двигателей. Увидел приближающиеся грузовики.
Немного сбавив скорость, первый пошел вдоль колонны, и из него посыпались на шоссе люди в бронежилетах и касках, с короткими автоматами. Вспыхнул ослепительный свет, раздалось несколько коротких очередей и резкий мегафонный голос:
– Всем бросить оружие! Лечь на землю! Огонь открываем без предупреждения.
Тишина. Злобный мат, железное бряканье на асфальт пистолетов.
«Вот и все», – подумал Серый, устало спрыгнув с подножки грузовика, наблюдая, как лихо, жестко работают омоновцы, вяжут людей Сабира…
И тут вдруг откуда-то вырвалась темная-фигура, бросилась на землю, пропустив над собой автоматную очередь, и нырнула в кустарник. Сабир!
Серый, забыв, что автомат Федюни он оставил в грузовике, метнулся за ним.
Сабир рванул вначале в глубь леса, чтобы затеряться в нем и оторваться от погони. Потом, сообразив, что гонится за ним только Серый, откровенно побежал к его «шестерке», надеясь успеть ею воспользоваться.
На шоссе они выбежали почти одновременно. Сабир приостановился, выкинул назад руку. Короткие вспышки выстрелов только разозлили Серого. «Устал, как собака, бегай за ним, да еще под пулями».
Не надо было Сабиру останавливаться. Серый в три прыжка догнал его, нырнул под очередной выстрел и свалил Сабира ударом наручников. Защелкнул одно кольцо на его руке, другое на лодыжке.
Подобрав Сабиров пистолет, быстро пошел к машине.
Сабир застонал, попытался приподняться:
– Все равно ты долго не проживешь сегодня.
– Мне сто лет обещано, – бросил, не оборачиваясь, Сергеев.
Теперь я должен, как славный рыцарь, прискакать в последнюю минуту и подхватить Ларису на седло, вырвав ее из рук озверевшего злодея.
Под истеричные свистки гаишников я пролетел весь отрезок шоссе до Выселок, затормозил у «офиса» так, что машина развернулась, едва не задев Рустамову «Вольво», носом к воротам. Оно и ладно.
Света в окнах не было. Взбежал на крыльцо, рванул дверь. Рустам отступил на шаг, опустил руку в карман.
– Ты что? – возмутился я. – Не узнал?
– Как там? – справился с неожиданностью Рустам, включая свет. И что-то стал соображать.
– Порядок. Где деньги? Сабир сказал – ты слышал – рассчитывайся.
– Хоп! – улыбнулся Рустам. И поднял с пола «дипломат». – Здесь на двоих. Сюда приедет человек. Фамилия Мышелов, знаешь его?
– Знаю, работали вместе когда-то.
– Поделитесь. Любая половина – твоя. – Опять улыбнулся. – Не обмани хорошего человека.
– Обижаешь, я ведь немного честный. – Я взял «дипломат»; по весу – то самое.
И не только честный, но и не жадный. Пожалуй, все ему отдам – по заслугам и честь. И мне это наградой будет. За хорошую работу.
– Проверю? – спросил, я, поставил «дипломат» на колено и тронул замки. – Посчитаю? Сами учили…
Рустам – молодец – даже не вздрогнул:
– Не раскрывай – потом не закроешь. Еле умял деньги, купюры мелковатые.
– Ладно, – согласился я. – Где Лариса?
– В гостинице.
Ну что было делать? Стрелять первым нельзя, а возиться с ним некогда.
– Ну, будь. Еще увидимся.
И опять он улыбнулся. Дурак…
В гостинице Ларисы не было. Выписалась. В «Пахаре», на квартире – тоже, хотя я долго держал палец на кнопке звонка. Похолодев, я опять помчался в «офис».
Еще на шоссе я увидел впереди и немного в стороне зловещее зарево. Потом меня стали обгонять пожарные машины.
К «офису» я подъехал, когда он уже рухнул, объятый пламенем, вздымая тучи искр, головешек, дыма. Рустамовой машины здесь уже не было, зато света было достаточно.
Я развернулся и медленно поехал к Максимычу.
– Тебе покушать надо, – сказал Максимыч. – Сейчас картошки пожарю. Селедочка есть. Лучок. Поручик рыбкой поделится. Полежи пока.
Я лег и уснул.
И мне ничего не снилось.
Максимыч разбудил меня.
– Утро уже, Леня. Оно вечера мудренее. Умывайся, покушаем и что-нибудь придумаем.
Я сел к столу. Максимыч поднял стакан:
– Давай. Лучше нет – с этого день начинать.
Я выпил, в голове действительно прояснилось. Навалился на жареную картошку. Хрустел луком. Отламывал ломтями хлеб. Максимыч с удовольствием смотрел на меня.
– Хорошо ешь – люблю.
– Где она может быть, Максимыч? Жива ли?
– Сейчас поищем. Ее вещь какая-нибудь нужна. Или фотография. Нет у тебя?
– Откуда?
И тут я вспомнил!
– Вот! – положил на ладонь Максимыча красный камешек.
– Годится, – сказал он и сжал кулак, закрыл глаза. – Не смотри на меня.
Но я не мог не смотреть.
Лицо его побледнело. Надулись на лбу жилы. Он все сильнее сжимал веки.
– Не могу, – прошептал Максимыч. – Не вижу. Почему? Не вижу… Но чувствую. – На висках стали собираться капли пота, покатились вниз, как слезы. – Да… Она… Она под землей… Высоко под землей. – Выдохнул, открыл глаза, разжал кулак – камешек с легким стуком упал на стол.
Я подхватил его, он был горячий как уголек, сунул в карман.
– Высоко под землей, – шепотом повторил Максимыч.
– Почему под землей? – закричал я. – Что ты мелешь?
– Не знаю. Откуда мне знать?..
– Глупость какая-то: высоко под землей. Стой, Максимыч! Пешеры ведь в горе – высоко и под землей!
– Вперед! – Максимыч встал и поддернул брюки.
– Я один туда пойду, – мне вспомнился Полковник.
– Ты не проберешься без меня, заблудишься.
Довод, стало быть.
– Только особо не высовывайся: Рустам, сволочь, наверняка там скрывается.
– Я тебе говорил, – проворчал Максимыч, – что никаких диких зверей, кроме мышей, не боюсь.
– У тебя оружие какое-нибудь есть?
– Вот мое оружие, – он ткнул себя пальцем в лоб.
– Держи, – я вынул из сумки гранату и бросил ему.
Максимыч поймал ее, покатал на ладони – она казалась в его лапе грешим орехом.
– Бросай только из укрытия.
– Да знаю я. Игрывали в партизан. – Он взял со стола свой знаменитый тесак, вложил в чехол и пристегнул его к поясу.
– Вот еще, – я протянул ему Сабиров пистолет. – Только в нем два патрона всего осталось.
– Вот и ладно. Остальное в бою добудем…
… – Этот лаз никто не знает, – пыхтел Максимыч, пытаясь пролезть в черную дыру, которую мы еле отыскали в крутом склоне. – А дальше – еще хуже будет. Застряну ведь. Ползи за мной и делай все, как я.
Я нырнул за ним в отверстие, нора эта была настолько, узкой, что Максимыч своим телом ее, как бутылку пробкой, закупоривал – даже свет фонарика не пробивался.
Довольно долго мы передвигались ползком, ощутимо вниз. Становилось все холоднее. Но и просторнее. Наконец мы встали на ноги. Максимыч раз за разом уверенно сворачивал то в один, то в другой проход. Я же почти сразу потерял ориентировку. Ну, может быть, верх от низа еще мог отличить, Не больше.
– Не вспоминаешь? – спросил Максимьхч. – Вон там, за выступом, ты кинжал нашел, помнишь? А вот в том зале, что мы прошли, ты заблудился. Там посередке такой столб каменный стоит, ты вокруг него три часа ходил, пока я тебя не нашел; осторожно ближе к стене прижимайся. Тут дна нету.
По узенькому карнизу, вплотную к стенке, мы миновали какой-то бездонный провал, откуда тянуло таким тяжелым зловещим холодом,, что я чуть глаза не закрыл. Камешек, сорвавшийся с карниза, похоже, так до дна и не долетел.
– Вез, – сказал Максимыч, нагибаясь. – Теперь опять ползком. Застряну ведь.
Проход становился все уже. Я полз за Максимычем, задевая плечами стены, стукаясь затылком, все ниже пригибая голову.
Каково же бедному Максимычу? Он пыхтел все сильнее и прерывистей. Приостановился, засучил ногами, пролез, видимо} самое узкое место. Мне даже почудился звук, с которым штопор выдергивает упрямую пробку.
Я двинулся следом, и вдруг мне под руки попало что-то мягкое.
– Что за черт? Тряпье какое-то.
– Ты сказал! Тряпье. Штаны это мои. Содрались штаны. Давай их сюда, – он протянул в отверстие руку.
Теперь мы оказались в довольно широком, сводчатом и бесконечном, коридоре. Где-то далеко впереди виднелся слабый свет.
Максимыч натянул брюки, подпоясался.
– Ты бы потуже ремень затягивал, – серьезно посоветовал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13