Потом глянул на Андрея, будто померил его глазами, и укоротил немного ремень.
- Знаешь, как с им управляться?
Андрей кивнул.
- Держи.
Участковый покачал головой и хлопнул ладонью по кобуре.
- Зря. Эта штука много верней.
Из села вышли по отдельности и собрались под ветелкой. Андрей каждому объяснил, как себя вести, что делать и чего делать ни в коем случае нельзя.
- Особенно это тебя, Богатырев, касается.
- Я не боюсь, - ответил бравый командир дружины и поправил свою любимую милицейскую фуражку. - Я маленький, в меня попасть трудно.
- Фуражку оставь здесь. Вон на сучок повесь.
- Почему? - огорчился Богатырев.
- Потому что, если он нас заметит, в тебя первого стрелять станет... Раз ты в фуражке.
- Я не пойду, - вдруг сказал один парень и отошел в сторону.
- Не ходи, - согласился Андрей. - Только передай от меня председателю, чтобы он к развилке через полчаса машину послал.
И они пошли. Андрей с Бугровым - впереди, рядышком, а дружинники цепочкой, следом.
Вот и овраг. А за ним - Соловьиные болота.
- Здесь рассредоточиться, залечь и ждать меня, - распорядился Андрей. - Федор Михалыч, где тропа начинается?
Тихо было в лесу. С одной стороны - хорошо это, с другой - плохо. Но погоду не закажешь, участковый, бери что есть.
Андрей почти до края болота дошел. Оставалось полянку пересечь. Он постоял на ее краю, осмотрелся, прислушался. Тихо, страшно тихо. Тихо и страшно.
Андрей отпустил ветку, за которую будто держался, и шагнул на полянку. Несколько шагов сделал, и на ее противоположной стороне кусты разошлись, и вышел навстречу Агарышев.
- Что, мент, ты опять живой? Опять пулю просишь? - Он чуть приподнял автомат. - У меня много, выбирай любую.
Андрей не успел ни растеряться, ни удивиться - он только с интересом, даже как-то задумчиво смотрел на этого парня и видел обычное русское лицо, туго подпоясанный ватник (Егоров, отметил Андрей машинально), кирзачи с подвернутыми голенищами (тоже Егоровы), а в руках - немецкий автомат прошлой войны. В кино такой парень был бы смелый партизан, а этот - нет, спокойно, размеренно думал участковый, этот больше похож на фашиста, которого забросили в партизанский лагерь. Андрей чуть улыбнулся и даже покраснел от своих детских и совершенно неуместных мыслей.
Так они и стояли друг против друга, будто столкнувшись на узком бревнышке через пропасть, и ни один из них не хотел уступить дорогу Агарышев в кустах, Андрей на открытом месте.
Лес совсем затих, напряженно молчал, словно замер в ожидании: чем эта встреча кончится, кто на своем тверже настоит? И вдруг...
- Стой! - закричал, выламываясь из зарослей и размахивая корзинкой, Тимофей Елкин. - Ты что делаешь, гад? На кого ты оружие наставляешь?
И побежал к Агарышеву, подняв руку, будто хотел ударить его своей плетушкой.
Андрей ничего не успел: прогремел, прыгая в руках Агарышева, автомат, и сомкнулись кусты там, где он стоял.
Андрей бросился к Елкину, упал на колени, приподнял его голову.
- Вот и посчитались мы с тобой, Сергеич, нашими жизнями, - тихо, с трудом сказал Тимофей и закрыл глаза. - Ты - мне, я - тебе.
Из уголка рта выползла алая струйка, быстрой змейкой побежала по подбородку, по шее, скользнула за воротник.
- В машину! Быстро! - скомандовал Андрей подбежавшим дружинникам. Подгоняй ее сюда!
- Лучше на руках отнесем к дороге, - возразил дрожащий Богатырев. Здесь, в машине, растрясет его сильно.
Дружинники приподняли Елкина. Он открыл глаза, нашел взглядом Андрея.
- Сергеич, помни, я покрышки не крал, баньку не жег... Зойку позови...
Андрей скрипнул зубами, сжал его руку и бросился в чащу - туда, где еще дрожала испуганно ветка и стоял едкий запах сгоревшего пороха.
- Взять его там нетрудно будет, - гулко шептал Бугров. - Сторожка заросла кругом, видишь, к ней вплотную с любой стороны подойти можно. А из нее далеко не уйдешь, трясина кругом без дна. Только надо ли его живым брать, я думаю...
Андрей не ответил. "Сколько у него патронов осталось? Если магазин был полный... В меня они восемь пуль выпустили. В орнитолога - четыре. Сейчас штук пять. Значит, пятнадцать еще есть. На весь мой отряд хватит..."
- Обходи, ребята, потихоньку. Не высовывайтесь. Федор Михалыч, ты рядом будь, позади меня. Если что - бей и не думай.
Андрей натянул потуже фуражку, вскочил, перебежал, пригнувшись, вперед и упал за деревце, стоящее прямо на тропе. Из черного окошка сторожки засверкало, загремело. В ствол березки ударила пуля и стряхнула с нее вечернюю росу. Несколько капель попало Андрею за воротник, он вздрогнул и чуть не вскочил.
Слева зашевелилась трава, и большим грибом поднялась над ней голова Богатырева. Из сторожки отчетливо донеслось яростно брошенное ругательное слово.
"Ага, или заело, или патроны все, - догадался Андрей. - Везет Богатырю".
Он вздохнул, наметил взглядом новый рубеж - высокую лохматую кочку, на которой чуть покачивался тоненький стебель кипрея, и снова бросился вперед...
Тишина. Выстрелов нет.
Еще рывок и падение. И опять тихо.
Андрей вынул пистолет, встал и во весь рост, не спеша пошел к сторожке.
Выстрелов не было.
Он подошел почти вплотную. Дверь, ржаво скрипнув, отворилась, и вышел Агарышев, держа автомат за ремень.
Андрей вскинул пистолет.
- Брось оружие! - сказал он. - И протяни руки!
- А это ты видел, мент! - истерично выкрикнул Агарышев и, перехватив автомат за ствол, отвел наотмашь руку. - Мне один конец! Раньше, позже едино! Стреляй!
А с Андрея уже все схлынуло, он теперь только усталость чувствовал и о Тимофее думал. И о том, что и он, участковый, теперь должен искать, за кого бы свою грудь подставить. Иначе ему теперь жить нельзя, надо людям свой долг отдавать. И уж не только по службе, но и по совести.
Смотрел он на этого Агарышева, который за свою короткую жизнь столько бед и горя уже другим успел сделать, и боролся с собой, с какой-то темной силой, которая в нем откуда-то из глубины поднималась, росла и пеленой глаза уже задергивала, чувствовал, как немеет палец на спусковом крючке...
Агарышев тоже ему в глаза смотрел. Сначала со злобой и страхом, а потом уже по-другому, не понять как. Не выдержал - выругался осторожно, тихонько автомат в траву опустил и протянул, усмехаясь, руки.
Вздохнул Андрей. И не сразу смог сделать то, что надо, - палец, ненавистью скрюченный, никак не разгибался.
Обратно другой дорогой добирались, покороче. Впереди, повесив винтовку на шею и положив на нее сверху тяжелые руки, шагал Бугров. За ним - в наручниках - Агарышев. Потом Андрей, а сзади тянулись дружинники за своим боевым командиром, который сосредоточенно топал маленькими ножками и придерживал прыгающую на голове фуражку. Вид со стороны получился интересный. Шли молча, бесшумно и словно на ниточку нанизанные: где один под ветку нырял, там и другие ей кланялись, как передний из-за пенька крюк делал, так и все за ним повторяли.
Тропа все выше забирала и наконец на краю леса, на верхушке горы Савельевки, кончилась. Тут они голоса услышали. И крики. Андрей отряд свой остановил и один из леса вышел - осмотреться.
Похоже, все село здесь было. Все столпились на краешке и, заслонясь ладонями от заходящего солнца, смотрели в небо. Там, раскинув крылья, летали синереченские мальчишки. Андрей только сейчас вспомнил, что его звали дельтапланеристы посмотреть их первые полеты.
- Гляди, гляди! - кричал Куманьков-старший, стуча кому-то в спину кулаком. - Мой-то выше всех забирает! Вот тебе и потомственный хулиган.
- А Васька Кролик ногами болтает - трусится!
- Сам бы попробовал, боевитый! Ты небось только с печки летал.
- Ах, хорошо. Ах, хорошо-то! Ну и деревня у нас - крылатая. Давай, давай, Ленька, не боись, ближе к небу старайся. Ах, хорошо...
Андрей тихо отступил в лес и повел свой отряд кругом горы, чтобы не портить людям радость.
Спустились заросшим склоном, обойдя Савельевку стороной. Андрей приостановился, оглянулся. В тихом, бронзовом на закате небе бесшумно парили большие разноцветные птицы, мелькали на крутом зеленом склоне горы их быстрые тени.
Зайченков отыскался быстро и не за пятьсот верст: прятался недалеко, по соседству, у веселой разведенки - она невольно выдала его, в открытую купив в магазине одеколон и бритвенный прибор, что и стало известно тамошнему участковому, предупрежденному Андреем.
На первом же допросе Егор дал исчерпывающие показания. Заявил, что в ученого стрелял по указке Агарышева Игоряшка Петелин, что сам он, гражданин Зайченков, стрелять в синереченского участкового не хотел, но больно боялся проклятого Агарышева и согласился, чтобы только самому остаться живым, задумав сразу же после стрельбы скрыться и от Агарышева, и от закона, что нарочно мимо целил, что он чистосердечно раскаивается в содеянном, окажет большую помощь следствию и будет просить у советского суда снисхождения.
Тимофей Елкин выжил. Зойка домой вернулась и в больницу к нему каждый день бегала. А Паршутину кто-то втихую набил морду, и он в милицию жаловаться не стал. "Так мне, дураку, и надо", - наконец сделал Паршутин правильный вывод.
Андрей женился, и на его свадьбе было очень много гостей, и очень многие из них были в милицейской форме и с орденами и медалями.
Следствие по делу Агарышева шло долго, и все это время Платонов, когда встречался или созванивался с Андреем, шутливо называл его Шерлоком Холмсом из Синеречья.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12