А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Во время операции ее помощник разводил такой же порошок в уксусе и, чтобы Сути не просыпался, давал ему вдыхать пары. Для большей верности тело Сути обмазали обезболивающим бальзамом, в состав которого входил корень мандрагоры, мощное наркотическое средство.
Главная целительница царства осмотрела рану, затем с помощью скальпелей из нефрита расширила ее для того, чтобы вытащить наконечник стрелы. Ее беспокоила глубина раны. К счастью, сердечные каналы оказались не задеты, хотя Сути потерял много крови. Пропитанные медом компрессы остановили кровотечение. Осторожными точными движениями молодая женщина соединила разорванные ткани, потом с помощью тонких ремешков, сделанных из бычьих жил, – края главной раны. Какое-то мгновение Нефрет колебалась: нужна ли пересадка тканей? Подумав, она доверилась своему чутью и крепкой натуре Сути и отказалась от этой идеи. На швы она приклеила ткань, пропитанную жиром и медом, затем забинтовала все тело.
Кем осматривал крышу, откуда стрелял поглотитель теней. Он нашел нубийский лук, которым воспользовался убийца перед тем, как прыгнуть в повозку, украденную у ливийцев. Один из стражников помчался за ним вдогонку, но не настиг, так как время было упущено. Малочисленные свидетели не могли сказать ничего путного. Они лишь заметили выезжавшую из города под покровом ночи колесницу, но никто не мог описать возницу.
Кем был в отчаянии. В этот момент к нему подошел Убийца, взял его за руку и потянул за собой.
– Что ты хочешь? – удивился Кем.
Павиан продолжал тянуть его.
– Хорошо, я иду.
Убийца привел Кема к перекрестку и показал камень, поцарапанный колесницей.
– Он проехал здесь, ты прав, но...
Павиан увлек дальше своего хозяина и остановился возле канавы. Заинтригованный, нубиец подошел ближе. В канаве лежал нож из обсидиана.
– Он и не заметил, как обронил его... – Кем поднял нож и обратился к павиану: – Дорогой мой Убийца! Думаю, что ты только что предоставил нам решающую улику.
* * *
Когда поднялось солнце, Сути открыл глаза и увидел улыбающуюся Нефрет.
– Ты меня очень напугал, – призналась она.
– Разве можно сравнить стрелу с медвежьими когтями? Ты снова меня спасла.
– Стрела прошла совсем рядом с сердцем.
– Какие меня ждут последствия?
– Думаю, останется шрам.
– Когда я снова буду на ногах?
– Ты хорошо сложен, так что очень скоро. Мне кажется, ты еще более окреп за это время.
– Смерть играет со мной.
Голос Нефрет выдавал переполнявшие ее чувства.
– Ты пожертвовал собой ради Пазаира. Не знаю, как я смогу тебя отблагодарить.
Сути нежно взял ее за руку.
– Пантера отняла у меня всю любовь, а иначе я бы сошел от тебя с ума. Никто не разлучит вас с Пазаиром, ваш союз крепче ударов судьбы. Сегодня они выбрали меня в качестве прикрытия, и я горжусь этим.
– Пазаир хочет поговорить с тобой.
Визирь тоже вошел взволнованный:
– Ты не должен был рисковать своей жизнью, Сути.
– Мне казалось, что визири не говорят чепухи.
– Тебе больно?
– Нефрет в совершенстве владеет искусством успокаивать боль, я почти ничего не чувствую.
– Нашу беседу прервали.
– Я помню об этом.
– Итак, что ты хотел мне предложить? Думаю, жить на широкую ногу, любить, праздновать, упиваться каждым новым днем, не так ли?
– А что хочешь ты? – спросил Сути.
– Я бы желал уединиться в деревне вместе с Нефрет, вдали от интриг и суеты, в которых мне приходится пребывать.
– Пустыня изменила меня, Пазаир; это она – мое будущее и мое царство. Я научился делить с ней секреты, питаться ее тайнами. Вдали от нее я чувствую себя отяжелевшим и старым, но как только мои ступни соприкасаются с песком, я вновь чувствую себя молодым и бессмертным. Настоящий закон только в пустыне, будь со мною, ты тоже сделан из этого теста. Уйдем вместе, покинем этот мир лжи и порока.
– Сути, если визирь и существует, то именно для того, чтобы одолеть эту ложь, дабы воцарилась справедливость.
– Тебе удалось этого достичь?
– Каждый день предоставляет мне свой набор побед и поражений, но Истина пока еще правит Египтом; как только всем будет заправлять Бел-Тран, справедливость покинет этот мир.
– Не дожидайся этого момента.
– Помоги мне в моей борьбе.
Сути отвернулся, словно отказываясь от предложения друга, а когда Пазаир выходил из комнаты, буркнул:
– Дай мне поспать! Как ты хочешь, чтобы я боролся, если мне хочется спать?
* * *
Лодка царицы-матери везла Силкет из Мемфиса в Пер-Рамсес. Укрывшись от раскаленного июньского солнца в прохладной каюте, супруга Бел-Трана использовала путешествие, чтобы предстать перед Туей в полном блеске. Ее умащивали благовониями, делали массаж и подавали фруктовые соки. На пристани ее ожидали носилки с балдахином от солнца. Дорога не отняла много времени, поскольку Силкет препроводили на берег озера, где находилась царская резиденция. Затем двое слуг спустились вместе с ней в расписанную голубым лодку, которая причалила к острову, где в беседке Туя читала поэмы Старого Царства, восхваляющие божественную красоту египетских пейзажей и уважение, которое люди должны испытывать по отношению к богам.
Силкет была в панике. Многочисленные украшения и роскошный льняной наряд ее никак не ободряли: способна ли она встретиться лицом к лицу с самой богатой и влиятельной женщиной Египта?
– Присядьте рядом со мной, Силкет, – пригласила царица-мать.
К большому удивлению Силкет, она совсем не походила на неприступную мать Рамсеса Великого, какой она привыкла видеть Тую на приемах. С распущенными волосами, босыми ногами, в простом белом одеянии, без каких-либо украшений и краски на лице, Туя была похожа на обыкновенную женщину. Но ее голос проникал в самую душу.
– Вы, должно быть, страдаете от жары, дитя мое.
Не способная вымолвить ни слова, Силкет села на траву, забыв про неизбежные зеленые пятна, которые испортят дорогой лен.
– Располагайтесь в свое удовольствие, купайтесь, если хотите.
– Мне... мне не хочется, моя повелительница.
– А свежего пива?
Силкет не могла отказаться и взяла длинный сосуд с металлической трубочкой, позволявшей понемногу отпивать чудесный напиток. Она сделала несколько глотков, потупив взор, не находя в себе силы вынести взгляд Туи.
– Я люблю июнь, – сказала царица-мать. – В это время ослепительно светит солнце. А вы боитесь сильной жары?
– Она... она сушит мою кожу.
– У вас есть все необходимые умащения и бальзамы?
– Да, конечно.
– Вы много времени проводите за туалетом?
– Много часов в день... Мой муж очень требователен.
– Мне говорили о его замечательной карьере.
Силкет слегка приподняла голову: царица-мать сама ступила на территорию, где она ее подстерегала. Страх уменьшился. Эта женщина, производящая такое сильное впечатление, с тонким и прямым носом, с выступающими скулами и квадратным подбородком, – не будет ли она ее покорной рабой? Ненависть, подобная той, которая заставила ее обнажиться перед главным стражем сфинкса, дабы лишить его твердости и позволить мужу победить его, нахлынула на Силкет. Она любила подчиняться лишь Бел-Трану, остальные же должны находиться у ее ног. Предвидение унижения царицы-матери вызвало у нее состояние, близкое к экстазу.
– Замечательная, моя госпожа, это точное слово.
– Скромный чиновник стал большим человеком в государстве... Только в Египте возможны подобные возвышения. Но важно расстаться со своими представлениями маленького человека, когда достигаешь величия, не правда ли?
Силкет нахмурила брови:
– Бел-Тран честный и работящий. Он думает лишь об общем благе.
– Поиск власти вызывает столкновение интересов, о которых я имею довольно отдаленное представление.
Силкет ликовала: рыбка клюнула! Для большей смелости она отпила еще холодного пива, такого изысканного, что по телу пробежала сладкая истома.
– В Мемфисе шепчутся, что фараон болен, – заметила она.
– Он очень устал, госпожа Силкет, на нем непосильное бремя.
– Не должен ли он скоро объявить праздник обновления?
– Такова священная традиция.
– А если нарушится магический ритуал?
– Тогда боги возвестят, что призывают к правлению нового фараона.
На лице Силкет появилась жестокая улыбка.
– Только боги могут быть этому причиной?
– Вы слишком туманно выражаетесь.
– Не обладает ли Бел-Тран природой царей?
Туя задумчиво взглянула на уток, скользивших по зеркальной глади озера.
– Разве мы можем пытаться приподнять занавес будущего?
– Бел-Тран может это, моя госпожа!
– Великолепно.
– Мы с мужем рассчитываем на вашу поддержку. Всякий знает, что вы очень верно судите.
– Такова роль царицы-матери: смотреть и советовать.
Силкет выиграла; она почувствовала себя легкой, как птичка, стремительной, как шакал, заостренной, как клинок кинжала. Египет почти уже принадлежал ей.
– Как вашему мужу удалось собрать такое состояние?
– С помощью производства папируса. Конечно, пришлось словчить со счетами. Никто не может обойти его в этом.
– Пришлось ли ему совершить что-то незаконное?
Силкет уже не могла остановиться:
– Моя повелительница! Дела, не правда ли, всегда дела? Если кому-то хочется выйти в первые ряды, иногда надо забыть о чести. Обычные люди скованы этими путами, а Бел-Тран освободился от них. Он изменил обычаи в ведомствах. Никто не заметил растрат. Государство обрело свои счета, а он свои! Теперь уже поздно его обвинять в чем-либо.
– Он вас обеспечил личным состоянием?
– Конечно!
– Каким образом?
– Самым дерзким!
– Расскажите мне.
– Вы не поверите своим ушам, – ликовала Силкет. – Речь идет о проделках с папирусом для «Книги мертвых». Будучи поставщиком большей части знати, он нашел переписчиков, способных нарисовать сцены и описать воскресение умершего в другом мире.
– В чем же состоит обман?
– Сначала он передал обещанный им папирус, но худшего качества. Затем уменьшил количество текстов, не понижая цен и не слишком высоко оплачивая работу переписчиков. Семьи умерших, раздавленные горем, и не подумали о проверке. У меня также имеется огромное количество греческих монет. Они пока лежат в моих сундуках, ожидая свободного хождения денег... Какие перемены, вы только представьте! Вы не узнаете старого Египта, скованного ненужными традициями и ветхими обычаями.
– Это речи вашего супруга, если я не ошибаюсь, – заметила царица-мать.
– Единственные, которые должны слушать в Египте!
– А у вас есть собственные мысли, Силкет?
Вопрос привел красотку в замешательство.
– Что вы хотите сказать?
– Убийство, кража, ложь вам кажутся хорошими устоями для царствования?
Возбудившись, Силкет продолжала:
– Если это необходимо, то почему бы и нет?! Мы слишком далеко зашли, чтобы отступать. Я сама сообщница и виновна! И жалею, что не я уничтожила мудреца Беранира. А визирь Пазаир – основное препятствие к... – Головокружение заставило ее пошатнуться, она поднесла руку ко лбу. – Что со мной?.. Почему я вам все это говорю?..
– Потому что вы выпили пива, в которое добавили мандрагору; ее вкус незаметен, но он развязывает язык. Благодаря ему слабые натуры освобождаются от секретов. Мандрагора слишком быстро подействовала, потому что вы привычны к дурману.
– У меня болит живот!
Силкет поднялась. И небо, и земля двигались. Она упала на колени, закрыв глаза руками.
– Махинации с «Книгой мертвых» – гнусное преступление, – вынесла вердикт Туя. – Вы наживались на несчастьях других людей. Я сама подам жалобу в суд визиря.
– Она ни к чему не приведет! Вы вскоре станете моей служанкой, – вызывающе ответила Силкет.
– У вас ничего не выйдет, Силкет, потому что поражение в вас самих. Вы никогда не станете госпожой. Ваша низость будет всем известна. Никто вас не примет, даже если у вас будет какая-то власть. Вы увидите, что подобное невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45