Белые узкие брюки с люрексом плотно облегали нижнюю часть тела. На ногах позолоченные сандалии, оставляющие открытыми пальцы с позолоченными ногтями.
Ее волосы цвета воронова крыла были разделены пробором и падали на плечи. У нее были темные глаза и лицо в форме сердца, покрытое нежным загаром.
Она приветствовала меня широкой улыбкой.
– Я только было размечталась, – сказала она мягким голосом, от которого я вздрогнул. – И тут как раз вы!
– Миссис Рэндалл? – спросил я после того, как кашлем затушевал свое волнение. – Мелани Рэндалл?
– Да, это я. А вы кто? Подарок Провидения, угадавшего мои самые сокровенные желания?
– Лейтенант Уилер, помощник шерифа, – пробормотал я, все еще плохо справляясь с овладевшими мною чувствами.
Глаза у Нее заблестели.
– Мой муж говорил о вас. Огромный, грубый мужлан, при взгляде которого все начинают дрожать.
– Ваш муж дома?
– Френсис? – Она отрицательно покачала головой. – Он у матери. В семье Рэндаллов мать на первом месте, на втором и на всех остальных…
– В таком случае можно поговорить с вами?
Она распахнула двери настежь.
– Входите. Уж не думаете ли вы, что я так просто вас отпущу?
Я вошел.
Она прошла впереди в гостиную, зазывно покачивая бедрами. В гостиной был полумрак – горели только две лампочки в бра. Она выключила телевизор и повернулась ко мне.
– Мне двадцать семь лет, лейтенант, и я вынуждена проводить целые вечера перед этим ужасным ящиком! Вам это не кажется странным?
– Какая потеря для мужской половины человечества! Она улыбнулась мне:
– Вы мне нравитесь. Мы договоримся. Что выпьете?
– Скотч со льдом и немного содовой, – сказал я машинально.
– Очень хорошо.., зовите меня просто Мелани. А вас как зовут?
– Эл.
– Это уменьшительное от чего-то?
– Я унесу этот секрет с собой в могилу.
Она подошла к бару и привычно налила два стакана.
– Ладно, я не настаиваю. Не люблю копаться в чужой жизни. Что вы хотите, чтобы я вам рассказала? Об Алисе Рэндалл?
– И о Россе, дворецком. Вы его знаете?
– Он предмет мебели в доме Рэндаллов, – ответила она неприязненно. – Он вряд ли стоит им дорого и используется для открывания и закрывания дверей вместо того, чтобы установить фотоэлектронное устройство.
– По вашему мнению, мог быть кто-нибудь заинтересован в его смерти? Она заморгала:
– Росс? Вы шутите!
– Его только что едва не убили!
– Наверное, приняли за другого! Убивать дворецкого – такое бывает только в детективных романах, действие которых происходит в старой Англии.
Она вернулась со стаканами и протянула один мне.
– Садитесь на диван, Эл, так будет удобнее. Говоря это, она взяла меня за локоть и проводила к дивану.
– Ну, теперь можем поболтать.., если не придумаем чего-нибудь получше.
Я уселся на диван, она села рядом, прижавшись ко мне ногой.
– Между прочим, Эл, – заметила она. – Не думайте, что я выпущу вас отсюда, не соблазнив.
– О, это что-то новое, – сказал я восхищенно. – Мне ваше намерение очень нравится!
– Я вам гарантирую кучу удовольствий, – заявила она уверенно. – Я женщина, как говорят, до кончиков ногтей. Неприятность в том, что я – тигрица, а замужем за кроликом, и этот кролик все время убегает к своей мамочке-крольчихе. Мне от этого плохо!
– Тогда, если вы предпочитаете сказочных персонажей, скажите – Дюк Амой – это большой серый волк?
– Я была уверена, что вы заговорите о нем, – сказала она непринужденно. – Представьте, что я некогда была певицей в кабаре. Я знала Амоя в те времена, когда он содержал клуб в Чикаго. Для меня он просто старый друг, который помогает мне проводить время, не больше.
– Как получилось, что Френсис Рэндалл женился на вас? – спросил я, не в силах скрыть изумление. Она погладила мою руку кончиками пальцев.
– О, какие бицепсы! – восхищенно воскликнула она. – Ах да! Френсис? Честное слово, не знаю, должно быть, сошел с ума. Должна признаться, в те времена меня это привлекало – деньги и все остальное. Мы поженились через три дня после знакомства, и это было два года назад. У мамаши случился приступ, когда она узнала, но было уже поздно. И сегодня все еще слишком поздно.
– Как это?
Она пожала плечами.
– Естественно, он привез меня к матери. Я выдержала три недели, но однажды вечером мне надоело, и я сказала ей пару ласковых слов. На другой день была снята квартира, и с тех пор ноги моей там больше не было.
– Жалеете? Она улыбнулась:
– Мы с мужем заключили нечто вроде пакта. Я делаю что хочу, а он меня не трогает.
– У Амоя наряду с вами была интрижка с Алисой. Вы в курсе?
– Дюк залезет под юбку, оказавшуюся на расстоянии вытянутой руки, – сказала она. – Это сильнее его.
– Где вы были вчера вечером?
– Здесь.., и одна. У меня нет алиби, Эл, если вы об этом. Если вам хочется, я могу сыграть роль роковой женщины, чтобы доставить вам удовольствие думать, что вы флиртуете с убийцей. Это вас прельщает?
– Оставим это, – сказал я недовольно. – Я полагал, вы поможете мне, а теперь я, честно сказать, разочарован.
– Не расстраивайся, милый, – промурлыкала она. – Я утешу тебя.
Я допил скотч и посмотрел на пейзаж за окном.
– Кто-нибудь из членов семьи навещает вас здесь?
– Разумеется! Жюстин приходила сюда несколько раз. И Алиса тоже.
– А этот адвокат Карсон?
– Да. Он себе на уме, вы знаете. Только по тому, как он смотрит на меня, я делаю выводы, что Карсон с трудом сдерживается, чтобы не наброситься. Но сразу же вспоминает Френсиса, счет в банке Рэндаллов, берет себя в руки и удовлетворяется тем, что напивается.
– Мне показалось, что у него были виды на Алису.
– Вот это новость! По-моему, он готов был закрутить с Жюстин, но я могу и ошибаться. Эту девочку трудно понять!
– Почему?
– Как она могла все время жить в этом музее? Мне хватило трех недель, и я чуть не сошла с ума!
– Может быть, она домоседка?
– Вряд ли.
– Я полагаю, все деньги у мадам?
– Да, но делами заправляет Френсис. По завещанию душеприказчиком назначен он – мадам без его согласия не может потратить ни цента. Старик знал, что делал, когда поручал свое состояние заботам Френсиса. Он жмот, мой муж!
– До доллара?
– До десяти центов! Даже до цента! Разрежьте пополам цент, и он утащит у вас вторую половину, едва вы успеете сообразить.
– Так делают во всех богатых семьях, и Рэндаллы ведь преуспевают.
– У Френсиса только одна слабость, – самодовольно заявила она. – Это я. Ему плевать, сколько я потрачу, так как он знает, что только этим может меня удержать.
– Послушать вас, так он последний кретин!
– Разумеется, но только в сентиментальном плане. Поверьте, в том, что касается денег, хитрее его нет!
– Может быть, он боится скандала, если вы подадите на развод или бросите его? Честь семьи!
– Честь семьи! – повторила она с оттенком презрения. – Великое имя. Достаточно произнести его, чтобы вся Калифорния сняла шляпы. Это – версия мамаши Рэндалл, а не моя. Я слышала совсем другое…
– Что, например?
Она поднялась, чтобы еще налить.
– Разное. Заставить говорить Френсиса о семье – все равно что заставить его потратить десять центов на газету. Ему становится плохо, как только он об этом подумает! Но я кое-что слышала…
– Расскажите, что вы слышали, – предложил я. Я взял у нее из рук свой стакан. Она снова села рядом со мной на диван и прижалась бедром, чтобы закрепить узы дружбы, которые нас уже связывали.
– Своим состоянием они обязаны отцу Френсиса. Сделано оно лет двадцать пять назад, может, и больше. У меня сложилось впечатление, что его не очень заботило, откуда к нему идут деньги.
– То есть?
– Я не знаю точно. Однажды я случайно подслушала разговор между Френсисом и его мамашей. Это было как раз после смерти старика. Они не знали, что я подслушиваю.
– О чем они говорили?
– Френсис сказал, что не будет платить, потому что, мол, слишком много просят. А мамаша Рэндалл ответила, что ей все равно, сколько это стоит, и самое главное – не допустить, чтобы имя Рэндаллов вываляли в грязи. Тогда Френсис стал объяснять, что у него – я так поняла, что у человека, который требовал денег, – у него нет никаких доказательств; еще он говорил, что невозможно сейчас найти следы и что ни один бывший араб не подтвердит этих сведений.
– Бывший араб? – удивился я. – Он так и сказал?
– Я не поняла, что он имел в виду.
– Я тоже не понимаю, – признался я. – Может быть, они еще что-то говорили?
– Да. Мамаша упоминала налоговую инспекцию. Если, как она говорила, там появится хоть малейшая зацепка, то дело раскрутят, и тогда репутация семьи наверняка пострадает. Она требовала заплатить вымогателю.
– А Френсис с ней спорил?
– Он не спорил – он просто отказал. Он не даст ни цента на дело, которое не принесет прибыли. Ему наплевать на доброе имя, если для того, чтобы сохранить его, он останется с пустыми карманами.
– Что она ему ответила?
– Этого я не знаю, потому что тут появилась Жюстин, и я едва успела отойти от двери.
– Бывший араб, – задумчиво пробормотал я. – Кто это может быть? Вы точно помните, что Френсис употребил именно это выражение?
– Может быть, я плохо поняла, – ответила она безразлично, – но мне послышалось это. К тому же замочная скважина мала…
– Араб, – повторил я. – Араб, краб, граб, раб… Раб!
– Чернокожий?
– Нет, – объяснил я. – Так называли нелегальных иммигрантов из Мексики… Давно, когда иммиграция была практически запрещена, мексиканцы платили очень дорого за то, чтобы пробраться в США. Они стали объектом крупного бизнеса. Вполне возможно, что Стюарт Рэндалл составил свое состояние именно на них, то есть незаконным путем… Теперь я понимаю. То, что произошло двадцать пять лет назад, вряд ли станет серьезным аргументом для суда. Френсис имел в виду, когда говорил ей: даже если и удастся наложить руку на одного из этих иммигрантов, разве он признается, что тайком прибыл в США?
– А эта история с налогами, о которой упоминала мамаша?
– Если ее супруг приобрел состояние незаконным путем, он, понятно, не платил налогов, и как только ему удалось довольно быстро набрать хорошую сумму, он бросил это дело и зажил как честный гражданин, занимаясь только легальной деятельностью. Вот почему мамаша Рэндалл так цепляется за честь семьи. Ведь понадобилось столько времени, чтобы приобрести эту честь!
– Ну вот, надеюсь, вы удовлетворены? Еще стакан-" чик, Эл?
– Нет, спасибо.
– У вас больше нет вопросов?
– В настоящий момент нет.
– Тем лучше, – проворковала она. – И так потратили слишком много времени.
Она вскочила и подошла к окну. Я подумал, что она хочет посмотреть на пейзаж. Она повернулась в профиль, чтобы я мог полюбоваться ее золотистым светлым силуэтом, который четко вырисовывался на темном фоне.
Мгновение она повозилась с застежками блузки, одним движением освободилась от нее и бросила к ногам. Подняв руки, она сладострастно потянулась, заставив подняться упругие высокие груди.
Какое-то время, показавшееся мне бесконечным, она стояла неподвижно, сцепив руки за головой.
– Вот что я вам скажу, – произнес я, пораженный внезапным открытием. – Если Стюарт составил состояние на комбинациях, о которых не говорят вслух, если он не хотел платить налоги с этих незаконно приобретенных денег, ему наверняка нужна была помощь адвоката…
– Замолчите! – гневно сказала она. Опустив руки, она в два приема освободилась от трусиков, отшвырнула их ногой и направилась к дивану. По мере того как Медани приближалась, приглушенный свет подчеркивал контраст между ослепительно белой кожей бюста и живота и бронзовым загаром на остальном теле.
Я протянул руку, чтобы поласкать гладкие бедра. Она тоже протянула руки, наклонившись надо мной.
Внезапно она с удивительной силой схватила меня за плечи и опрокинула на спину. Ее лицо было рядом с моим. Я видел ее огромные темные глаза, горящие от желания, приоткрытые губы…
– Хочешь закричать первым, Эл?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Ее волосы цвета воронова крыла были разделены пробором и падали на плечи. У нее были темные глаза и лицо в форме сердца, покрытое нежным загаром.
Она приветствовала меня широкой улыбкой.
– Я только было размечталась, – сказала она мягким голосом, от которого я вздрогнул. – И тут как раз вы!
– Миссис Рэндалл? – спросил я после того, как кашлем затушевал свое волнение. – Мелани Рэндалл?
– Да, это я. А вы кто? Подарок Провидения, угадавшего мои самые сокровенные желания?
– Лейтенант Уилер, помощник шерифа, – пробормотал я, все еще плохо справляясь с овладевшими мною чувствами.
Глаза у Нее заблестели.
– Мой муж говорил о вас. Огромный, грубый мужлан, при взгляде которого все начинают дрожать.
– Ваш муж дома?
– Френсис? – Она отрицательно покачала головой. – Он у матери. В семье Рэндаллов мать на первом месте, на втором и на всех остальных…
– В таком случае можно поговорить с вами?
Она распахнула двери настежь.
– Входите. Уж не думаете ли вы, что я так просто вас отпущу?
Я вошел.
Она прошла впереди в гостиную, зазывно покачивая бедрами. В гостиной был полумрак – горели только две лампочки в бра. Она выключила телевизор и повернулась ко мне.
– Мне двадцать семь лет, лейтенант, и я вынуждена проводить целые вечера перед этим ужасным ящиком! Вам это не кажется странным?
– Какая потеря для мужской половины человечества! Она улыбнулась мне:
– Вы мне нравитесь. Мы договоримся. Что выпьете?
– Скотч со льдом и немного содовой, – сказал я машинально.
– Очень хорошо.., зовите меня просто Мелани. А вас как зовут?
– Эл.
– Это уменьшительное от чего-то?
– Я унесу этот секрет с собой в могилу.
Она подошла к бару и привычно налила два стакана.
– Ладно, я не настаиваю. Не люблю копаться в чужой жизни. Что вы хотите, чтобы я вам рассказала? Об Алисе Рэндалл?
– И о Россе, дворецком. Вы его знаете?
– Он предмет мебели в доме Рэндаллов, – ответила она неприязненно. – Он вряд ли стоит им дорого и используется для открывания и закрывания дверей вместо того, чтобы установить фотоэлектронное устройство.
– По вашему мнению, мог быть кто-нибудь заинтересован в его смерти? Она заморгала:
– Росс? Вы шутите!
– Его только что едва не убили!
– Наверное, приняли за другого! Убивать дворецкого – такое бывает только в детективных романах, действие которых происходит в старой Англии.
Она вернулась со стаканами и протянула один мне.
– Садитесь на диван, Эл, так будет удобнее. Говоря это, она взяла меня за локоть и проводила к дивану.
– Ну, теперь можем поболтать.., если не придумаем чего-нибудь получше.
Я уселся на диван, она села рядом, прижавшись ко мне ногой.
– Между прочим, Эл, – заметила она. – Не думайте, что я выпущу вас отсюда, не соблазнив.
– О, это что-то новое, – сказал я восхищенно. – Мне ваше намерение очень нравится!
– Я вам гарантирую кучу удовольствий, – заявила она уверенно. – Я женщина, как говорят, до кончиков ногтей. Неприятность в том, что я – тигрица, а замужем за кроликом, и этот кролик все время убегает к своей мамочке-крольчихе. Мне от этого плохо!
– Тогда, если вы предпочитаете сказочных персонажей, скажите – Дюк Амой – это большой серый волк?
– Я была уверена, что вы заговорите о нем, – сказала она непринужденно. – Представьте, что я некогда была певицей в кабаре. Я знала Амоя в те времена, когда он содержал клуб в Чикаго. Для меня он просто старый друг, который помогает мне проводить время, не больше.
– Как получилось, что Френсис Рэндалл женился на вас? – спросил я, не в силах скрыть изумление. Она погладила мою руку кончиками пальцев.
– О, какие бицепсы! – восхищенно воскликнула она. – Ах да! Френсис? Честное слово, не знаю, должно быть, сошел с ума. Должна признаться, в те времена меня это привлекало – деньги и все остальное. Мы поженились через три дня после знакомства, и это было два года назад. У мамаши случился приступ, когда она узнала, но было уже поздно. И сегодня все еще слишком поздно.
– Как это?
Она пожала плечами.
– Естественно, он привез меня к матери. Я выдержала три недели, но однажды вечером мне надоело, и я сказала ей пару ласковых слов. На другой день была снята квартира, и с тех пор ноги моей там больше не было.
– Жалеете? Она улыбнулась:
– Мы с мужем заключили нечто вроде пакта. Я делаю что хочу, а он меня не трогает.
– У Амоя наряду с вами была интрижка с Алисой. Вы в курсе?
– Дюк залезет под юбку, оказавшуюся на расстоянии вытянутой руки, – сказала она. – Это сильнее его.
– Где вы были вчера вечером?
– Здесь.., и одна. У меня нет алиби, Эл, если вы об этом. Если вам хочется, я могу сыграть роль роковой женщины, чтобы доставить вам удовольствие думать, что вы флиртуете с убийцей. Это вас прельщает?
– Оставим это, – сказал я недовольно. – Я полагал, вы поможете мне, а теперь я, честно сказать, разочарован.
– Не расстраивайся, милый, – промурлыкала она. – Я утешу тебя.
Я допил скотч и посмотрел на пейзаж за окном.
– Кто-нибудь из членов семьи навещает вас здесь?
– Разумеется! Жюстин приходила сюда несколько раз. И Алиса тоже.
– А этот адвокат Карсон?
– Да. Он себе на уме, вы знаете. Только по тому, как он смотрит на меня, я делаю выводы, что Карсон с трудом сдерживается, чтобы не наброситься. Но сразу же вспоминает Френсиса, счет в банке Рэндаллов, берет себя в руки и удовлетворяется тем, что напивается.
– Мне показалось, что у него были виды на Алису.
– Вот это новость! По-моему, он готов был закрутить с Жюстин, но я могу и ошибаться. Эту девочку трудно понять!
– Почему?
– Как она могла все время жить в этом музее? Мне хватило трех недель, и я чуть не сошла с ума!
– Может быть, она домоседка?
– Вряд ли.
– Я полагаю, все деньги у мадам?
– Да, но делами заправляет Френсис. По завещанию душеприказчиком назначен он – мадам без его согласия не может потратить ни цента. Старик знал, что делал, когда поручал свое состояние заботам Френсиса. Он жмот, мой муж!
– До доллара?
– До десяти центов! Даже до цента! Разрежьте пополам цент, и он утащит у вас вторую половину, едва вы успеете сообразить.
– Так делают во всех богатых семьях, и Рэндаллы ведь преуспевают.
– У Френсиса только одна слабость, – самодовольно заявила она. – Это я. Ему плевать, сколько я потрачу, так как он знает, что только этим может меня удержать.
– Послушать вас, так он последний кретин!
– Разумеется, но только в сентиментальном плане. Поверьте, в том, что касается денег, хитрее его нет!
– Может быть, он боится скандала, если вы подадите на развод или бросите его? Честь семьи!
– Честь семьи! – повторила она с оттенком презрения. – Великое имя. Достаточно произнести его, чтобы вся Калифорния сняла шляпы. Это – версия мамаши Рэндалл, а не моя. Я слышала совсем другое…
– Что, например?
Она поднялась, чтобы еще налить.
– Разное. Заставить говорить Френсиса о семье – все равно что заставить его потратить десять центов на газету. Ему становится плохо, как только он об этом подумает! Но я кое-что слышала…
– Расскажите, что вы слышали, – предложил я. Я взял у нее из рук свой стакан. Она снова села рядом со мной на диван и прижалась бедром, чтобы закрепить узы дружбы, которые нас уже связывали.
– Своим состоянием они обязаны отцу Френсиса. Сделано оно лет двадцать пять назад, может, и больше. У меня сложилось впечатление, что его не очень заботило, откуда к нему идут деньги.
– То есть?
– Я не знаю точно. Однажды я случайно подслушала разговор между Френсисом и его мамашей. Это было как раз после смерти старика. Они не знали, что я подслушиваю.
– О чем они говорили?
– Френсис сказал, что не будет платить, потому что, мол, слишком много просят. А мамаша Рэндалл ответила, что ей все равно, сколько это стоит, и самое главное – не допустить, чтобы имя Рэндаллов вываляли в грязи. Тогда Френсис стал объяснять, что у него – я так поняла, что у человека, который требовал денег, – у него нет никаких доказательств; еще он говорил, что невозможно сейчас найти следы и что ни один бывший араб не подтвердит этих сведений.
– Бывший араб? – удивился я. – Он так и сказал?
– Я не поняла, что он имел в виду.
– Я тоже не понимаю, – признался я. – Может быть, они еще что-то говорили?
– Да. Мамаша упоминала налоговую инспекцию. Если, как она говорила, там появится хоть малейшая зацепка, то дело раскрутят, и тогда репутация семьи наверняка пострадает. Она требовала заплатить вымогателю.
– А Френсис с ней спорил?
– Он не спорил – он просто отказал. Он не даст ни цента на дело, которое не принесет прибыли. Ему наплевать на доброе имя, если для того, чтобы сохранить его, он останется с пустыми карманами.
– Что она ему ответила?
– Этого я не знаю, потому что тут появилась Жюстин, и я едва успела отойти от двери.
– Бывший араб, – задумчиво пробормотал я. – Кто это может быть? Вы точно помните, что Френсис употребил именно это выражение?
– Может быть, я плохо поняла, – ответила она безразлично, – но мне послышалось это. К тому же замочная скважина мала…
– Араб, – повторил я. – Араб, краб, граб, раб… Раб!
– Чернокожий?
– Нет, – объяснил я. – Так называли нелегальных иммигрантов из Мексики… Давно, когда иммиграция была практически запрещена, мексиканцы платили очень дорого за то, чтобы пробраться в США. Они стали объектом крупного бизнеса. Вполне возможно, что Стюарт Рэндалл составил свое состояние именно на них, то есть незаконным путем… Теперь я понимаю. То, что произошло двадцать пять лет назад, вряд ли станет серьезным аргументом для суда. Френсис имел в виду, когда говорил ей: даже если и удастся наложить руку на одного из этих иммигрантов, разве он признается, что тайком прибыл в США?
– А эта история с налогами, о которой упоминала мамаша?
– Если ее супруг приобрел состояние незаконным путем, он, понятно, не платил налогов, и как только ему удалось довольно быстро набрать хорошую сумму, он бросил это дело и зажил как честный гражданин, занимаясь только легальной деятельностью. Вот почему мамаша Рэндалл так цепляется за честь семьи. Ведь понадобилось столько времени, чтобы приобрести эту честь!
– Ну вот, надеюсь, вы удовлетворены? Еще стакан-" чик, Эл?
– Нет, спасибо.
– У вас больше нет вопросов?
– В настоящий момент нет.
– Тем лучше, – проворковала она. – И так потратили слишком много времени.
Она вскочила и подошла к окну. Я подумал, что она хочет посмотреть на пейзаж. Она повернулась в профиль, чтобы я мог полюбоваться ее золотистым светлым силуэтом, который четко вырисовывался на темном фоне.
Мгновение она повозилась с застежками блузки, одним движением освободилась от нее и бросила к ногам. Подняв руки, она сладострастно потянулась, заставив подняться упругие высокие груди.
Какое-то время, показавшееся мне бесконечным, она стояла неподвижно, сцепив руки за головой.
– Вот что я вам скажу, – произнес я, пораженный внезапным открытием. – Если Стюарт составил состояние на комбинациях, о которых не говорят вслух, если он не хотел платить налоги с этих незаконно приобретенных денег, ему наверняка нужна была помощь адвоката…
– Замолчите! – гневно сказала она. Опустив руки, она в два приема освободилась от трусиков, отшвырнула их ногой и направилась к дивану. По мере того как Медани приближалась, приглушенный свет подчеркивал контраст между ослепительно белой кожей бюста и живота и бронзовым загаром на остальном теле.
Я протянул руку, чтобы поласкать гладкие бедра. Она тоже протянула руки, наклонившись надо мной.
Внезапно она с удивительной силой схватила меня за плечи и опрокинула на спину. Ее лицо было рядом с моим. Я видел ее огромные темные глаза, горящие от желания, приоткрытые губы…
– Хочешь закричать первым, Эл?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15