– Я лично достану ее для вас. Забудем об официальных каналах. Заплатите миллион долларов наличными, и ракета ваша.
– На это я сначала должен получить разрешение, – сказал Амир.
– Давайте. Вы знаете, как меня найти, – ответил Контрерас.
Амир позвонил своему боссу в Нью-Йорк и сообщил о предложении Контрераса. Они были уверены, что генерал сдержит свое обещание, но и шеф Амира не мог сам решить этот вопрос. Потому он позвонил Адмони в Тель-Авив, а затем Моссад спросил военно-морскую разведку, готова ли она заплатить миллион долларов за ракету. Морская разведка согласилась.
– Мы согласны, – сказал Амир Контрерасу.
– Прекрасно. Приведите мне человека, который знает, что вам нужно, и мы вместе поедем на военно-морскую базу. Он точно покажет, что именно нужно. И мы это заберем.
Израильский эксперт по ракетам с фирмы «Бамтам», которая находится в городе Атлит к югу от Хайфы и выпускает ракеты типа «Габриель», прилетел в Сантьяго. Так как нужна была именно функционирующая ракета, то ее взяли прямо с корабля. Так было гарантировано, что им не подсунут учебный макет либо ракету с дефектной боевой частью, которую сначала нужно будет ремонтировать.
По приказу Контрераса ракетную боеголовку сняли с борта корабля и доставили в ангар. Израильтяне уж заранее заплатили один миллион долларов.
– Это то, что вам нужно? – спросил Контрерас.
Когда офицер израильского флота проверил ракету, Амир ответил: «Да, это она».
– Хорошо, – сказал генерал. – Теперь мы упакуем ракету в деревянный ящик, обезопасим ее и спрячем на защищенном складе в Сантьяго. Если хотите, можете ее охранять сами. Но перед тем как вы ее заберете, мы хотим еще кое-что от вас.
– Что? – сказал удивленно Амир. – Мы же договорились. И мы выполнили свою часть соглашения.
– Я свою часть тоже выполню, – ответил Контрерас. – Но сначала позвоните своему боссу и скажите, что я хочу поговорить с ним.
– Это не обязательно. Я тоже могу вести переговоры, – сказал Амир.
– Нет, скажите вашему боссу, что я хочу встретиться с ним здесь. Я хочу поговорить с ним с глазу на глаз.
У Амира не было выбора. Контрерас понял, что Амир не занимает в Моссад высоких постов и, кроме того, он хотел воспользоваться своим преимуществом. Из своего номера Амир позвонил шефу в Нью-Йорк, который связался затем с Адмони в Тель-Авиве и объяснил ему ситуацию. В тот же день Адмони сел на самолет до Сантьяго, чтобы встретиться с чилийским генералом.
– Я хочу, чтобы вы помогли мне создать личную службу безопасности, – сказал ему Контрерас.
– Но мы и так это уже делаем, – ответил Адмони. – И ваши люди делают большие успехи.
–Нет, нет. Вы меня не поняли. Я хочу получить подразделение, которое сможет уничтожать наших врагов, где бы они ни находились. Как вы поступаете с ООП. Не все наши враги живут в Чили. Мы хотим быть в состоянии ликвидировать людей, представляющих для нас прямую угрозу. Существуют террористические группы, которые угрожают нам, как и вам. Мы хотим научиться избавляться от них.
Мы знаем, что вы исполняете подобные желания двумя путями. Вы можете согласиться, если где-то возникнет проблема, отправить туда своих людей, чтобы они выполнили работу. Мы знаем, например, что Тайвань просил вас помочь в таком вопросе, но вы отказались.
Мы хотели бы использовать своих людей.
Итак, вам следует подготовить группу наших людей справляться с террористической угрозой из-за рубежа. Если вы сделаете это, ракета ваша.
Адмони и Амир были в шоке. Услышав такое требование, Адмони смог только сказать, что перед тем, как дать согласие, ему понадобится разрешение своего начальника.
Адмони вернулся в Тель-Авив и принял участие во встрече на наивысшем уровне в штабе Моссад. Моссад совсем не обрадовало, что Контрерас совершенно неожиданно выдвинул дополнительное условие в этой сделке. Они пришли к выводу, что тут требуется не разведывательное, а политическое решение. Помочь Контрерасу получить то, что он хочет, или провалить весь проект – это должно было решать правительство.
У правительства были большие возражения против ввязывания в дела подобного рода. Потому его решение было таким: «Мы ничего не хотим знать о таких делах».
Потому работу должно было выполнить частное лицо. Для нее подобрали руководителя самого большого страхового общества Израиля Майка Харари, который лишь недавно вышел в отставку с поста начальника отдела «Метсада» и был ответственным за фиаско в Лиллехаммере. В качестве одного из самых влиятельных советников диктатора Мануэля Норьеги Харари оказывал также помощь в создании панамского антитеррористического подразделения К-7.
Кроме тех качеств Харари, которые предопределяли выбор именно его для сделки с чилийским генералом, он был еще крупным акционером большой транспортной фирмы – превосходная маскировка для тайного вывоза ракеты в Израиль.
Харари был шефом «Метсада», отдела, занимавшегося шпионами-нелегалами, и его подотдела – групп «Кидон». Ему было поручено сказать Контрерасу, что он научит его антитеррористическую группу всему, что знает сам. Возможно, что он не во всем придерживался своего обещания – ему следовало получить разрешение Моссад на определенный учебный материал, а Моссад лучше оставило бы некоторые секреты своей тактики при себе. Но, вне всякого сомнения, Харари обучил их достаточно хорошо, чтобы они смогли подготовить и осуществить удар по своим врагам заграницей, реальным или вымышленным. Деньги за обучение перечислялись непосредственно Харари из секретного фонда ДИНА.
Это спецподразделение состояло из людей Контрераса. Официально о нем ничего не было известно. Он сам подбирал людей. Он платил им. Они выполняли его задания. Возможно, их методы допроса выходили даже за рамки того, чему их научил Харари. Но нет сомнения: Контрерас получил свой личный спецназ, а Израиль получил свой «Экзосет». Харари наверняка обучил их различной технике пыток, например, с помощью электрошока, использования болевых точек и «пытки временем». Главная цель любого допроса – получить информацию. Но чилийцы выбрали свой особый путь. Оказалось, что процесс допроса стал для них самоцелью. Часто они проводили пытки вовсе не ради информации. Им просто нравилось причинять людям боль.
* * *
Тем дождливым сентябрьским днем 1976 года в Вашингтоне, когда Летельер отправился в свою последнюю поездку, никому и в голову не пришло, что киллера тренировал Моссад. Эту связь никто и никогда не установил. Так же никто не знал, что у Израиля есть «Экзосет».
Израильтяне протестировали боевую часть ракеты, укрепив ее под истребителем «Фантом» и подключив все системы к сенсорам, данные с которых считывались в различных условиях. Они пролетали, имитируя ракетную атаку. Они изучали, как ракету можно засечь радаром, как ее может заметить корабль и как работает ее телеметрия. Тесты длились четыре месяца и проводились с помощью реактивных истребителей, базировавшихся на военно-воздушной базе Хацрим у Беэр-Шевы.
Глава 12
Шах и мат
Магид, который юность свою провел в Сирии, всегда мечтал однажды стать всемирно известным шахматным гроссмейстером. Он жил ради шахмат, изучал их историю и запоминал партии знаменитых гроссмейстеров.
Магид, мусульманин-суннит, с конца 50-х годов жил в Египте, в то самое знаменательное время, когда Гамаль Абдель Насер поставил себе цель создания союза арабских государств во главе с Египтом, а с 1958 по 1961 годы был руководителем Объединенной Арабской Республики, межгосударственного союза Египта и Сирии.
Было лето 1985 года. Магид только что приехал в Копенгаген, где хотел стать банкиром по частным вкладам. Уже в первый день он увидел в холле отеля хорошо одетого господина, с учебником шахмат в руке сидевшего за шахматной доской. Магид опаздывал на встречу и не стал останавливаться. Но в следующий день мужчина снова был тут. Доска притягивала Магида как магнит. Он подошел к человеку в холле, дотронулся до его плеча и сказал на очень хорошем английском: «Простите…»
– Не сейчас. Не сейчас, – сердито прошипел мужчина.
Магид испуганно отошел на шаг назад, немного молча понаблюдал за игрой, а затем предложил очень разумный защитный ход.
Теперь незнакомец заинтересовался: «Вы умеете хорошо играть в шахматы?»
Оба мужчины разговорились. Магид всегда был готов поговорить о шахматах, и следующие два с половиной часа он и его новый друг, представившийся ему как Марк, канадский предприниматель, родившийся в Ливане христианин, увлеченно беседовали об их любимой игре.
Настоящее имя Марка было Йегуда Гил. Он был «катса», работавший в Брюсселе. У него было задание установить первый контакт с Магидом. Но Моссад хотел выйти не на Магида, а на его брата Джадида, высокопоставленного административного чиновника в военном ведомстве Сирии. Именно Джадида они и хотели завербовать и даже попробовали однажды сделать это во Франции, но тогда это у них не получилось из-за нехватки времени. Но, как и в большинстве подобных операций Джадид даже не заметил этой попытки. И, конечно, он не подозревал, что Моссад уже присвоил ему кодовое имя «Штопор».
* * *
Эта история, собственно, началась 13 июня 1985 года, когда «катса» по имени Ами, работавший в датском подотделе на шестом этаже штаб-квартиры Моссад в Тель-Авиве (в то время в здании Хадар-Дафна на улице Царя Давида), получил рутинное сообщение от офицера связи Моссад в Дании. Тот пересылал просьбу «Пурпурных – А» („Purple A» – таким кодовым именем называли в Моссад Датскую гражданскую службу безопасности DCSS) проверить список примерно 40 человек с арабскими именами на предмет выдачи им визы для посещения или иммиграции в Данию.
Датская общественность не знает – и только очень немногие датские правительственные чиновники знают об этом – что Моссад регулярно проверяет все такие визовые анкеты для Дании и ставит на копии датского визового бланка особую отметку, подтверждающую, что нет проблем с выдачей визы этому человеку. Если проблемы есть, то об этом либо информируют датчан, либо, если это может быть полезно для Израиля, удерживают анкету у себя для дальнейшего изучения.
Отношения между Моссад и датской секретной службой настолько близки, что их уже трудно назвать приличными. Но эти отношения компрометируют добродетель не Моссад, а Дании. И происходит это потому, что у датчан возникло неверное представление, что израильтяне благодарны им за то, что Дания во время войны спасла от нацистов множество евреев, и потому они могут доверять Моссад.
Например, человек Моссад, «маратс» (сотрудник, занимающийся «прослушкой»), сидит прямо в штабе датской секретной службы и перехватывает все арабские или связанные с Палестиной сообщения, зафиксированные датской службой радиоперехвата. Совершенно беспрецедентная уступка иностранной спецслужбе. Как единственный человек, знающий арабский язык, он понимает содержание сообщений, но отправляет пленки с записями в Израиль для более точного перевода (отправка проходит через связника-агента под кодовым именем «Hombre» («Хомбре») в официальной резидентуре Моссад в Копенгагене). Полученная информация не всегда в полном объеме сообщается датчанам, поскольку переводы записей перед отправкой в Данию часто подвергаются строгой цензуре. А оригинальные пленки Моссад оставляет себе.
Понятно, что Моссад не очень уважает датчан. В Моссад их называют «Фертсалах», что на иврите означает что-то вроде «пердуны». Они рассказывают Моссад все, что делают. Но сам Моссад никому не позволяет заглянуть в свои карты.
Обычно перепроверка 40 имен компьютером Моссад длится около часа. Но по воле случая это был первый раз, когда Ами имел дело с датчанами, потому он запросил информацию о DCSS на свой компьютерный терминал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– На это я сначала должен получить разрешение, – сказал Амир.
– Давайте. Вы знаете, как меня найти, – ответил Контрерас.
Амир позвонил своему боссу в Нью-Йорк и сообщил о предложении Контрераса. Они были уверены, что генерал сдержит свое обещание, но и шеф Амира не мог сам решить этот вопрос. Потому он позвонил Адмони в Тель-Авив, а затем Моссад спросил военно-морскую разведку, готова ли она заплатить миллион долларов за ракету. Морская разведка согласилась.
– Мы согласны, – сказал Амир Контрерасу.
– Прекрасно. Приведите мне человека, который знает, что вам нужно, и мы вместе поедем на военно-морскую базу. Он точно покажет, что именно нужно. И мы это заберем.
Израильский эксперт по ракетам с фирмы «Бамтам», которая находится в городе Атлит к югу от Хайфы и выпускает ракеты типа «Габриель», прилетел в Сантьяго. Так как нужна была именно функционирующая ракета, то ее взяли прямо с корабля. Так было гарантировано, что им не подсунут учебный макет либо ракету с дефектной боевой частью, которую сначала нужно будет ремонтировать.
По приказу Контрераса ракетную боеголовку сняли с борта корабля и доставили в ангар. Израильтяне уж заранее заплатили один миллион долларов.
– Это то, что вам нужно? – спросил Контрерас.
Когда офицер израильского флота проверил ракету, Амир ответил: «Да, это она».
– Хорошо, – сказал генерал. – Теперь мы упакуем ракету в деревянный ящик, обезопасим ее и спрячем на защищенном складе в Сантьяго. Если хотите, можете ее охранять сами. Но перед тем как вы ее заберете, мы хотим еще кое-что от вас.
– Что? – сказал удивленно Амир. – Мы же договорились. И мы выполнили свою часть соглашения.
– Я свою часть тоже выполню, – ответил Контрерас. – Но сначала позвоните своему боссу и скажите, что я хочу поговорить с ним.
– Это не обязательно. Я тоже могу вести переговоры, – сказал Амир.
– Нет, скажите вашему боссу, что я хочу встретиться с ним здесь. Я хочу поговорить с ним с глазу на глаз.
У Амира не было выбора. Контрерас понял, что Амир не занимает в Моссад высоких постов и, кроме того, он хотел воспользоваться своим преимуществом. Из своего номера Амир позвонил шефу в Нью-Йорк, который связался затем с Адмони в Тель-Авиве и объяснил ему ситуацию. В тот же день Адмони сел на самолет до Сантьяго, чтобы встретиться с чилийским генералом.
– Я хочу, чтобы вы помогли мне создать личную службу безопасности, – сказал ему Контрерас.
– Но мы и так это уже делаем, – ответил Адмони. – И ваши люди делают большие успехи.
–Нет, нет. Вы меня не поняли. Я хочу получить подразделение, которое сможет уничтожать наших врагов, где бы они ни находились. Как вы поступаете с ООП. Не все наши враги живут в Чили. Мы хотим быть в состоянии ликвидировать людей, представляющих для нас прямую угрозу. Существуют террористические группы, которые угрожают нам, как и вам. Мы хотим научиться избавляться от них.
Мы знаем, что вы исполняете подобные желания двумя путями. Вы можете согласиться, если где-то возникнет проблема, отправить туда своих людей, чтобы они выполнили работу. Мы знаем, например, что Тайвань просил вас помочь в таком вопросе, но вы отказались.
Мы хотели бы использовать своих людей.
Итак, вам следует подготовить группу наших людей справляться с террористической угрозой из-за рубежа. Если вы сделаете это, ракета ваша.
Адмони и Амир были в шоке. Услышав такое требование, Адмони смог только сказать, что перед тем, как дать согласие, ему понадобится разрешение своего начальника.
Адмони вернулся в Тель-Авив и принял участие во встрече на наивысшем уровне в штабе Моссад. Моссад совсем не обрадовало, что Контрерас совершенно неожиданно выдвинул дополнительное условие в этой сделке. Они пришли к выводу, что тут требуется не разведывательное, а политическое решение. Помочь Контрерасу получить то, что он хочет, или провалить весь проект – это должно было решать правительство.
У правительства были большие возражения против ввязывания в дела подобного рода. Потому его решение было таким: «Мы ничего не хотим знать о таких делах».
Потому работу должно было выполнить частное лицо. Для нее подобрали руководителя самого большого страхового общества Израиля Майка Харари, который лишь недавно вышел в отставку с поста начальника отдела «Метсада» и был ответственным за фиаско в Лиллехаммере. В качестве одного из самых влиятельных советников диктатора Мануэля Норьеги Харари оказывал также помощь в создании панамского антитеррористического подразделения К-7.
Кроме тех качеств Харари, которые предопределяли выбор именно его для сделки с чилийским генералом, он был еще крупным акционером большой транспортной фирмы – превосходная маскировка для тайного вывоза ракеты в Израиль.
Харари был шефом «Метсада», отдела, занимавшегося шпионами-нелегалами, и его подотдела – групп «Кидон». Ему было поручено сказать Контрерасу, что он научит его антитеррористическую группу всему, что знает сам. Возможно, что он не во всем придерживался своего обещания – ему следовало получить разрешение Моссад на определенный учебный материал, а Моссад лучше оставило бы некоторые секреты своей тактики при себе. Но, вне всякого сомнения, Харари обучил их достаточно хорошо, чтобы они смогли подготовить и осуществить удар по своим врагам заграницей, реальным или вымышленным. Деньги за обучение перечислялись непосредственно Харари из секретного фонда ДИНА.
Это спецподразделение состояло из людей Контрераса. Официально о нем ничего не было известно. Он сам подбирал людей. Он платил им. Они выполняли его задания. Возможно, их методы допроса выходили даже за рамки того, чему их научил Харари. Но нет сомнения: Контрерас получил свой личный спецназ, а Израиль получил свой «Экзосет». Харари наверняка обучил их различной технике пыток, например, с помощью электрошока, использования болевых точек и «пытки временем». Главная цель любого допроса – получить информацию. Но чилийцы выбрали свой особый путь. Оказалось, что процесс допроса стал для них самоцелью. Часто они проводили пытки вовсе не ради информации. Им просто нравилось причинять людям боль.
* * *
Тем дождливым сентябрьским днем 1976 года в Вашингтоне, когда Летельер отправился в свою последнюю поездку, никому и в голову не пришло, что киллера тренировал Моссад. Эту связь никто и никогда не установил. Так же никто не знал, что у Израиля есть «Экзосет».
Израильтяне протестировали боевую часть ракеты, укрепив ее под истребителем «Фантом» и подключив все системы к сенсорам, данные с которых считывались в различных условиях. Они пролетали, имитируя ракетную атаку. Они изучали, как ракету можно засечь радаром, как ее может заметить корабль и как работает ее телеметрия. Тесты длились четыре месяца и проводились с помощью реактивных истребителей, базировавшихся на военно-воздушной базе Хацрим у Беэр-Шевы.
Глава 12
Шах и мат
Магид, который юность свою провел в Сирии, всегда мечтал однажды стать всемирно известным шахматным гроссмейстером. Он жил ради шахмат, изучал их историю и запоминал партии знаменитых гроссмейстеров.
Магид, мусульманин-суннит, с конца 50-х годов жил в Египте, в то самое знаменательное время, когда Гамаль Абдель Насер поставил себе цель создания союза арабских государств во главе с Египтом, а с 1958 по 1961 годы был руководителем Объединенной Арабской Республики, межгосударственного союза Египта и Сирии.
Было лето 1985 года. Магид только что приехал в Копенгаген, где хотел стать банкиром по частным вкладам. Уже в первый день он увидел в холле отеля хорошо одетого господина, с учебником шахмат в руке сидевшего за шахматной доской. Магид опаздывал на встречу и не стал останавливаться. Но в следующий день мужчина снова был тут. Доска притягивала Магида как магнит. Он подошел к человеку в холле, дотронулся до его плеча и сказал на очень хорошем английском: «Простите…»
– Не сейчас. Не сейчас, – сердито прошипел мужчина.
Магид испуганно отошел на шаг назад, немного молча понаблюдал за игрой, а затем предложил очень разумный защитный ход.
Теперь незнакомец заинтересовался: «Вы умеете хорошо играть в шахматы?»
Оба мужчины разговорились. Магид всегда был готов поговорить о шахматах, и следующие два с половиной часа он и его новый друг, представившийся ему как Марк, канадский предприниматель, родившийся в Ливане христианин, увлеченно беседовали об их любимой игре.
Настоящее имя Марка было Йегуда Гил. Он был «катса», работавший в Брюсселе. У него было задание установить первый контакт с Магидом. Но Моссад хотел выйти не на Магида, а на его брата Джадида, высокопоставленного административного чиновника в военном ведомстве Сирии. Именно Джадида они и хотели завербовать и даже попробовали однажды сделать это во Франции, но тогда это у них не получилось из-за нехватки времени. Но, как и в большинстве подобных операций Джадид даже не заметил этой попытки. И, конечно, он не подозревал, что Моссад уже присвоил ему кодовое имя «Штопор».
* * *
Эта история, собственно, началась 13 июня 1985 года, когда «катса» по имени Ами, работавший в датском подотделе на шестом этаже штаб-квартиры Моссад в Тель-Авиве (в то время в здании Хадар-Дафна на улице Царя Давида), получил рутинное сообщение от офицера связи Моссад в Дании. Тот пересылал просьбу «Пурпурных – А» („Purple A» – таким кодовым именем называли в Моссад Датскую гражданскую службу безопасности DCSS) проверить список примерно 40 человек с арабскими именами на предмет выдачи им визы для посещения или иммиграции в Данию.
Датская общественность не знает – и только очень немногие датские правительственные чиновники знают об этом – что Моссад регулярно проверяет все такие визовые анкеты для Дании и ставит на копии датского визового бланка особую отметку, подтверждающую, что нет проблем с выдачей визы этому человеку. Если проблемы есть, то об этом либо информируют датчан, либо, если это может быть полезно для Израиля, удерживают анкету у себя для дальнейшего изучения.
Отношения между Моссад и датской секретной службой настолько близки, что их уже трудно назвать приличными. Но эти отношения компрометируют добродетель не Моссад, а Дании. И происходит это потому, что у датчан возникло неверное представление, что израильтяне благодарны им за то, что Дания во время войны спасла от нацистов множество евреев, и потому они могут доверять Моссад.
Например, человек Моссад, «маратс» (сотрудник, занимающийся «прослушкой»), сидит прямо в штабе датской секретной службы и перехватывает все арабские или связанные с Палестиной сообщения, зафиксированные датской службой радиоперехвата. Совершенно беспрецедентная уступка иностранной спецслужбе. Как единственный человек, знающий арабский язык, он понимает содержание сообщений, но отправляет пленки с записями в Израиль для более точного перевода (отправка проходит через связника-агента под кодовым именем «Hombre» («Хомбре») в официальной резидентуре Моссад в Копенгагене). Полученная информация не всегда в полном объеме сообщается датчанам, поскольку переводы записей перед отправкой в Данию часто подвергаются строгой цензуре. А оригинальные пленки Моссад оставляет себе.
Понятно, что Моссад не очень уважает датчан. В Моссад их называют «Фертсалах», что на иврите означает что-то вроде «пердуны». Они рассказывают Моссад все, что делают. Но сам Моссад никому не позволяет заглянуть в свои карты.
Обычно перепроверка 40 имен компьютером Моссад длится около часа. Но по воле случая это был первый раз, когда Ами имел дело с датчанами, потому он запросил информацию о DCSS на свой компьютерный терминал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60