А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


А на связи с Центаром продолжал работать «испорченный телефон». Скрыть происходящее было уже нельзя, но до Бранивоя информация по-прежнему доходила в искаженном виде. Ему доложили о наступлении на Гаван крупных масс мятежников, и великий вождь кинулся звонить в Чайкин Палу Страхау.
Генеральный комиссар Органов отвечал, что этого не может быть, потому что не может быть никогда, ибо все мятежники арестованы, а некоторые уже и расстреляны.
Но к этому часу Бранивой уже начал понимать, что его попросту дурят.
— Страхау — предатель, — произнес вождь, сжимая в руке телефонную трубку. — Он заодно с мятежниками.
Заместитель генерального комиссара Органов Касаротау, который замещал Страхау в столице и присутствовал при этом разговоре, стоял ни жив ни мертв. С одной стороны, падение Страхау открывало ему путь на самый верх. Но с другой — великий вождь с легкостью мог записать в предатели не только самого генерального комиссара Органов, но и всех его подчиненных.
И худшие опасения заместителя Страхау стали оправдываться буквально в ту же минуту.
— Меня окружают предатели!!! — взревел великий вождь, швыряя на пол аппарат правительственной связи.
Все население Народной Целины в этот вечер с надеждой ожидало новостей по радио и телевидению. Школьники готовили карты, чтобы отмечать на них продвижение Целинской Народной армии по территории Государства Амурского и азартно спорили, будет ли уже сегодня взят Кедров — столица Восточной Целины, хотя добраться до него за сутки было физически невозможно.
Однако прежде чем заговорить о великих победах народной армии, диктор каменным голосом поведал собравшимся у репродукторов о разоблачении амурского шпиона и предателя Пала Страхау, который поднял мятеж в западных районах страны, дабы всадить нож в спину воюющей родине.
— Решением верховного суда Народной Целины гнусный предатель Страхау объявлен вне закона, и отныне долг каждого честного человека и гражданина — уничтожить его на месте без всякой жалости.
Только после этого в эфире прозвучали фронтовые сводки, но узнать из них что-либо конкретное было затруднительно. Жаждущие новостей граждане Народной Целины поняли только одно: не то что Кедров — даже приграничный Порт-Амур еще не взят. А значит, говорить о каком-то продвижении народной армии вглубь амурской территории пока преждевременно.
44
Второй день вторжения начался с крупного прорыва легионеров на востоке. Войска генерала Жукова одним ударом захватили на северном направлении полосу побережья длиной 666 километров и более чем на сто километров продвинулись вглубь материка.
На юге, у реки Зеленой, успехи были скромнее. Гористая местность тормозила продвижение, и создалась угроза выхода к побережью амурских войск, которые с неожиданной легкостью прорвали остатки Южного фронта целинцев в том месте, до которого легион не успел дотянуться.
Маршал Тауберт был вне себя. Он требовал во что бы то ни стало преградить амурцам путь и не дать им первыми выйти к городу Бранивою, потому что этот город должен достаться легиону.
— Амурцы — наши союзники, — как тупому ребенку в который раз пытался объяснить маршалу Жуков. — Конфликтовать с ними сейчас — значит, погубить всю операцию.
Но Тауберт не желал слушать возражений. И несколько часов спустя начальник особой службы легиона Тутаев под большим секретом сообщил Жукову, что маршал приказал отдельной фаланге рейнджеров выступить против амурцев и не допустить их выхода к морю.
На сосредоточение фаланги в заданном районе отводились сутки, в течение которых рейнджерам предстояло выбить из Песчаной долины целинцев и занять круговую оборону, не пуская к морю вообще никого.
Отменить этот приказ Жуков не мог. Отдельная фаланга рейнджеров ему не подчинялась. Она вообще не входила в состав легиона и находилась в распоряжении Ставки.
Оставалось надеяться, что целинцы не сдадут так просто свои позиции в таком удобном месте, как Песчаная долина. Ведь это единственный участок ровного пространства среди невысоких, но крайне неудобных для прорыва горных хребтов. И если амурцы прорвутся в этом месте к морю, то весь Южный фронт целинцев будет отрезан целиком.
Самый простой и удобный вариант заключался в том, чтобы высадить фалангу рейнджеров с моря и ударить целинцам, засевшим в Песчаной долине, в тыл. Но адмирал легиона Эсмерано, тыча пальцем в контракт, кричал, что космическая эскадра подряжалась на однократную высадку сухопутных сил, и эта высадка уже завершена, так что он умывает руки.
Часть рейнджеров все же попытались высадить с самолетов без тяжелого вооружения на побережье и прямо в долину, а остальные получили команду ударить во фланг наступающим амурцам, чтобы задержать их продвижение.
Уже к полудню вторых суток вторжения пробиться в Песчаную долину было невозможно, не вступив в конфликт с амурцами. Существовал, правда, и другой вариант — переговоры о разделе сфер влияния, но Тауберт даже слышать об этом не хотел.
Жукову было приказано ввести свои войска на территорию, очищенную рейнджерами — неважно, от кого, от целинцев или от амурцев. Не хочешь воевать с амурцами — не воюй, но наступление никто не отменял.
Отдельная фаланга рейнджеров начала лихо. Земные спецназовцы свое дело знали, а одиссейские головорезы по крайней мере были способны наводить ужас своей жестокостью. Но их было слишком мало по сравнению с наступающей массой амурцев.
Коммандос благополучно прорвались в Песчаную долину, но там мгновенно оказались в окружении. С одной стороны стягивали силы целинцы, а с другой давили разъяренные амурцы.
Как и следовало ожидать, Жуков уклонился от участия в этой авантюре. При первом же контакте с амурскими войсками он приказал отвести своих легионеров от линии соприкосновения и распорядился выслать к амурцам парламентеров с сообщением:
— Наш враг — Целинская Народная Республика, и мы не воюем с Государством Амурским.
И вскоре по каналам Державной безопасности к сыну Любимого Руководителя Григорию Романовичу поступила конфиденциальная информация о том, что мариманы, одержимые идеей ослабить Народную Целину навсегда, каким-то образом вышли на мафию космических боевиков, которые согласились поучаствовать в этой игре в обмен на богатую добычу, которая должна им достаться даже в случае сравнительно скромного успеха.
Это была хорошо продуманная деза, подготовленная в ведомстве Сабурова — именно такая, в которую могли поверить и в Государстве Амурском и в Народной Целине. Слухи о том, что острова тайно посещают корабли из иных миров, ходили давно, и хотя в массе своей они напоминали земные сплетни о летающих тарелках, это не меняло сути дела.
Но теперь Жукову пришло в голову выдать отдельную фалангу рейнджеров за шайку самых отчаянных космических головорезов, которые перестали подчиняться командованию легиона и самовольно захватили Песчаную долину.
А до сведения этих самых головорезов, в верности и надежности которых не сомневался, пожалуй, только сам Тауберт, по каналам особой службы было доведено, что Ставка преднамеренно загнала их в окружение и бросила там на верную смерть.
Результат получился вполне предсказуемый. Головорезы взбунтовались.
Идея принадлежала все тому же Сабурову, который великолепно разбирался в человеческой психологии. Ждать верности от третьесортных наемников глупо, а объединять их в одну часть с суперэлитными бойцами еще глупее.
Поскольку наемники выторговали себе право воевать без самоликвидаторов, уничтожить или усмирить бунтовщиков простыми радиосигналами с орбиты было невозможно. Однако для суперэлитных спецназовцев это не представляло проблемы. Они могли запросто перебить мятежных головорезов из обычного оружия. Но держать одновременно с подавлением бунта круговую оборону было затруднительно.
Правда, особая служба любезно подсказала головорезам не только как поднять бунт, но и что делать дальше. Неподалеку от Песчаной долины находился целинский рыболовецкий порт, и надо было только захватить у причалов траулеры и добраться до островов.
Маршал Тауберт с самого начала подозревал, что было ошибкой ставить во главе особой службы землянина, но все другие варианты выглядели еще хуже.
Подручные Тауберта были не в состоянии выучить русский язык, а для перевода разговоров, записанных жучками, скрытыми в самоликвидаторах, даже во время сосредоточения не хватало компьютерных ресурсов. А с началом боевых действий даже перевод генеральских переговоров, не говоря уже о болтовне офицеров и рядовых, стал большой проблемой, и генерал Тутаев это отлично знал. И хотя на Земле он не питал большой симпатии к русским, здесь это все казалось таким мелким и несущественным, что не играло никакой роли в его отношениях с другими генералами.
Тутаев был прежде всего землянин, и в спорных ситуациях он выступал на стороне землян, а вовсе не маршала Тауберта и его безумной камарильи.
А потому он дал земным рейнджерам из отдельной фаланги добрый совет — отпустить головорезов с миром захватывать траулеры, а самим прорываться на соединение с войсками Жукова.
Это не составило труда. Люди Жукова предупредили амурцев, и те без боя пропустили рейнджеров, после чего без потерь заняли Песчаную долину.
А головорезов тем временем перебили целинцы. Они, правда, решили, что враг прорвался к рыболовецкому порту большими силами, и бросили туда части, предназначенные для контрнаступления в долине. Это дало амурцам возможность беспрепятственно выйти к морю и укрепиться, а Жукову — возможность явочным порядком начать с амурцами переговоры о разделе сфер влияния.
Ему пришла в голову идея отдать амурцам территорию, захваченную легионом на юге, а все свои силы перебросить оттуда на север. Тауберта он рассчитывал уговорить на такую рокировку, доказав ему, что только так легион сможет захватить город Бранивой раньше амурцев.
Но у Тауберта в это же самое время возникла своя идея — расстрелять генерала Жукова за измену.
45
Морское побережье к юго-востоку от города Чайкина в этот день напоминало большой сумасшедший дом на открытом воздухе. Накануне ближе к вечеру обитатели многочисленных санаториев, домов отдыха, юнармейских лагерей и курортных местечек, сообразив, наконец, что происходит, решили обратиться в бегство — но было уже поздно.
Путь этой грандиозной массе людей преградили тыловики и боевые части легиона, которые отбросили курортников назад и прижали их к морю. Бесконечный песчаный пляж был усеян людьми и издали казалось, что они просто отдыхают.
Но это впечатление было обманчиво. Прежде всего, так много людей сразу не бывает ни на одном пляже даже в самый разгар купального сезона. Чтобы высвободить войска из оцепления, людскую массу сжали до максимального предела, и не то что лежать, но даже стоять на этом пляже было затруднительно.
Курортники пытались спасаться, забираясь в воду, и легионеры не возражали — но лишь до тех пор, пока это не напоминало попытку к бегству. За теми, кто пытался отплыть от берега, зорко наблюдали с самолетов и вертолетов, с катеров и подводных лодок, а также с челноков, стоящих под погрузкой.
То и дело с челноков и с воздуха раздавались пулеметные очереди. Стрелки открывали предупредительный огонь, стараясь ни в кого не попасть — и не только из гуманных соображений, но еще и потому, что маршал Тауберт лично приказал по возможности беречь жизнь и здоровье людей, предназначенных в уплату концерну «Конкистадор».
Но иногда они все-таки попадали и вода окрашивалась кровью. А еще люди гибли в давке на берегу и тонули в воде, а некоторые топились преднамеренно, не выдержав этого безумия.
И все это время над побережьем висел непрерывный стон, разрываемый истерическими воплями и криками боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59