Даже если он был неполон — все равно, даже то, что осталось после смерти Барчука, тянуло сотни на три.
Сам Барчук толкачом не был. Его квартиру обыскали очень тщательно и никаких наркотиков не нашли. К тому же, толкачи сами редко балуются зельем — особенно таким, которое начисто отрубает все тормоза, так что, имея под рукой запас, можно запросто схватить сверхдозу.
Как и большинство наркотиков, «смешинки» создавались на благо людям. Героин когда-то считался превосходным средством от кашля, а «смешинки» были придуманы, как сильнодействующее лекарство от депрессии, ипохондрии, черной меланхолии и суицидальных наклонностей.
Однако «смешинки» не прошли строгих фармакологических испытаний из-за опасных побочных свойств. Поэтому серийное производство этих таблеток наладил не тот концерн, который их изобрел, а совсем другой — тот, что давно известен во всем мире под названием «Мафия Инкорпорейтед» и под тысячью других имен.
Буквально на следующий день после обнаружения трупа до Сажина дошли слухи, что один из представителей этого «концерна» настойчиво разыскивает Лешу Барчука. Вернее — разыскивал, но милиция успела раньше.
Человек этот не отличался ни большим влиянием, ни большими доходами. Обыкновенный низовой толкач. Он попал под подозрение уже некоторое время назад, но поймать его с поличным пока не удавалось. А тут вдруг этот толкач неожиданно угодил в больницу с сотрясением мозга и большой шишкой на голове.
Выписался он за день до того, как нашли труп Барчука. К этому времени Сажин уже достал своими поисками всех оперов, которые работают по наркотикам, и когда толкач, находящийся в оперативной разработке, тоже стал искать Лешу-наркошу, эти опера позвонили Сажину. Но он как раз был на выезде — так совпало, что труп Барчука нашли в тот же самый день.
Однако в городском отделе борьбы с незаконным оборотом наркотиков работал хороший знакомый Сажина, и он, не застав Юру на месте, перезвонил на следующее утро.
Так Сажин узнал, что некий гражданин Колокольцев, 1974 года рождения, ранее не судимый, но подозреваемый в распространении наркотиков, на днях вышел — вернее, досрочно сбежал — из больницы, где валялся с сотрясением мозга и шишкой на голове. И этот самый Колокольцев последние два дня очень энергично искал покойного Лешу Барчука и даже, вроде бы, грозился его за что-то убить.
А так как Барчук действительно умер, Сажин решил хорошенько прижать гражданина Колокольцева.
Нет, Юра не думал, что Колокольцев убил Барчука. Но некоторые детали и совпадения говорили о том, что именно у Колокольцева Леша взял злополучный пакетик со смешинками. А так как добровольно Колокольцев ни за что не отдал бы пакетик ценой в тысячу рублей, можно предполагать, что Барчук сначала стукнул Колокольцева по голове, а потом взял пакетик без спросу.
Это как-то не вязалось с теорией Сажина насчет того, что «смешинки» — безобидное баловство. Но Юре было не жалко расставаться с этой теорией. «Смешинки» оказались смертельно опасными — что ж, тем хуже для тех, кто их употребляет. А с теми, кто их распространяет, разговор особый. И хотя Сажина это вроде бы не касалось, он решил серьезно поговорить с гражданином Колокольцевым. И заодно подсобить отделу борьбы с незаконным оборотом наркотиков.
Ребята из ОНОН никак не могли получить ордер на обыск квартиры Колокольцева — не было оснований. А у Сажина эти основания теперь были. Колокольцев при свидетелях грозился убить Барчука — и вот Барчук умер. Так, может, это преднамеренное убийство? Товарищ прокурор, а ну-ка дайте нам ордер на обыск жилища означенного Колокольцева. Может, там найдется то самое зелье, которым зверски отравлен милейший парень Леша Барчук.
* * *
А другой милейший парень по имени Толик как раз в эти дни стал ежедневно названивать Ирине Лесниковой, признаваться в любви и назначать свидания.
Под этим массированным натиском Ирина продержалась недолго. Уж слишком обаятелен был Джинсовый Мальчик — да и не настолько Ирина любила покойного мужа, чтобы соблюдать по нему длительный траур. Истерика от потрясения сразу после его смерти — это нормально, а верность покойнику — это уже что-то из области Средневековья. «Каменный гость» и тому подобное.
А Ирина была современной девушкой. И вскоре ее стали часто видеть с веселым парнем Анатолием, первое знакомство которого с безутешной вдовой наблюдал весь 13-й дом по улице Гагарина в день смерти бывшего начальника медвытрезвителя, проживавшего в десятой квартире.
Однако когда генеральный директор ООО «Глобус» Заборин пришел к Ирине уже не один, а со старшим менеджером охранного агентства «Ястреб» по боевой подготовке Таракановым и двумя амбалами из упомянутого агентства, Толика рядом с Ириной не было.
Это, однако, не помешало Ирине порвать документ, который визитеры предлагали ей подписать. А потом разъяренная вдова схватила телефонную трубку с явным намерением звонить в милицию.
Милиции визитеры не боялись, и Тараканов собственноручно расколотил телефон об пол — причем не так, как это сделал бы Заборин, на грани истерического припадка, а спокойно и мрачно, как робот-терминатор.
Но и это не произвело на Ирину впечатления. Она метнулась в прихожую с такой скоростью, что Тараканов и его амбалы не успели вовремя среагировать и перекрыть выход на лестницу.
На лестнице Ирина стала вопить, как будто ее режут, звонить и колотить во все двери, звать соседей и пугать их криком:
— Помогите, убивают!
Вообще-то народ у нас не особенно любит откликаться на такие крики, но тут как-то так получилось, что соседи выскочили сразу из нескольких квартир. И застали примечательную картину: Тараканов и амбалы пытались оторвать Ирину от соседской двери и затащить в ее собственную квартиру.
А Ирина с неженской силой вцепилась в дверную ручку и не прекращала кричать:
— Вызовите милицию! Они меня сейчас убьют!
Соседи оказались настолько сознательными, что не только милицию вызвали, но и вступили в единоборство с «ястребами». Вернее, в единоборство вступил только один сосед — здоровенный детина, который действовал по методу Портоса: «Я дерусь, потому что дерусь». Втроем «ястребы», конечно, легко одолели бы его, но в свете известия, что милиция уже едет, решили не связываться.
Милиция действительно приехала довольно быстро. Во-первых, отделение было рядом, а во-вторых, несчастливый 13-й дом по улице Гагарина стал уже легендарным — целых три покойника за несколько дней. Так что в милиции привыкли: если в первом подъезде этого дома что-то происходит — то дело серьезно.
Ирина рассказала о происшествии дежурному наряду под протокол, немного приукрасив историю: по ее рассказу выходило, что «ястребы» собирались убить ее прямо тут же средь бела дня. Соседи в общем подтверждали ее версию — правда, они не могли сказать точно, собирались ли ее действительно убить или, может быть, только отлупить как следует.
Беседуя на следующий день со следовательницей, Ирина высказалась еще определеннее:
— Они убили моего мужа, а теперь хотят убить меня.
— Почему? — поинтересовалась Кораблева.
— Из-за денег. Мой муж — один из учредителей «Глобуса», его доля — вторая по размеру после Заборинской, и я ее унаследовала. А Заборин с Таракановым хотят ее отобрать и поделить между собой.
Кораблева спросила о сумме, в которой выражается эта доля и дивиденды, которые на нее приходятся.
Когда Ирина назвала сумму, следовательница переспросила: «Сколько?!» — а услышав ту же цифру повторно, потрясенно произнесла:
— Да… Из-за таких денег люди могут пойти на что угодно.
Эту же мысль Светлана высказала позже в разговоре с Сажиным.
Тот согласился с ее доводами, но заметил, памятуя о недавнем разговоре с начальником угрозыска:
— Пока мы не отработаем все другие версии, о «Глобусе» нечего и думать. Сама знаешь, какие там игры.
Сам Сажин нисколько не сомневался в том, что в убийстве Лесникова каким-то боком замешаны «Глобус» и «Ястреб». Это было очевидно с самого начала и стало совершенно бесспорным с того момента, как в дело вмешалась мэрия.
Но с ветром не поспоришь, как говаривал незабвенный д’Артаньян в одном из фильмов Юнгвальд-Хилькевича. Особенно если ветер дует сверху, и начальство подставляет ему все паруса.
Спорить с начальством — себе дороже.
Лучше уж молчать себе в тряпочку и тихо отрабатывать другие версии.
* * *
— Мы из Горгаза, у вас утечка, — сказал парнишка из ОНОН, когда Дима Колокольцев из-за двери поинтересовался, кто к нему пожаловал.
Но Дима, похоже. давно отучился верить в Горгаз, а также в электриков, водопроводчиков и срочные телеграммы. К тому же у Горгаза очень специфические машины, и их всегда ставят прямо у подъезда, чтобы далеко не ходить — а все пространство перед подъездом Колокольцев отлично видел из окна.
А дверь у Димы была, между прочим, железная — покрепче, чем у покойного Николая Ивановича Афанасьева.
Опера колотили в дверь, а Колокольцев орал, что не откроет, пока ему не предъявят ордер.
— Будет тебе ордер! Открывай, милиция! — не выдержали, наконец, опера, видя, что в Горгаз Колокольцев все равно не верит.
— Так бы сразу и сказали, — отреагировал на это Дима. — Сейчас открою, кончайте дверь ломать.
Он и правда открыл, но не прямо сейчас, а минуты через три, и опера вошли в квартиру с предчувствием, что ничего они здесь не найдут. Все, что было в квартире противозаконного, давно спущено в унитаз и тщательно смыто, так что никакая экспертиза не установит, имели место наркотики или нет.
Тем не менее, искали тщательно. Целых две собаки, натасканные на героин и анашу соответственно, категорически заявили на своем собачьем языке, что ни анаши, ни героина здесь нету и в помине. Но это Сажин предсказал заранее. Колокольцев специализировался на «смешинках», а собак, натренированных на их поиск, в городе не было — их, скорее всего, вообще еще не существовало в природе.
«Смешинки» искали вручную, осматривая все, что можно осмотреть, и перетряхивая все, что поддается перетряхиванию. Искали тайники, простукивали стены, полы и мебель.
И нашли-таки тайник, искусно запрятанный в ящике шкафа, в двойном дне.
Тайничок был маленький, особенно по толщине, но пакетик с таблетками поместился бы там запросто — и даже не один.
Однако тайник был пуст.
Конечно, можно было смести в мешочек пыль из этого тайника и доказать, что там лежали «смешинки» — но толку от этого ноль. Чтобы привлечь Колокольцева, надо доказать хранение наркотиков с целью сбыта — статья 228 часть 2 Уголовного кодекса. Есть еще часть первая — хранение без цели сбыта, но в крупном размере, однако она не подходит, поскольку по «смешинкам» еще нет официальных указаний — что считать крупным размером.
Конечно, если бы у Колокольцева нашелся пакетик, ребята из ОНОН как-нибудь изловчились бы его привлечь.
Но пакетика не было.
Обыскивающие наверняка проглядели бы главный тайник, не будь среди них Ростовцева, который хоть и не получил доступа к документам ООО «Глобус», но видел на столе у господина Заборина некоторые из них, в том числе один, украшенный очень характерной эмблемой немецкой фирмы «Брокендорф», производящей консервы на экспорт. Два штриха, изображаюшие гору, и две пляшущих фигурки — чертик и ведьма, вместе образующие латинскую букву «B», с которой начинается слово «Брокендорф».
В холодильнике Колокольцева стояли две неоткрытые жестяные банки с зеленым горошком фирмы «Брокендорф». И, едва увидев эмблему, Ростовцев почему-то сразу подумал о «Глобусе».
Мысль была явно иррациональной — половина города покупала горошек и тушенку от «Брокендорфа», и предполагать здесь какую-то связь было глупо. Но Ростовцев все-таки подозвал Сажина и показал ему банки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Сам Барчук толкачом не был. Его квартиру обыскали очень тщательно и никаких наркотиков не нашли. К тому же, толкачи сами редко балуются зельем — особенно таким, которое начисто отрубает все тормоза, так что, имея под рукой запас, можно запросто схватить сверхдозу.
Как и большинство наркотиков, «смешинки» создавались на благо людям. Героин когда-то считался превосходным средством от кашля, а «смешинки» были придуманы, как сильнодействующее лекарство от депрессии, ипохондрии, черной меланхолии и суицидальных наклонностей.
Однако «смешинки» не прошли строгих фармакологических испытаний из-за опасных побочных свойств. Поэтому серийное производство этих таблеток наладил не тот концерн, который их изобрел, а совсем другой — тот, что давно известен во всем мире под названием «Мафия Инкорпорейтед» и под тысячью других имен.
Буквально на следующий день после обнаружения трупа до Сажина дошли слухи, что один из представителей этого «концерна» настойчиво разыскивает Лешу Барчука. Вернее — разыскивал, но милиция успела раньше.
Человек этот не отличался ни большим влиянием, ни большими доходами. Обыкновенный низовой толкач. Он попал под подозрение уже некоторое время назад, но поймать его с поличным пока не удавалось. А тут вдруг этот толкач неожиданно угодил в больницу с сотрясением мозга и большой шишкой на голове.
Выписался он за день до того, как нашли труп Барчука. К этому времени Сажин уже достал своими поисками всех оперов, которые работают по наркотикам, и когда толкач, находящийся в оперативной разработке, тоже стал искать Лешу-наркошу, эти опера позвонили Сажину. Но он как раз был на выезде — так совпало, что труп Барчука нашли в тот же самый день.
Однако в городском отделе борьбы с незаконным оборотом наркотиков работал хороший знакомый Сажина, и он, не застав Юру на месте, перезвонил на следующее утро.
Так Сажин узнал, что некий гражданин Колокольцев, 1974 года рождения, ранее не судимый, но подозреваемый в распространении наркотиков, на днях вышел — вернее, досрочно сбежал — из больницы, где валялся с сотрясением мозга и шишкой на голове. И этот самый Колокольцев последние два дня очень энергично искал покойного Лешу Барчука и даже, вроде бы, грозился его за что-то убить.
А так как Барчук действительно умер, Сажин решил хорошенько прижать гражданина Колокольцева.
Нет, Юра не думал, что Колокольцев убил Барчука. Но некоторые детали и совпадения говорили о том, что именно у Колокольцева Леша взял злополучный пакетик со смешинками. А так как добровольно Колокольцев ни за что не отдал бы пакетик ценой в тысячу рублей, можно предполагать, что Барчук сначала стукнул Колокольцева по голове, а потом взял пакетик без спросу.
Это как-то не вязалось с теорией Сажина насчет того, что «смешинки» — безобидное баловство. Но Юре было не жалко расставаться с этой теорией. «Смешинки» оказались смертельно опасными — что ж, тем хуже для тех, кто их употребляет. А с теми, кто их распространяет, разговор особый. И хотя Сажина это вроде бы не касалось, он решил серьезно поговорить с гражданином Колокольцевым. И заодно подсобить отделу борьбы с незаконным оборотом наркотиков.
Ребята из ОНОН никак не могли получить ордер на обыск квартиры Колокольцева — не было оснований. А у Сажина эти основания теперь были. Колокольцев при свидетелях грозился убить Барчука — и вот Барчук умер. Так, может, это преднамеренное убийство? Товарищ прокурор, а ну-ка дайте нам ордер на обыск жилища означенного Колокольцева. Может, там найдется то самое зелье, которым зверски отравлен милейший парень Леша Барчук.
* * *
А другой милейший парень по имени Толик как раз в эти дни стал ежедневно названивать Ирине Лесниковой, признаваться в любви и назначать свидания.
Под этим массированным натиском Ирина продержалась недолго. Уж слишком обаятелен был Джинсовый Мальчик — да и не настолько Ирина любила покойного мужа, чтобы соблюдать по нему длительный траур. Истерика от потрясения сразу после его смерти — это нормально, а верность покойнику — это уже что-то из области Средневековья. «Каменный гость» и тому подобное.
А Ирина была современной девушкой. И вскоре ее стали часто видеть с веселым парнем Анатолием, первое знакомство которого с безутешной вдовой наблюдал весь 13-й дом по улице Гагарина в день смерти бывшего начальника медвытрезвителя, проживавшего в десятой квартире.
Однако когда генеральный директор ООО «Глобус» Заборин пришел к Ирине уже не один, а со старшим менеджером охранного агентства «Ястреб» по боевой подготовке Таракановым и двумя амбалами из упомянутого агентства, Толика рядом с Ириной не было.
Это, однако, не помешало Ирине порвать документ, который визитеры предлагали ей подписать. А потом разъяренная вдова схватила телефонную трубку с явным намерением звонить в милицию.
Милиции визитеры не боялись, и Тараканов собственноручно расколотил телефон об пол — причем не так, как это сделал бы Заборин, на грани истерического припадка, а спокойно и мрачно, как робот-терминатор.
Но и это не произвело на Ирину впечатления. Она метнулась в прихожую с такой скоростью, что Тараканов и его амбалы не успели вовремя среагировать и перекрыть выход на лестницу.
На лестнице Ирина стала вопить, как будто ее режут, звонить и колотить во все двери, звать соседей и пугать их криком:
— Помогите, убивают!
Вообще-то народ у нас не особенно любит откликаться на такие крики, но тут как-то так получилось, что соседи выскочили сразу из нескольких квартир. И застали примечательную картину: Тараканов и амбалы пытались оторвать Ирину от соседской двери и затащить в ее собственную квартиру.
А Ирина с неженской силой вцепилась в дверную ручку и не прекращала кричать:
— Вызовите милицию! Они меня сейчас убьют!
Соседи оказались настолько сознательными, что не только милицию вызвали, но и вступили в единоборство с «ястребами». Вернее, в единоборство вступил только один сосед — здоровенный детина, который действовал по методу Портоса: «Я дерусь, потому что дерусь». Втроем «ястребы», конечно, легко одолели бы его, но в свете известия, что милиция уже едет, решили не связываться.
Милиция действительно приехала довольно быстро. Во-первых, отделение было рядом, а во-вторых, несчастливый 13-й дом по улице Гагарина стал уже легендарным — целых три покойника за несколько дней. Так что в милиции привыкли: если в первом подъезде этого дома что-то происходит — то дело серьезно.
Ирина рассказала о происшествии дежурному наряду под протокол, немного приукрасив историю: по ее рассказу выходило, что «ястребы» собирались убить ее прямо тут же средь бела дня. Соседи в общем подтверждали ее версию — правда, они не могли сказать точно, собирались ли ее действительно убить или, может быть, только отлупить как следует.
Беседуя на следующий день со следовательницей, Ирина высказалась еще определеннее:
— Они убили моего мужа, а теперь хотят убить меня.
— Почему? — поинтересовалась Кораблева.
— Из-за денег. Мой муж — один из учредителей «Глобуса», его доля — вторая по размеру после Заборинской, и я ее унаследовала. А Заборин с Таракановым хотят ее отобрать и поделить между собой.
Кораблева спросила о сумме, в которой выражается эта доля и дивиденды, которые на нее приходятся.
Когда Ирина назвала сумму, следовательница переспросила: «Сколько?!» — а услышав ту же цифру повторно, потрясенно произнесла:
— Да… Из-за таких денег люди могут пойти на что угодно.
Эту же мысль Светлана высказала позже в разговоре с Сажиным.
Тот согласился с ее доводами, но заметил, памятуя о недавнем разговоре с начальником угрозыска:
— Пока мы не отработаем все другие версии, о «Глобусе» нечего и думать. Сама знаешь, какие там игры.
Сам Сажин нисколько не сомневался в том, что в убийстве Лесникова каким-то боком замешаны «Глобус» и «Ястреб». Это было очевидно с самого начала и стало совершенно бесспорным с того момента, как в дело вмешалась мэрия.
Но с ветром не поспоришь, как говаривал незабвенный д’Артаньян в одном из фильмов Юнгвальд-Хилькевича. Особенно если ветер дует сверху, и начальство подставляет ему все паруса.
Спорить с начальством — себе дороже.
Лучше уж молчать себе в тряпочку и тихо отрабатывать другие версии.
* * *
— Мы из Горгаза, у вас утечка, — сказал парнишка из ОНОН, когда Дима Колокольцев из-за двери поинтересовался, кто к нему пожаловал.
Но Дима, похоже. давно отучился верить в Горгаз, а также в электриков, водопроводчиков и срочные телеграммы. К тому же у Горгаза очень специфические машины, и их всегда ставят прямо у подъезда, чтобы далеко не ходить — а все пространство перед подъездом Колокольцев отлично видел из окна.
А дверь у Димы была, между прочим, железная — покрепче, чем у покойного Николая Ивановича Афанасьева.
Опера колотили в дверь, а Колокольцев орал, что не откроет, пока ему не предъявят ордер.
— Будет тебе ордер! Открывай, милиция! — не выдержали, наконец, опера, видя, что в Горгаз Колокольцев все равно не верит.
— Так бы сразу и сказали, — отреагировал на это Дима. — Сейчас открою, кончайте дверь ломать.
Он и правда открыл, но не прямо сейчас, а минуты через три, и опера вошли в квартиру с предчувствием, что ничего они здесь не найдут. Все, что было в квартире противозаконного, давно спущено в унитаз и тщательно смыто, так что никакая экспертиза не установит, имели место наркотики или нет.
Тем не менее, искали тщательно. Целых две собаки, натасканные на героин и анашу соответственно, категорически заявили на своем собачьем языке, что ни анаши, ни героина здесь нету и в помине. Но это Сажин предсказал заранее. Колокольцев специализировался на «смешинках», а собак, натренированных на их поиск, в городе не было — их, скорее всего, вообще еще не существовало в природе.
«Смешинки» искали вручную, осматривая все, что можно осмотреть, и перетряхивая все, что поддается перетряхиванию. Искали тайники, простукивали стены, полы и мебель.
И нашли-таки тайник, искусно запрятанный в ящике шкафа, в двойном дне.
Тайничок был маленький, особенно по толщине, но пакетик с таблетками поместился бы там запросто — и даже не один.
Однако тайник был пуст.
Конечно, можно было смести в мешочек пыль из этого тайника и доказать, что там лежали «смешинки» — но толку от этого ноль. Чтобы привлечь Колокольцева, надо доказать хранение наркотиков с целью сбыта — статья 228 часть 2 Уголовного кодекса. Есть еще часть первая — хранение без цели сбыта, но в крупном размере, однако она не подходит, поскольку по «смешинкам» еще нет официальных указаний — что считать крупным размером.
Конечно, если бы у Колокольцева нашелся пакетик, ребята из ОНОН как-нибудь изловчились бы его привлечь.
Но пакетика не было.
Обыскивающие наверняка проглядели бы главный тайник, не будь среди них Ростовцева, который хоть и не получил доступа к документам ООО «Глобус», но видел на столе у господина Заборина некоторые из них, в том числе один, украшенный очень характерной эмблемой немецкой фирмы «Брокендорф», производящей консервы на экспорт. Два штриха, изображаюшие гору, и две пляшущих фигурки — чертик и ведьма, вместе образующие латинскую букву «B», с которой начинается слово «Брокендорф».
В холодильнике Колокольцева стояли две неоткрытые жестяные банки с зеленым горошком фирмы «Брокендорф». И, едва увидев эмблему, Ростовцев почему-то сразу подумал о «Глобусе».
Мысль была явно иррациональной — половина города покупала горошек и тушенку от «Брокендорфа», и предполагать здесь какую-то связь было глупо. Но Ростовцев все-таки подозвал Сажина и показал ему банки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13