– Вот почему все грабители в Штатах вынуждены постоянно таскать с собой оружие. В противном случае их всех давно перестреляли бы. И за подобные дела там никого не наказывают.
– А по-моему, и там наказывают, – возражает Зверь. – Это называется у них непредумышленным убийством или чем-то вроде того. Разве не так?
– Не-а, – говорю я. – Если ты проникаешь в дом янки, в тебя палят без предупреждения. И ты ни на кого потом не сможешь пожаловаться.
– Да ну, чушь какая-то, – произносит Зверь. – Не верю.
– Недавно именно эту тему обсуждали по телеку. – Олли поворачивается ко мне. – Помнишь, Бекс? В «Панораме» или какой-то другой передаче. Если без приглашения появляешься в Америке в чужом доме, тебя имеют право пристрелить и глазом не моргнув. У них это считается самообороной.
– Но ведь это неправильно, – опять возражает Зверь. – Такого не может быть.
– Расскажи-ка поподробнее, – прошу я.
Я сам нахожу подобное положение вещей просто возмутительным. Я прекрасно понимаю: когда парень возвращается домой и видит, что его обчистили, он приходит в бешенство, загорается желанием отомстить грабителю, звонит в полицию. Это логично, справедливо даже. Но чтобы без разбора убивать человека, если застаешь его в своем доме, – такое никак не укладывается в моей голове. В нашей стране оружием можно лишь припугнуть. Если выстрелишь в кого-то, непременно попадешь за решетку. Грабитель, видя в руках хозяина дома пушку, сам даст деру, если, конечно, хозяин не заставит его дождаться копов.
Каждый человек обязан знать свое место в этом мире. Так должно быть.
Только представьте себе, что и мы живем в государстве, в котором, если ты забрался в чужой дом, любой недоделанный придурок вправе не только выгнать тебя, но сделать с тобой все, что ему заблагорассудится.
По-моему, закон должен служить на благо всего человечества – защищать невиновных и в то же время учить совершающих ошибки.
И потом, как доказать, незаконно ты пробрался к какому-нибудь чудаку в дом или он сам пригласил тебя на чай, а потом, рассердившись на что-то, взял и пристрелил? Ему ничего не стоит в любом случае заявить, что ты проник на его территорию без приглашения, да еще и вооруженный ножом.
Нет, в Америке я жить определенно не согласился бы. Пошла она ко всем чертям!
– Если бы я был американцем, тогда имел бы приличный ствол, – говорит Олли.
– Я в этом ни капли не сомневаюсь, – отвечаю я. – Уверен также и в том, что очень скоро ты был бы вынужден сесть на электрический стул.
– Вот мы заговорили об американцах, – произносит Зверь, – и я сразу вспомнил одну историю, которую мне рассказал о них Снежок. Он ведь когда-то жил недалеко от одной из американских баз ВВС. К атомному оружию база не имела никакого отношения, хотя точно я не знаю. Но это не столь важно.
Зверь делает большой глоток пива, громко причмокивая, вытирает подбородок и протягивает руку к моей пачке с сигаретами. Я позволяю ему угоститься, такой вот я сегодня добрый.
– Двое его друзей обычно ходили с некоторыми из американцев в какую-то пивную на территории той базы, – продолжает Зверь. – Пили там пиво, отдыхали, ну, как это обычно бывает. Однажды наши ребята немного перебрали и начали шуметь. Так эти придурки американцы тут же вытолкали их вон из пивнушки и хорошенько отделали дубинками. Что называется, от души отделали.
– Сукины дети, – говорит Олли.
– Полностью с тобой согласен, – отвечает Зверь. Мне смешно. Эти двое не знакомы с теми парнями из рассказа, даже толком не знают, за что конкретно их поколотили, но автоматически принимают их сторону только потому, что те – британцы. А не исключено ведь, что ребята вполне заслуженно получили, что вели себя действительно чрезмерно буйно.
– В общем, эти парни решили американцев проучить. Подослали пару приятелей в ту пивнушку, попросили их угостить янки пивом, поболтать с ними о спорте, прийти туда еще разок-другой, а в третий раз сказать, что оба они – члены любительской бейсбольной команды и что ищут вторую команду, с которой можно было бы поиграть. Янки мгновенно клюют на наживку и просят взять в качестве соперников их. Приятели друзей Снежка дают им название и адрес кабака, где они обычно собираются, и говорят им приехать туда в воскресенье во время ленча.
В воскресенье дюжина янки в шортах и гавайках припираются вместе с женами, детьми, корзинами со снедью для пикника в назначенное место, полные надежд классно отдохнуть. О том, что в пивнушке их встретят двенадцать мощнейших мордоворотов, вооруженных мотоциклетными цепями, кастетами и, естественно, бейсбольными битами, никто из американцев, конечно, и подумать не мог.
В общем, отделали этих несчастных, ни о чем не подозревавших болванов по полной программе. Набросились на них в первую же секунду и избили до полусмерти.
– А дети и жены? Они не попытались остановить эту бойню – позвонить в полицию, позвать кого-нибудь на помощь? – спрашиваю я.
– А как бы они это сделали? Ребята и им показали, где раки зимуют.
– Что? Женам и детям? – удивляется Олли.
– Ага! – Зверь смеется. – Этим чертям было все равно, кого лупить, вот они и обработали всех подряд. Зато после того случая у местных парней, посещавших пивнушку на американской базе, никогда больше не возникало никаких проблем.
– И никто больше никогда их не трогал? – спрашивает Олли.
– Насколько я знаю, нет, – отвечает Зверь.
– А что насчет жен и детей? – говорит Олли.
– О чем ты?
– Что с ними стало?
– Ничего. Наверное, вернулись в свою Америку, когда базу закрыли. Почем я знаю?
Зверь пожимает плечами.
По выражению лица Олли я вижу, что ему этого недостаточно, что сейчас он задаст очередной тупой вопрос.
– Базу закрыли? – спрашивает Олли.
– Да, но, разумеется, не из-за той расправы, – говорит Зверь. – Не потому что дюжина здоровых ребят отметелила их бойцов на том пикнике, а потому что закончилась чертова холодная война.
– А как генерал с той базы отнесся к мордобитию? Неужели ничего не сказал?
– Может, и сказал что-нибудь, только не мне.
– А полиция почему не вмешалась в это дело?
– Я не знаю, Олли, не знаю. Не исключено, что несчастные жертвы и позвонили в полицию, а может, и нет, решили, что все справедливо.
– Да, но генерал-то не мог никак не отреагировать на происшествие. И не мог посчитать, что его бойцов отлупили по справедливости.
– Согласен с тобой, вряд ли он воспринял это как что-то само собой разумеющееся. Но о генерале я ничего не знаю.
– А почему они просто не пристрелили тех ребят? Эти американцы?
– Понятия не имею, – говорит Зверь. – Может, не взяли с собой оружия. Я не знаю.
– А я думал, им разрешено носить с собой пушки куда угодно.
– Куда угодно? Да не знаю я, черт возьми! Говорю же: не знаю.
– Ну и ну. – Олли качает головой. – Весь твой рассказ – бред какой-то.
– Возможно, – выпаливает Зверь, поворачиваясь ко мне.
Я улыбаюсь. Олли просто обожает испортить какую-нибудь занятную историю кучей дурацких вопросов, которые, по сути дела, абсолютно не важны. Признаюсь, меня происходящее забавляет. А все потому, что не я рассказал эту байку. Кстати, Олли и на шутки реагирует так же.
Я сменяю тему, чувствуя, что, если я этого не сделаю, Олли спросит, почему Россия проиграла холодную войну.
– А за побои будет отвечать только хозяин?
– Что? А, да. Жених. Все остальные парни смотались из его дома еще до приезда полиции, он даже их имен не назвал.
– Какой благородный!
– Скот! Я лежал на полу и орал, чтобы эти твари остановились, но они продолжали меня дубасить.
Зверь трет лицо рукой в гипсе, возвращаясь мыслями в те кошмарные мгновения. По-видимому, даже вспоминать о них доставляет ему боль.
– Вот уж действительно твари, – говорю я. – Остановить грабителя, не дать ему возможности взять что-то из своих вещей – это я еще понимаю, но чтобы так разукрасить!
– Этот тип утверждает, что действовал в состоянии аффекта, – рассказывает Зверь. – Даже в редакцию местной газеты сходил и заявил, что возмущен моим поступком до глубины души и что непременно доведет дело до суда. Его поддерживает пол-улицы. Ублюдки.
– Но ведь он тоже совершил преступление, – говорю я. – Хочет, чтобы все жили в соответствии с законом, так пусть сначала научится сам не нарушать его.
– В газете он сказал, что не считает себя преступником, а это чушь собачья, ведь его обвиняют в нанесении человеку телесных повреждений, значит, чертов кретин ничем не отличается от настоящего правонарушителя. Это факт. А он в придачу еще и врун.
– Не считает себя преступником! – восклицает Олли. – Можно подумать, в этом есть что-то постыдное!
– Твое намерение украсть вещи этого дегенерата – не оправдание для его поступка, – говорю я. – Если бы, к примеру, я вышел сейчас в сортир, а вернувшись, не обнаружил бы своих сигарет на месте, увидел бы их на столе старика Альберта, я что, имел бы полное право настучать ему по башке? Думаю, нет.
– Ты и в газету не помчался бы с толпой ненормальных, жаждущих сделать из тебя гребаного героя, так ведь? – спрашивает Зверь.
– Само собой. Придурок, что тут говорить. – Я киваю. – Раздул из мухи слона.
– Точно, – соглашается на этот раз Олли. – Все равно как если бы мы постоянно лупили придурков, которые берут с нас деньги за прохождение техосмотра.
– По-моему, немного не из той оперы, Олли, – говорю я.
– Почему это?
– Я тоже считаю, что не из той, – поддерживает меня Зверь.
– Ну, не знаю!
Олли с недовольным видом откидывается на спинку стула.
– Как ты думаешь, что ему грозит? Тюряга? – спрашиваю я у Зверя.
– Сомневаюсь. Ты ведь знаешь судей. От них можно ожидать чего угодно. Не сильно удивлюсь, если этому кретину вместо наказания вручат медаль.
– Не говори ерунды. Он получит по заслугам, вот увидишь.
– Надеюсь, черт возьми, я очень на это надеюсь. Все должно быть по справедливости. – Зверь делает большой глоток пива. – Хотя, если ему удастся остаться на воле, тоже неплохо.
– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.
– Тогда нам с братьями не придется ждать, когда его выпустят, чтобы самим свести с ним счеты.
28
Предельно непорядочно
Хотите узнать, что такое идеальное преступление?
Таких не существует в природе. Идеальное преступление все равно что идеальная женщина – найти их можно только на страницах продаваемых в аэропорту романов или в ночных фантазиях. У вас есть шанс повстречать в жизни некое подобие того и другого, но только подобие.
Тогда вы спросите, что собой представляет это самое подобие идеального преступления.
Я отвечу. Хищение, о котором заявить в полицию как о хищении невозможно. Другими словами, кража краденого. Явление это распространено гораздо шире, чем вы можете себе представить, просто о нем все по той же причине не принято много говорить.
В прошлом году в одной из газет опубликовали статью – вероятно, вы тоже ее читали, – о банде, напавшей на только что ограбивших банк парней. Банда перестреляла бедняг, забрала у них деньги и смылась. Потрясающе! Естественно, с четырьмя парнями посреди тротуара справиться намного легче, чем ограбить прекрасно охраняемый банк. В мире животных (я не имею в виду своего друга Зверя) к подобному способу прибегают нередко. По-моему, я уже приводил пример с львами и антилопами. Таков первый закон природы: постарайся с наименьшей потерей сил заполучить как можно больше.
По крайней мере я так считаю.
Но сам я ни разу в жизни не совершал идеального преступления. Идеальные преступления, равно как и женщины, – не для меня (только не передавайте мои слова Мэл). Большее, на что я обычно решаюсь, так это стянуть что-нибудь у своих приятелей.
Я помню, как говорил, что ничем подобным не занимаюсь, но, черт побери, я ведь не только вор, но еще и жуткий врун, а горбатого, как говорят, исправляет только могила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– А по-моему, и там наказывают, – возражает Зверь. – Это называется у них непредумышленным убийством или чем-то вроде того. Разве не так?
– Не-а, – говорю я. – Если ты проникаешь в дом янки, в тебя палят без предупреждения. И ты ни на кого потом не сможешь пожаловаться.
– Да ну, чушь какая-то, – произносит Зверь. – Не верю.
– Недавно именно эту тему обсуждали по телеку. – Олли поворачивается ко мне. – Помнишь, Бекс? В «Панораме» или какой-то другой передаче. Если без приглашения появляешься в Америке в чужом доме, тебя имеют право пристрелить и глазом не моргнув. У них это считается самообороной.
– Но ведь это неправильно, – опять возражает Зверь. – Такого не может быть.
– Расскажи-ка поподробнее, – прошу я.
Я сам нахожу подобное положение вещей просто возмутительным. Я прекрасно понимаю: когда парень возвращается домой и видит, что его обчистили, он приходит в бешенство, загорается желанием отомстить грабителю, звонит в полицию. Это логично, справедливо даже. Но чтобы без разбора убивать человека, если застаешь его в своем доме, – такое никак не укладывается в моей голове. В нашей стране оружием можно лишь припугнуть. Если выстрелишь в кого-то, непременно попадешь за решетку. Грабитель, видя в руках хозяина дома пушку, сам даст деру, если, конечно, хозяин не заставит его дождаться копов.
Каждый человек обязан знать свое место в этом мире. Так должно быть.
Только представьте себе, что и мы живем в государстве, в котором, если ты забрался в чужой дом, любой недоделанный придурок вправе не только выгнать тебя, но сделать с тобой все, что ему заблагорассудится.
По-моему, закон должен служить на благо всего человечества – защищать невиновных и в то же время учить совершающих ошибки.
И потом, как доказать, незаконно ты пробрался к какому-нибудь чудаку в дом или он сам пригласил тебя на чай, а потом, рассердившись на что-то, взял и пристрелил? Ему ничего не стоит в любом случае заявить, что ты проник на его территорию без приглашения, да еще и вооруженный ножом.
Нет, в Америке я жить определенно не согласился бы. Пошла она ко всем чертям!
– Если бы я был американцем, тогда имел бы приличный ствол, – говорит Олли.
– Я в этом ни капли не сомневаюсь, – отвечаю я. – Уверен также и в том, что очень скоро ты был бы вынужден сесть на электрический стул.
– Вот мы заговорили об американцах, – произносит Зверь, – и я сразу вспомнил одну историю, которую мне рассказал о них Снежок. Он ведь когда-то жил недалеко от одной из американских баз ВВС. К атомному оружию база не имела никакого отношения, хотя точно я не знаю. Но это не столь важно.
Зверь делает большой глоток пива, громко причмокивая, вытирает подбородок и протягивает руку к моей пачке с сигаретами. Я позволяю ему угоститься, такой вот я сегодня добрый.
– Двое его друзей обычно ходили с некоторыми из американцев в какую-то пивную на территории той базы, – продолжает Зверь. – Пили там пиво, отдыхали, ну, как это обычно бывает. Однажды наши ребята немного перебрали и начали шуметь. Так эти придурки американцы тут же вытолкали их вон из пивнушки и хорошенько отделали дубинками. Что называется, от души отделали.
– Сукины дети, – говорит Олли.
– Полностью с тобой согласен, – отвечает Зверь. Мне смешно. Эти двое не знакомы с теми парнями из рассказа, даже толком не знают, за что конкретно их поколотили, но автоматически принимают их сторону только потому, что те – британцы. А не исключено ведь, что ребята вполне заслуженно получили, что вели себя действительно чрезмерно буйно.
– В общем, эти парни решили американцев проучить. Подослали пару приятелей в ту пивнушку, попросили их угостить янки пивом, поболтать с ними о спорте, прийти туда еще разок-другой, а в третий раз сказать, что оба они – члены любительской бейсбольной команды и что ищут вторую команду, с которой можно было бы поиграть. Янки мгновенно клюют на наживку и просят взять в качестве соперников их. Приятели друзей Снежка дают им название и адрес кабака, где они обычно собираются, и говорят им приехать туда в воскресенье во время ленча.
В воскресенье дюжина янки в шортах и гавайках припираются вместе с женами, детьми, корзинами со снедью для пикника в назначенное место, полные надежд классно отдохнуть. О том, что в пивнушке их встретят двенадцать мощнейших мордоворотов, вооруженных мотоциклетными цепями, кастетами и, естественно, бейсбольными битами, никто из американцев, конечно, и подумать не мог.
В общем, отделали этих несчастных, ни о чем не подозревавших болванов по полной программе. Набросились на них в первую же секунду и избили до полусмерти.
– А дети и жены? Они не попытались остановить эту бойню – позвонить в полицию, позвать кого-нибудь на помощь? – спрашиваю я.
– А как бы они это сделали? Ребята и им показали, где раки зимуют.
– Что? Женам и детям? – удивляется Олли.
– Ага! – Зверь смеется. – Этим чертям было все равно, кого лупить, вот они и обработали всех подряд. Зато после того случая у местных парней, посещавших пивнушку на американской базе, никогда больше не возникало никаких проблем.
– И никто больше никогда их не трогал? – спрашивает Олли.
– Насколько я знаю, нет, – отвечает Зверь.
– А что насчет жен и детей? – говорит Олли.
– О чем ты?
– Что с ними стало?
– Ничего. Наверное, вернулись в свою Америку, когда базу закрыли. Почем я знаю?
Зверь пожимает плечами.
По выражению лица Олли я вижу, что ему этого недостаточно, что сейчас он задаст очередной тупой вопрос.
– Базу закрыли? – спрашивает Олли.
– Да, но, разумеется, не из-за той расправы, – говорит Зверь. – Не потому что дюжина здоровых ребят отметелила их бойцов на том пикнике, а потому что закончилась чертова холодная война.
– А как генерал с той базы отнесся к мордобитию? Неужели ничего не сказал?
– Может, и сказал что-нибудь, только не мне.
– А полиция почему не вмешалась в это дело?
– Я не знаю, Олли, не знаю. Не исключено, что несчастные жертвы и позвонили в полицию, а может, и нет, решили, что все справедливо.
– Да, но генерал-то не мог никак не отреагировать на происшествие. И не мог посчитать, что его бойцов отлупили по справедливости.
– Согласен с тобой, вряд ли он воспринял это как что-то само собой разумеющееся. Но о генерале я ничего не знаю.
– А почему они просто не пристрелили тех ребят? Эти американцы?
– Понятия не имею, – говорит Зверь. – Может, не взяли с собой оружия. Я не знаю.
– А я думал, им разрешено носить с собой пушки куда угодно.
– Куда угодно? Да не знаю я, черт возьми! Говорю же: не знаю.
– Ну и ну. – Олли качает головой. – Весь твой рассказ – бред какой-то.
– Возможно, – выпаливает Зверь, поворачиваясь ко мне.
Я улыбаюсь. Олли просто обожает испортить какую-нибудь занятную историю кучей дурацких вопросов, которые, по сути дела, абсолютно не важны. Признаюсь, меня происходящее забавляет. А все потому, что не я рассказал эту байку. Кстати, Олли и на шутки реагирует так же.
Я сменяю тему, чувствуя, что, если я этого не сделаю, Олли спросит, почему Россия проиграла холодную войну.
– А за побои будет отвечать только хозяин?
– Что? А, да. Жених. Все остальные парни смотались из его дома еще до приезда полиции, он даже их имен не назвал.
– Какой благородный!
– Скот! Я лежал на полу и орал, чтобы эти твари остановились, но они продолжали меня дубасить.
Зверь трет лицо рукой в гипсе, возвращаясь мыслями в те кошмарные мгновения. По-видимому, даже вспоминать о них доставляет ему боль.
– Вот уж действительно твари, – говорю я. – Остановить грабителя, не дать ему возможности взять что-то из своих вещей – это я еще понимаю, но чтобы так разукрасить!
– Этот тип утверждает, что действовал в состоянии аффекта, – рассказывает Зверь. – Даже в редакцию местной газеты сходил и заявил, что возмущен моим поступком до глубины души и что непременно доведет дело до суда. Его поддерживает пол-улицы. Ублюдки.
– Но ведь он тоже совершил преступление, – говорю я. – Хочет, чтобы все жили в соответствии с законом, так пусть сначала научится сам не нарушать его.
– В газете он сказал, что не считает себя преступником, а это чушь собачья, ведь его обвиняют в нанесении человеку телесных повреждений, значит, чертов кретин ничем не отличается от настоящего правонарушителя. Это факт. А он в придачу еще и врун.
– Не считает себя преступником! – восклицает Олли. – Можно подумать, в этом есть что-то постыдное!
– Твое намерение украсть вещи этого дегенерата – не оправдание для его поступка, – говорю я. – Если бы, к примеру, я вышел сейчас в сортир, а вернувшись, не обнаружил бы своих сигарет на месте, увидел бы их на столе старика Альберта, я что, имел бы полное право настучать ему по башке? Думаю, нет.
– Ты и в газету не помчался бы с толпой ненормальных, жаждущих сделать из тебя гребаного героя, так ведь? – спрашивает Зверь.
– Само собой. Придурок, что тут говорить. – Я киваю. – Раздул из мухи слона.
– Точно, – соглашается на этот раз Олли. – Все равно как если бы мы постоянно лупили придурков, которые берут с нас деньги за прохождение техосмотра.
– По-моему, немного не из той оперы, Олли, – говорю я.
– Почему это?
– Я тоже считаю, что не из той, – поддерживает меня Зверь.
– Ну, не знаю!
Олли с недовольным видом откидывается на спинку стула.
– Как ты думаешь, что ему грозит? Тюряга? – спрашиваю я у Зверя.
– Сомневаюсь. Ты ведь знаешь судей. От них можно ожидать чего угодно. Не сильно удивлюсь, если этому кретину вместо наказания вручат медаль.
– Не говори ерунды. Он получит по заслугам, вот увидишь.
– Надеюсь, черт возьми, я очень на это надеюсь. Все должно быть по справедливости. – Зверь делает большой глоток пива. – Хотя, если ему удастся остаться на воле, тоже неплохо.
– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.
– Тогда нам с братьями не придется ждать, когда его выпустят, чтобы самим свести с ним счеты.
28
Предельно непорядочно
Хотите узнать, что такое идеальное преступление?
Таких не существует в природе. Идеальное преступление все равно что идеальная женщина – найти их можно только на страницах продаваемых в аэропорту романов или в ночных фантазиях. У вас есть шанс повстречать в жизни некое подобие того и другого, но только подобие.
Тогда вы спросите, что собой представляет это самое подобие идеального преступления.
Я отвечу. Хищение, о котором заявить в полицию как о хищении невозможно. Другими словами, кража краденого. Явление это распространено гораздо шире, чем вы можете себе представить, просто о нем все по той же причине не принято много говорить.
В прошлом году в одной из газет опубликовали статью – вероятно, вы тоже ее читали, – о банде, напавшей на только что ограбивших банк парней. Банда перестреляла бедняг, забрала у них деньги и смылась. Потрясающе! Естественно, с четырьмя парнями посреди тротуара справиться намного легче, чем ограбить прекрасно охраняемый банк. В мире животных (я не имею в виду своего друга Зверя) к подобному способу прибегают нередко. По-моему, я уже приводил пример с львами и антилопами. Таков первый закон природы: постарайся с наименьшей потерей сил заполучить как можно больше.
По крайней мере я так считаю.
Но сам я ни разу в жизни не совершал идеального преступления. Идеальные преступления, равно как и женщины, – не для меня (только не передавайте мои слова Мэл). Большее, на что я обычно решаюсь, так это стянуть что-нибудь у своих приятелей.
Я помню, как говорил, что ничем подобным не занимаюсь, но, черт побери, я ведь не только вор, но еще и жуткий врун, а горбатого, как говорят, исправляет только могила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34