Таким образом, при благоприятном стечении обстоятельств – если бы он оказался человеком понятливым и уехал обратно дневным поездом – нам пришлось бы провести в его обществе не больше двух-трех часов.
– Я осмеливаюсь отнимать у вас драгоценное время, мистер Янг, – сказал он, – исключительно из уважения к памяти покойного профессора Лейна и в связи с печальными обстоятельствами его кончины, а также потому, что вы фигурируете в его завещании.
– Как! – К этому я был не готов. – Я и не знал… – пробормотал я, втайне надеясь, что мне достанется коллекция тростей.
– Но эту тему я предпочел бы обсудить с вами при личной встрече, а не в телефонном разговоре.
Только повесив трубку, я осознал, в каком щекотливом положении оказался, проживая в доме Магнуса бесплатно, на основании одной лишь устной договоренности. Не исключено, что адвокат собирается выставить нас как можно скорее, скажем, сразу после дознания. Такая перспектива ошеломила меня. Неужели он посмеет сделать это? Разумеется, я предложу ему арендную плату, но он может отказаться, заявить, что дом необходимо опечатать или передать какому-нибудь агентству по недвижимости для последующей продажи. Я и так был потрясен и раздавлен случившимся, и перспектива резкой смены обстановки могла окончательно меня сломить.
Получив добро от полиции, я провел остаток дня на телефоне, улаживая формальности, связанные с похоронами, а под конец позвонил адвокату и сообщил о том, что было мною сделано. Но меня не покидало чувство, что Магнуса это как бы не касалось. То, чем занимался представитель похоронного бюро, что другие делали в это время с его телом, все обычные процедуры, совершаемые вплоть до момента кремации, – все это не имело никакого отношения к человеку, который был моим другом. Для меня он словно переместился в совершенно иной, самостоятельно существующий мир, который был знаком и мне тоже, – в мир Роджера, в мир Изольды.
Когда я покончил с телефонными звонками, в библиотеку вошла Вита. Я сидел за рабочим столом Магнуса возле окна и смотрел на море.
– Дорогой, я все думаю, – сказала она, подходя ко мне сзади и кладя руки мне на плечи, – не лучше ли нам уехать отсюда сразу после дознания? Как-то неловко продолжать жить здесь после всего, что случилось, а тебе, должно быть, просто тяжело… Тем более что, как я понимаю, в этом теперь нет особого смысла, разве не так?
– Ты о чем? Какого смысла?
– Я о том, что дом был предоставлен нам во временное пользование. Но теперь, когда Магнус умер, я невольно чувствую себя самозванкой, у нас ведь нет никакого права здесь находиться. Ну, посуди сам, разве не разумнее было бы на остаток отпуска куда-нибудь уехать? Еще только начало августа. Тот же Билл рассказывал мне по телефону, какая красота сейчас в Ирландии: они нашли в горах Коннемара прелестную гостиницу – старинный замок или что-то в этом роде, с озером и рыбалкой.
– Ну еще бы! Двадцать гиней в сутки, и куда ни плюнь – кругом твои соотечественники!
– Ты несправедлив! Билл предлагал из лучших побуждений; Он считал само собой разумеющемся, что ты захочешь уехать отсюда.
– Так вот, нет! – заявил я. – Разве что адвокат выставит нас за дверь. Но это уже совсем другое дело.
Я сообщил ей, что кремация назначена на четверг и что на церемонию явится Денч, а также, вероятно, и кое-кто из сотрудников Магнуса. Перспектива того, что кто-то из гостей останется на обед или ужин, а возможно, даже и на ночь, мгновенно вытеснила у нее из головы более отдаленные планы относительно Ирландии. В конечном счете мы легко отделались, потому что Денч и ассистент Магнуса, Джон Уиллис, решили выехать из Лондона в ночь со среды на четверг, после траурной церемонии поехать к нам домой, отобедать у нас и тем же вечером уехать в Лондон. Незаменимый Том согласился увезти мальчиков на весь день на рыбалку.
Церемония кремации не запомнилась, помню только, я тогда подумал, что Магнус мог бы изобрести гораздо более эффективный способ ликвидации мертвецов, причем без всякого огня – с помощью одних химикалий. Герберт Денч и Джон Уиллис, которые вместе с нами провожали Магнуса в последний путь, оказались совсем не такими, какими я их себе представлял. Адвокат был высокий, энергичный и совсем не важничал: с завидным аппетитом поглощая поминальный обед, он потчевал нас историями об индусских вдовах, сжигавших себя на погребальных кострах усопших мужей. Он родился в Индии и клялся, что в младенческом возрасте сам был свидетелем подобного самосожжения.
Джон Уиллис был маленький, неприметный, как мышонок, с цепкими глазками, которые смотрели из-за очков в роговой оправе, – ни дать ни взять банковский клерк. Не верилось, что он правая рука Магнуса: и как только ему удавалось управляться с обезьянами и – тем более – препарировать обезьяний мозг? По-моему, за все время он не произнес и двух слов, но это было несущественно, поскольку адвокат болтал без умолку.
После обеда мы перешли в библиотеку, и Герберт Денч, вынув из портфеля завещание Магнуса, в котором упоминался также и Джон Уиллис, приготовился официально огласить волю покойного. Вита из приличия хотела уйти, но адвокат задержал ее.
– Совсем не обязательно уходить, миссис Янг, – бодро проговорил он. – Все изложено кратко и предельно ясно.
Это была чистая правда. Если отбросить юридическую терминологию, все деньги и ценные бумаги, какими Магнус располагал на момент смерти, он завещал своему колледжу для развития биофизической науки. Его лондонскую квартиру и личные вещи надлежало продать, а вырученные деньги употребить на те же цели, исключение делалось только для библиотеки, которую он завещал Джону Уиллису в знак благодарности за десятилетие плодотворного сотрудничества и личной дружбы.
Килмарт со всем имуществом отходил ко мне в память о дружбе, которая началась еще в студенческие годы, а также потому, что такова была бы воля его прежних владельцев: я мог распоряжаться им по своему усмотрению – оставить за собой или продать.
– Я полагаю, – улыбнувшись, сказал адвокат, – что прежние владельцы, на которых ссылается профессор, это его родители, капитан и миссис Лейн. Если не ошибаюсь, вы были с ними знакомы?
– Да, – ответил я, несколько озадаченный, – я был очень привязан к ним обоим.
– Ну вот, дело сделано. А дом, по-моему, замечательный. Надеюсь, вы будете здесь счастливы.
Я посмотрел на Виту. Она зажигала сигарету – ее обычная защитная реакция в момент потрясения.
– Какая… какая необыкновенная щедрость со стороны профессора! – воскликнула она. – Я просто не знаю, что сказать. Конечно, Дику решать, оставить дом или нет. Дело в том, что наши планы на будущее пока что весьма неопределенны.
Наступила неловкая пауза, во время которой Герберт Денч переводил взгляд то на Виту, то на меня.
– Разумеется, вам нужно еще многое обсудить между собой, – сказал он. – И в любом случае предстоит произвести оценку самого дома и всего имущества. Коли уж мы об этом заговорили, может, я бы заодно и осмотрел его. Вы не возражаете?
– Нет-нет, пожалуйста!
Все встали, и тут Вита сказала:
– В подвале у профессора была лаборатория, весьма загадочное место, по крайней мере, так решили мои сыновья. Вряд ли то, что там хранится, можно рассматривать как принадлежность дома – наверно, правильнее было бы передать все это в его лабораторию в Лондоне? Думаю, мистер Уиллис скорее найдет этому применение.
Ее лицо выражало полную невинность, но мне показалось, что она нарочно заговорила о лаборатории – ее так и подмывало узнать, что там находится.
– Лаборатория? – удивился адвокат. – Профессор занимался здесь научными изысканиями? – Вопрос был адресован Уиллису.
Глаза ученого мышонка быстро заморгали за стеклами очков в роговой оправе.
– Я в этом сильно сомневаюсь, – робко вымолвил он наконец. – Но даже если так, это навряд ли может представлять научный интерес и уж во всяком случае никак не связано с его работой в Лондоне. Да, конечно, кое-какие опыты, чтобы развлечься в дождливую погоду, почему бы нет? Но наверняка ничего серьезного, иначе я бы первый узнал об этом.
Молодчина! Если ему и было что-то известно, он не собирался распространяться на эту тему. И почувствовал, что еще немного и Вита расскажет, что я сам расписывал ей, какие бесценные сокровища хранятся в лаборатории, поэтому и предложил не откладывая начать осмотр дома и первым делом заглянуть в эту самую лабораторию.
– Идемте, – сказал я Уиллису, – вы у нас единственный специалист. При жизни капитана Лейна комната служила прачечной, Магнус заставил там все разными банками и склянками.
Он посмотрел на меня, но промолчал. Мы все спустились в подвал, и я открыл дверь.
– Вот, смотрите! – сказал я. – Ничего особенного. Склад старых банок и только, как я вам и говорил.
Надо было видеть лицо Виты, когда мы вошли в комнату: изумление, недоверие и затем вдруг – быстрый недоумевающий взгляд в мою сторону. Ни обезьяньей головы, ни кошачьих эмбрионов, одни лишь ряды пустых банок. Слава Богу, у нее хватило ума промолчать.
– Так-так, – сказал адвокат, – оценщик дал бы за эти банки по шесть пенсов за штуку. Что скажете, Уиллис?
Биофизик отважился улыбнуться.
– Похоже, матушка профессора Лейна когда-то хранила здесь свои варенья да компоты.
– Холодник – кажется, это так называлось в старину? – рассмеялся адвокат. – В таких кладовых, бывало, хранились заготовки на целый год. Вы только посмотрите на эти крюки в потолке! Очевидно, тут и мясо держали – огромные кусища, окорока. Что ж, теперь это все ваши владения, миссис Янг – муж, тут ни при чем. Рекомендую установить в углу стиральную машину. Будете экономить на прачечной! Стоит, правда, дороговато, но с такой семьей, как у вас, машина окупится за два года.
Продолжая смеяться, он вышел в коридор, и мы последовали за ним. Я запер дверь. Уиллис, замешкавшись, нагнулся и что-то поднял с каменного пола. Это была этикетка с одной из лабораторных банок. Он молча протянул ее мне, и я сунул ее к себе в карман. Затем мы поднялись наверх, чтобы осмотреть остальную часть дома. Герберт Денч внес ценное предложение: если мы хотим извлечь из дома выгоду, то можно разделить его на небольшие квартирки – сдавать на лето отдыхающим, а себе оставить лишь спальные комнаты с видом на море. Затем мы перешли в сад, а он все никак не мог успокоиться и агитировал Виту воспользоваться его советом. Я заметил, что Уиллис поглядывает на часы.
– Мы вам, наверно, уже порядком надоели, – сказал он. – По дороге сюда я предупредил Денча, что нам нужно еще заехать в Лискерд, в полицейское управление, и ответить на вопросы, которые могут интересовать следствие. Если бы вы были так любезны и вызвали для нас такси по телефону, мы могли бы прямо сейчас туда и отправиться, потом поужинаем и ночным поездом вернемся домой.
– Я сам вас отвезу, – сказал я. – Подождите минутку, я хочу вам показать еще кое-что…
Я быстро взбежал по лестнице, а через минуту уже стоял внизу с тростью в руках.
– Эту трость нашли рядом с телом Магнуса, – сказал я. – У него таких целая коллекция в лондонской квартире. Как вы считаете, мне разрешат оставить ее у себя?
– Конечно, – сказал Уиллис. – И остальные трости тоже заберите. И кстати, я очень рад, что дом достался вам. Надеюсь, вы не станете его продавать.
– Ни в коем случае.
Вита и Денч по-прежнему находились на некотором расстоянии от нас, на террасе.
– Я думаю, – тихо произнес Уиллис, – нам с вами следует придерживаться более или менее единой линии во время дознания. Магнус ведь обожал пешие прогулки, и неудивительно, что после долгих часов сидения в поезде ему захотелось немного размяться.
– Совершенно верно, – согласился я.
– Кстати, один мой юный друг, студент, в последнее время занимался историческими исследованиями для Магнуса в Британском музее и Государственном архиве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56