– Я никогда не сомневался, что смогу распутать веревку, – сказал он. – Вы же знаете, что я проделываю это весьма ловко. Единственное, чего мне недоставало, – это возможности хоть на секунду отвлечь внимание Клейна. Пожар дал мне эту секунду. К сожалению, мне не удалось спасти Майкла Осборна. Казалось, он был рад встретить смерть, бедняга, он сопротивлялся моим попыткам вытащить его. Фактически он сам бросился в огонь.
– Может быть, для него это лучший выход, – пробормотал я. – А это подлое чудовище, Джек Потрошитель?
Серые глаза Холмса затуманились печалью. Казалось, его мысли где-то далеко.
– Лорд Карфакс – вы его имеете в виду? – тоже умер. И, уверен, тоже по собственному желанию, как и его брат.
– Естественно. Он предпочел смерть в огне петле палача.
Мысли Холмса продолжали витать в неведомых далях. Потом он сказал тихо и торжественно:
– Уотсон, мы должны уважать решение благородного человека.
– Благородного? Вы, конечно, шутите? А, понимаю. Вы имеете в виду периоды просветления его сознания. А его отец, герцог Шайрский?
Холмс опустил голову на грудь.
– Герцог тоже покончил с собой.
– Ну, ясно. Он не смог перенести ошеломляющего разоблачения его старшего сына. Как вы об этом узнали. Холмс?
– С пожарища я отправился прямо в резиденцию герцога на Беркли-стрит в сопровождении Лестрейда. Мы опоздали. Он уже имел весть о лорде Карфаксе, после чего бросился грудью на меч, спрятанный в его трости.
– Смерть подлинного аристократа!
Холмс сделал едва заметное движение. Мне почудилось, что он кивнул. Он казался очень подавленным.
– Неудовлетворительное дело, Уотсон, более чем неудовлетворительное, – сказал он. И замолчал.
Я почувствовал, что он хочет прекратить этот разговор, но я ни в коем случае не мог на это согласиться. Я забыл обо всех своих болезнях.
– Не понимаю, почему, Холмс. Потрошитель мертв. – Да, мертв, – подтвердил Холмс. – Право, Уотсон, вам надо сейчас отдохнуть… Он хотел было встать.
– Я не в состоянии отдыхать, – схитрил я, – до тех пор, пока все части головоломки не встанут на свои места.
Он покорно сел.
– Даже я могу проследить последовательность событий. Маньяк-Потрошитель, прикрывавшийся маской филантропа лорда Карфакса, не знал, где находятся Анджела Осборн и Макс Клейн. Я правильно рассуждаю?
Холмс не ответил.
– Когда вы обнаружили его логово, – продолжал я, – вы наверняка знали, кто он?
Холмс кивнул утвердительно.
– Мы с вами отправились в приют, где, очевидно, он видел и слышал нас, хотя мы его и не видели, или же пришел туда вскоре и узнал об «Ангеле и короне» от доктора Меррея, у которого не было никаких причин скрывать эти сведения. Лорд Карфакс пошел следом за нами, нашел ту же заднюю дверь, куда доставляют бочонки с пивом.
– Лорд Карфакс пришел раньше нас, – сказал Холмс отрывисто. – Помните, мы обнаружили, что засов недавно сломан?
– Поправка принята. Он, вероятно, двигался в тумане более уверенно, чем мы. Несомненно, мы спугнули его, когда он уже подкрадывался к Анджеле Осборн, которую избрал своей очередной жертвой. По всей вероятности, он притаился в коридоре, когда мы вошли в комнату миссис Осборн.
Холмс не оспаривал моих рассуждений.
– Потом, понимая, что вы выследили его, он решил закончить свою бесславную карьеру, бросив безумный вызов всему миру. Последние его слова, обращенные ко мне, были: «Скажите всем, доктор Уотсон, скажите им, что Джек Потрошитель – это лорд Карфакс!» Только маньяк может желать такой славы.
Холмс встал с решительным видом.
– Во всяком случае, Устсон, Джек Потрошитель не будет больше рыскать по ночам. А теперь, поскольку мы слишком долго нарушая предписания вашего врача, я настаиваю на том, чтобы вы поспали.
ЭЛЛЕРИ СОВЕРШАЕТ ВИЗИТ В ПРОШЛОЕ
Эллери задумчиво отложил рукопись доктора Уотсона. Он не слышал, как щелкнул замок, открылась и закрылась входная дверь.
Когда он поднял голову, в дверях кабинета стоял инспектор Куин.
– Отец!
– Привет, сынок, – сказал инспектор с вызывающей ухмылкой. – Больше не мог там выдержать. И вот прибыл.
– Добро пожаловать домой.
– Не сердишься?
– Ты и так выдержал там дольше, чем я мог надеяться.
Инспектор вошел, бросил шляпу на диван и с чувством облегчен повернулся к сыну. Вскоре на его лице выразилось беспокойство.
– Ты отвратительно выглядишь. Что случилось, Эллери?
– Я чувствую себя отлично.
– Не морочь мне голову. Твой роман все еще не клеится?
– Да нет, все идет хорошо.
Но старого инспектора не так легко было провести.
– Давай выкладывай, – сказал он.
Эллери пожал плечами.
– И зачем только я родился в семье полицейского! Ну ладно, действительно кое-что случилось. Переплетение событий – прошлых и современных. Развязался старый узел…
– Говори понятней.
– Приходил Грант Эймс.
– Знаю, принес тебе рукопись от неизвестной дамы.
– Рукопись увлекла меня. А теперь я в это дело влип.
– Ничего не понимаю.
Эллери вздохнул.
– Наверное, чтобы ты понял, надо все тебе рассказать по порядку.
И он долго рассказывал.
– Вот такие дела, отец. Она твердо верит в его невиновность. Она пронесла эту веру через всю свою жизнь. Мне думается, она не знала, что предпринять, пока ей вдруг не пришло в голову прибегнуть к моей помощи. Надо же!
– И что ты намерен предпринять?
– Я как раз собирался нанести ей визит, когда ты явился.
– Думаю, ты прав! – Инспектор Куин встал и взял руку Эллери. – Насколько я понимаю, сын, у тебя просто нет до выхода.
Эллери поднялся.
– Почему бы тебе не прочитать все самому, пока я съезжу.
– Именно это я и собирался сделать.
Он поехал на север, в Уэстчестер, по шоссе № 22 до Сомерса. Миновал деревянного слона на главном перекрестке – на-по-ми-нание о том, что некогда там целую зиму стоял цирк. Проезжая графство Патнам, он подумал о героях революции – ему хотелось надеяться, что они где-то на небесах в обители героев. Но все это было так, попутно… Всерьез он думал о старой даме, к которой ехал. Это были безрадостные мысли.
Наконец он свернул на короткую въездную аллею, ведущую к аккуратному маленькому коттеджу, вышел из машины и нерешительно направился к входной двери. Не успел он постучать, как дверь открылась, словно старушка поджидала его. Он предпочел бы, чтобы ее не было дома.
– Дебора Осборн Спейн, – сказал он, глядя на нее сверху вниз. – Не так ли? Здравствуйте, миссис Спейн.
Конечно, она была очень стара. По его расчетам, ей, наверное, было под девяносто. Но ей могло быть уже и больше девяноста. В рукописи ее возраст в тот день, когда Холмс и Уотсон посетили замок Шайрс, был назван приблизительно.
Как у многих очень старых дам, особенно маленького роста и полных, ее лицо напоминало привядшее яблоко с остатком легкого румянца. Только глаза оставались молодыми. Они были ясными, смотрели прямо, и в них непроизвольно вспыхивал огонек оживления.
– Заходите, пожалуйста, мистер Куин.
– Вы не хотите называть меня просто Эллери, миссис Спейн?
– Я никак не могу привыкнуть к этой манере, – сказала она, вводя его в уютную маленькую гостиную, обставленную очень старомодно. Эллери показалось, что он очутился в Англии XIX века. – Я имею в виду американскую привычку мгновенной фамильярности. Впрочем, садитесь в то моррисовское кресло, Эллери, – извольте, если вы так хотите.
– Хочу. – Он сел и осмотрелся. – Я вижу, вы сохранили верность прошлому.
Она тоже уселась в старинное кресло и, казалось, утонула в Нем. – А что еще осталось у старой англичанки? – спросила она со слабой улыбкой. – Я знаю, что это звучит как отвратительная англофилия. Но так трудно оторваться от своего, родного. В общем, мне здесь вполне уютно. А поездки в Нью-Рошелл, которые я иногда предпринимаю, чтобы полюбоваться розами Рейчел, скрашивают мое существование.
– Значит, это была Рейчел?
– О да. Она сделала это по моей просьбе.
– Рейчел Хэгер ваша родственница?
– Она моя внучка. Будем пить чай?
– Не сразу, если вы не возражаете, миссис Спейн, – сказал Эллери. – У меня накопилось столько вопросов. Но прежде всего, – он сел на кончик стула, чтобы не прикасаться к кружевной салфеточке на спинке. – Вы видели его! Вы были знакомы с обоими. С Холмсом. С Уотсоном. Как я вам завидую!
– Это было так давно… Но, конечно, я помню их. Взгляд мистера Холмса был острый как меч. А сам он такой сдержанный. Когда я вложила свою руку в его, я почувствовала, что он растроган. Он был очень мил со мной. Они оба были настоящие джентльмены. Это – самое главное. В те дни, Эллери, еще существовали джентльмены. Конечно, я была маленькой девочкой и вспоминаю их как каких-то гигантов. Наверное, в определенном смысле они такими и были.
– Позвольте вас спросить, как к вам попала рукопись?
– После того как доктор Уотсон написал ее, она перешла по желанию мистера Холмса к распорядителям состояния Осборнов. Она находилась в руках нашего адвоката, к моему счастью. Он преданно соблюдал мои интересы. Потом, когда я стала взрослой, уже незадолго до его смерти, он рассказал мне о рукописи. Я попросила отдать ее мне, и он мне ее прислал.
– Почему вы так долго ждали, миссис Спейн, прежде чем сделать то, что вы сделали?
– Не знаю, почему я ждала так долго, – сказала старая дама. – Мысль пригласить эксперта, чтобы подтвердить мое убеждение, никогда не принимала отчетливой формы, хотя и мелькала у меня в голове уже давно. В последнее время у меня появилось чувство, что надо следить. Сколько еще я проживу? А мне хотелось бы умереть со спокойной душой.
В ее голосе слышалась скрытая мольба. И Эллери захотелось ей помочь.
– Ваше решение послать мне рукопись проистекает из содержания самой рукописи, не так ли?
– Да, конечно, Эллери. А мистер Эймс признался Рейчел, что вы послали его на розыски.
– Розыски Гранта достигли цели, хотя не той, на которую я рассчитывал, – улыбнулся Эллери.
– Дай Бог счастья им обоим. Я знаю, что он ничем не помог вам, Эллери. Я знала и то, что рано или поздно вы разыщете меня, так же, как мистеру Холмсу не составило труда найти владельца набора хирургических инструментов. Но все же любопытно, как вы это сделали.
– Это было элементарно просто. С самого начала было ясно, что тот, кто послал рукопись, и сейчас лично заинтересован в этом давнем деле. Поэтому я позвонил по телефону моему другу, специалисту по генеалогии, который занимается историей старой английской аристократии. Он без труда проследил путь от замка Шайрс, где вы жили ребенком, до вашего переезда сюда, в сан-францисскую ветвь рода. Я знал фамилии четырех девушек, знакомых Гранта, и был уверен, что одна из этих фамилий должна где-то мелькнуть в генеалогическом древе Шайрс-Осборн. От вашего брака с Барни Спейсом в 1906 году мой эксперт добрался до брака вашей дочери. И вдруг – о чудо! Фамилия человека, за которого вышла замуж ваша дочь, – Хэгер, что и требовалось доказать! – Он взглянул на нее с беспокойством. – Вы утомились. Мы можем отложить разговор до другого раза.
– Нет, пожалуйста, продолжайте. Я чувствую себя хорошо. – Молодые глаза смотрели на Эллери с мольбой. – Он был замечательный человек, мой отец. Добрый, мягкий. Он не мог быть тем, тем чудовищем. Не мог!
– Вы уверены, что вам не следует прилечь?
– Нет. Во всяком случае, пока вы не скажете мне…
– Тогда откиньтесь на спинку кресла. А я буду говорить.
Эллери взял старую, морщинистую руку в свою и начал говорить под тиканье старинных часов, стоявших в углу, и их маятник, как механический палец, стирал секунды с лица времени.
Маленькая хрупкая рука в руке Эллери время от времени подавала знак пожатием. Потом она перестала шевелиться и неподвижно лежала в руке Эллери, как сухой осенний лист.
Спустя некоторое время портьера, закрывавшая вход в гостиную, шевельнулась, и вошла пожилая женщина в белом домашнем платье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17