А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

– Помните, я ему еще глаз выбила.
– А... – вспомнил Кивелиди. – Бригадир буйных? Славно мы с ним попьянствовали. Веселый парень. Как напивались, становились с ним на карачки и бодались по-козлиному. Уписаешься.
И я вспомнил трех буйных сумасшедших, привезенных на Шилинку инвалидом Валерой, первым помощником Шуры. Буйные были отходами опытов Ирины Ивановны (послушные и жестокие зомберы получались не из всех людей). Такие отходы обычно посылали главарю шилинской колонии сумасшедших для использования их в качестве личных телохранителей и для охраны подземной фальшивомонетной мастерской. Сергей Кивелиди с Юрой Плотниковым, появившиеся в глубинах шахты независимо от нас по тайному приглашению Шуры, сумели на почве совместных попоек подружиться с этими буйными. Когда мы, Ольга, Баламут, Бельмондо и я, в полной темноте восьмого горизонта шахты были атакованы этой разношерстной пятеркой, моя подруга в завязавшейся ожесточенной драке выбила Грише глаз, но все кончилось очень даже неплохо. Как уже упоминалось, в конце той истории Инесса, повариха и соратница Шуры, превратила Гришу и двух его товарищей по несчастью, Макарыча и Киркорова, в существа, полностью лишенные недостатков, то есть в «ангелов»...
– А откуда Гриша узнал твой адрес? – спросил я Сергея Кивелиди, удивленно рассматривая телеграмму.
– Гриша после своего превращения в ангела так меня полюбил, что адресочек на память потребовал. Но это не самое смешное Самое смешное то, будто Калюжный мне сказал, что милиция по просьбам трудящихся вовсю интересуется этими телеграммами...
– Телеграммами???
– Дело в том, дорогой, что телеграммы аналогичного содержания получили все российские Евгении Черновы (58 человек), все Борисы Бочкаренко (24), все Николаи Баламутовы (21), все Ольги Юдолины (17) и все Юрии Плотниковы (224). Вот так вот – всего на пятнадцать тысяч рублей... Ну ладно, спите давайте. Вертолет в девять утра прилетит. Надеюсь, он вас разбудит.
И мы остались среди книг вдвоем с Ольгой, и никто нас больше не тревожил.
Мы долго лежали, обнявшись. Будущее страшило нас. Мы знали, что счастье не будет вечным. Когда-нибудь оно завершится бытом, усталостью, ошибками. И мы лелеяли его как ребенка, приговоренного судьбой к ранней смерти; ребенка, который угаснет, не дожив до зрелости.
Мы уже были безмерно счастливы на Шилинке, но ушли друг от друга, и все из-за того, что наши жизни разошлись на двадцать с лишним лет. Разошлись наши юность, зрелость и старость, разошлись наши надежды и их крушение...
– Но в этом же есть что-то, – прошептала Ольга. – Что-то страшное и прекрасное... Да, прекрасное!
Я не ответил – в порыве единения мы отдались друг другу без остатка, мы окунулись в нечто, не имеющее границ ни в пространстве, ни во времени, ни в любви... И было в этом единении что-то невообразимо новое – я чувствовал и ее тело... Касаясь рукой ее груди, я ощущал удовольствие не только от этого прикосновения, но и удовольствие Ольги. Поначалу это даже пугало – такими яркими были эти ощущения. Все ее эрогенные зоны стали неотъемлемой частью моего существа... Все ее тело стало моим, и оно, трепеща, подсказывало: еще раз проведи здесь ладонью, так... еще, сильнее... теперь нежнее и медленнее... Я чувствовал томление возбужденного ее влагалища, чувствовал, как оно просит: нет, нет, не кончай, я еще могу потерпеть, это так сладостно оттягивать апофеоз, так сладостно оттягивать то, что заслонит собою весь мир.
– У меня такое ощущение, милый, – не открывая глаз, проговорила потом Ольга, – что я переспала... с самой собою... Нет, не с собою. А с нами... У меня были твои губы... твои руки... твои ягодицы... твоя пиписка... Я чувствовала ими.
– И я так чувствовал, – улыбнулся я, вспомнив, как во мне сначала появилось премиленькое сладострастное влагалище, а потом и бьющаяся в оргазме матка.
– А ты догадываешься, откуда у нас такое?
– Догадываюсь. Наверное, эта телепатия ощущений – продолжение наших зомберских достоинств.
Наутро мы улетели в Душанбе, а на следующий день – через Новосибирск во Владивосток. Сергей Кивелиди с нами не поехал – греческая история его не отпустила.

Глава 2
Сумасшедшая шахта
1. – Встреча с адмиралом. – Моисей Мусаевич занялся безнадежными алкоголиками. – Нас обещают трахнуть
В аэропорту города Владивостока нас действительно встретил Гриша. Любой человек, бросивший на него пусть даже мимолетный взгляд, сразу понимал: перед ним – ангел. Но затем глаза любопытствующего необходимо устремлялись к небольшой черной повязке, скрывавшей выбитый правый глаз Гриши, а с нее – на одежду, которую не принял бы ни один старьевщик.
– Здравствуйте, Нельсон! – сказал я, закончив рассматривать ангела. – Как ваше «ничево»?
– Люди вашего, Евгений, уровня всегда меня Нельсоном называют! – огрызнулся Гриша и, застыдившись своего резкого ответа, чуть покраснел. – Извините меня за грубость и здравствуйте.
Я рад вас видеть.
– Так в чем дело? – с места в карьер спросил Баламут, бросив сумки под ноги ангелу. – С чего вдруг такая спешка, адмирал?
– Какой-то араб месяц назад взял в аренду сто гектаров тайги вокруг Шилинской шахты и организовал там платную лечебницу для законченных алкоголиков. Платную, потому как алкоголикам там платят за лечение сто пятьдесят рублей в сутки. И потом неделю этот араб что-то под землей с приборами искал... Говорят, бумаги какие-то. А недавно там люди странные с красными глазами появились. Я думаю, не к добру все это. Вот я и пригласил вас. Я думаю...
– Смотри, Черный, – испуганно перебил его Бельмондо. – Вон там, под табло, мужик в клетчатом костюме...
Я посмотрел в указанном направлении, нашел глазами клетчатый костюм, но ничего подозрительного в нем не заметил. Но, когда я уже хотел спросить у Бориса, почему я должен любоваться этим безвкусным ширпотребом, мужчина резко обернулся и пронзил меня глазами.
Это был Ленчик Худосоков! Мы все застыли от изумления, а он злорадно улыбнулся и, ткнув в нашу сторону кулаком с торчащим вперед средним пальцем, растворился в толпе.
– Похоже, он показал нам: «Fuck you!» – растерянно пробормотал Баламут. – Почему только по-английски? Наша отечественная фигура из двух рук много выразительнее...
Но мы его не слушали – ощущение близкой опасности поселилось у нас в крови, и мы настороженно забегали глазами по залу аэропорта. Но ничего не подозрительного не обнаружили.
– Смываться надо! – озвучил Бельмондо нашу общую мысль и, подхватив Нельсона под локоть, побежал к выходу.
Я обогнал их, выскочил на привокзальную площадь и начал шарить по ней глазами в поисках свободной машины. Найдя таковую у самого выезда из аэропорта, я бросился к ней, сунул хозяину несколько скомканных сотен и, усевшись на переднее сиденье, открыл задние двери.
Через секунду Бельмондо уже боролся с зажиганием, а Баламут с Ольгой, запихав Гришу на середину заднего сиденья, усаживались по обе его стороны. Хозяин машины, ошеломленный нашей наглостью, склонился к Борису и, брызжа слюной, начал что-то вопить. И тут же был прерван – первая пуля автоматной очереди, выпущенной притаившимся где-то Худосоковым, пробила ему голову навылет. Пробила и безучастно свалилась на колени Бельмондо. Вторая пуля попала в корпус у водительской двери, третья влетела в открытое заднее окно и, просвистев мимо предусмотрительно увильнувшего носа Баламута, вляпалась за моим вовремя отпрянувшим ухом в крепление ремня безопасности.
Куда попали остальные пули, мы заметить не успели – Бельмондо рванул с места и, сделав несколько крутых виражей, на полной скорости вывел машину на шоссе, ведущее к Владивостоку.
Через пятнадцать минут мы были в пригороде Владивостока Океанском. Удостоверившись, что погони нет, Бельмондо свернул в первый переулок. Оставив там изрешеченную пулями машину, мы пересели в первую попавшуюся неприметную «четверку» и помчались во Владик.
– Нехорошо это – машины красть, – вздохнул Гриша, едва мы перевели дух. – Грешно...
– Ничего, ничего, – улыбнулся я. – Ты богу помолишься, и он нам грехи отпустит...
– Мы богу не молимся, у нас все помыслы – о людях. Просто истинная вера много души отнимает и людям остатним ее не хватает.
– Так вы что, в бога не верите? – изумилась Ольга.
– Только через людей. Мы думаем только о них. Люди верят, а мы проникаемся.
– Вот хохма! Ангел-безбожник! – рассмеялся Бельмондо, разглядывая Гришу в зеркало. – А что это на вас, адмирал, надето?
– Мы отдаем все, что люди попросят. А эту одежду никто не берет. Но вы не бойтесь – она чистая, я каждый день ее стираю и глажу...
– А пятнадцать тысяч на телеграммы где взял? – спросил я, стараясь придать голосу суровость.
– Я на телеграф специально для этого устроился, – густо покраснел Гриша. – И женщина одна мне помогла...
– А где вы живете? И, главное, что едите? – вспомнив свое ангельское прошлое, поинтересовался я.
– В котельной одной живем... Мой товарищ Макарыч, ну тот, которому Оленька чуть руку не отломала, кочегаром в ней работает. Едим мы просто, нас старушки из соседнего дома вместе с бездомными кошками кормят. А Владик Киркоров, это, значит, третий наш компаньон, огородик маленький на отшибе содержит. Нам хватает, – вздохнул Гриша с ангельской улыбкой на смиренном лице.
– А почему Киркоров? – машинально спросила Ольга, думая о чем-то своем.
– Он когда-то в Ленинградской консерватории на певца учился. И в психушке его за личность круглую так прозвали. Теперь он худой совсем – ест мало...
– Понял мысль! – хмыкнул Бельмондо и, обернувшись к нам, предложил:
– А не пора ли нам, братва, ангела нашего подкормить и заодно подвести кой-какие итоги?
– Это ты здорово придумал! – согласился я. – Вот только где? Худосоков нас будет искать именно в забегаловках...
– Поехали в общежитие «Приморгеологии», на нашу бывшую зомберскую базу?
Борису никто не ответил – все унеслись мыслями в свое зомберское прошлое. Я вспомнил, как мы бездумно и жестоко убивали десятки людей, заказанных нам Ириной Ивановной, как недалеко от этого самого общежития мы насмерть запинали приставшего к Ольге подвыпившего прохожего, как мы скотски спали с ней, сменяя друг друга без перерывов. Видимо, вспомнив то же самое, Ольга нахохлилась и уткнулась в окно.
– Не надо жить прошлым... – прочитав наши мысли, мягко сказал ангел-безбожник. – Поедемте в нашу котельную.
– С кошками завтракать? – усмехнулся Баламут. – Поехали.
По дороге мы завернули в гастроном, накупили еды и кое-какой выпивки. Едва наша команда уселась в машину, нам почудился заскорузлый палец, медленно выжимающий курок гранатомета...
2. Ангел получает телесные повреждения. – Пансион у актрисы. – Неожиданный поворот
Мы-то успели выпрыгнуть, а Гриша остался в машине. Я его вытащил всего за полсекунды до взрыва бензобака. Закинув истекающего кровью ангела на спину, я вбежал в подъезд первого попавшегося дома и, положив Гришу на лестничную площадку второго этажа, начал осматривать.
Один осколок гранаты попал ему в скрытую повязкой глазницу, второй сидел в правом плече, третий – в желудке. Гриша был в сознании и смотрел на меня благим глазом. Ободряюще улыбнувшись ему, я подошел к ближайшей двери и начал звонить; после четвертого или пятого безуспешного звонка в подъезд вбежали трое моих товарищей. У Баламута был в руках автомат.
– Достали мы этого парня... – ответил он на мой немой вопрос. – Не повезло ему – затвор заело, и мы его сцапали. Но он, гад, сильнющий и злой как черт, вырвался и убежал, пока я с автоматом возился. Видишь, Бельмондо до сих пор за яйца... тьфу, за ушибленное место держится.
Пошли быстрее, менты уже сюда едут.
Голубой «БМВ» Копченого, подручного Худосокова, стоял у подъезда. Мы втащили в него Гришу и помчались в ближайшую больницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38