– Нет, она мне очень нравится!
– Тогда в чем же дело?!
Чтобы рассеять дальнейшие сомнения гостя, он схватил Амину за руку и поволок в дом. Тогда Малко понял, что если сейчас он откажется от хозяйского подарка, то наживет в лице шейха смертельного врага. Он пошел следом за ними. Кувейтец открыл дверь в небольшую комнату, заставленную диванами и забитую подушками. Амина, опустив голову, застыла посреди всего этого нагромождения.
– Вам здесь будет чудесно, – проворковал шейх и удалился.
Танцовщица уже сбросила бюстгальтер и с туповатой безответностью продолжала свой стриптиз.
Затем легла на низенький диван, отвернула к стене голову, безвольно раскинула руки и раздвинула ноги. Князь в полнейшей растерянности протянул ей юбку и бюстгальтер, однако Амина схватила его за руку и потянула к себе: она боялась рассердить шейха. Ситуация была самая идиотская и безвыходная. Глубоко вздохнув, Малко присел на диван, и тотчас же девушка принялась его раздевать с опытностью умелой санитарки. Видя, что мужчина недвижен, она принялась его ласкать регулярными, медленными и размеренными движениями – точь-в-точь робот, включенный на определенную программу. Глаза без всякого выражения продолжали смотреть в пространство.
Она наконец добилась своего, но, право же, это был самый печальный оргазм в его жизни. Он лежал совершенно опустошенный, сгорая от стыда, танцовщица же, уверившись, что все благополучно завершилось, моментально выскочила из-под него и поспешно натянула на себя одежду. Малко тоже оделся, и они вышли во дворик.
Элеонора Рикор курила сигарету, сидя поодаль от остальных гостей. Шейх дремал между двух египтянок, оркестр продолжал тихонько вести восточную мелодию. Амина тут же направилась к музыкантам, Малко – к Элеоноре, которая улыбалась холодной надменной улыбкой.
– Подобная экзотика как раз в вашем вкусе! В Гарлеме вы бы наверняка принялись волочиться за пятнадцатилетними негритяночками. Поразительно!
Малко захотелось ударить ее. Он закусил губу.
– Уверяю вас, что происшедшее не доставило мне никакого удовольствия! Я приехал в Кувейт вовсе не для того, чтобы заниматься любовью с местными танцовщицами.
Элеонора расхохоталась:
– Тогда что же это – социологический эксперимент?
– Нет, моя работа! – задрожав от ярости, прошипел Малко и, коротко рассказав, как обстояло дело, закончил. – Я не хотел, чтобы шейх ее мучил.
Но вот стало тихо. Оркестр перестал играть, и музыканты укладывали свои инструменты. Подчиняясь какому-то порыву, Малко подошел к шейху:
– Простите, но мне бы очень хотелось узнать адрес Амины.
Тот понимающе улыбнулся:
– Ну как? Хороша штучка?
– Да.
Чаржах оторвался от египтянок и побрел к музыкантам. Несколько минут слышны были препирательства на арабском языке, потом старший музыкант с явным выражением неудовольствия на длинном смуглом лице протянул шейху клочок бумаги с арабскими каракулями. Чаржах переписал адрес по-английски и вручил князю.
– Это в Сюлимийе, на Багдад-стрит. Девушка будет счастлива с вами увидеться.
Шейх вновь улегся на подушках, а Малко вернулся к Элеоноре.
– Вы мне нужны...
Та немедленно выпустила коготки:
– Ах, арабок вам недостаточно! Хотите позабавиться с негритянкой...
– Вы мне нужны... чтобы найти человека, который бы умел объясняться с глухонемыми.
* * *
Шофер «шевроле» тщетно пытался прочесть полустершийся номер на старом, с обвалившейся штукатуркой здании. Сюлимийя населена эмигрантами, которым недоступны роскошные кварталы Кувейта.
– Это здесь, – наконец произнес он.
Багдад-стрит представляла из себя заурядную улицу трущоб, грязную и унылую. Из окон свешивалось застиранное белье, возле помойки играли сопливые ребятишки. Но буквально в тридцати метрах отсюда лавки на Салем аль-Мубарак-стрит ломились от разнообразных товаров, которые можно было купить за треть цены.
– Пошли, – сказал князь.
Динах, молодая иорданка, преподавательница языка глухонемых в Кувейтском университете, с несколько испуганной улыбкой вылезла из автомобиля. Ее нашел любовник Элеоноры Махмуд. Уговоры были нелегкими, но настойчивость молодого архитектора, а также обещанные Малко сто долларов сделали свое дело. Обстоятельства упрощались тем, что Динах знала английский, к тому же Амина была ее ученицей.
По узкой, вонючей лестнице они поднялись на третий этаж. Маленькая девочка с длинными черными косичками указала им дверь, которую они искали. Динах робко постучала. В полуоткрытую дверь высунулась женская голова, закутанная ветхим грязным покрывалом. Динах голосом мягким и спокойным принялась в чем-то убеждать старую женщину. В речи промелькнули слова «шейх», «Амина». Вконец перепуганная арабка уступила уговорам и провела их в маленькую, кое-как меблированную комнатку. Когда она вышла, Динах объявила:
– Амины пока нет, но она сейчас придет.
Танцовщица и впрямь очень скоро явилась. В шароварах и стареньком свитере она выглядела пятнадцатилетней девочкой. Заметив Малко, она застыла, в черных больших глазах мелькнуло плохо скрытое отвращение. Динах тут же начала на пальцах свой разговор с глухонемой. Мало-помалу выражение лица Амины смягчилось, и она с помощью пальцев начала что-то отвечать.
Малко попросил, чтобы переводчица объяснила девушке, что накануне у него не было никакого желания ее использовать и что он удручен случившимся. Шейх переусердствовал, конечно, однако, как бы возмещая нанесенный ущерб, Малко приглашает ее к «Азизу», в самый модный магазин на Фахд аль-Салем-стрит, чтобы она купила себе любое платье, какое только пожелает.
Совершенно естественно, что чем дальше двигался разговор, тем сильнее менялось настроение Амины. Наконец она рассмеялась. Лед был сломан. В конце концов Динах повернулась к Малко:
– Она вас прощает и просит пойти с ней к «Азизу».
– Пошли, – просто сказал Малко.
Амина тут же скрылась и вернулась закутанная в черное покрывало. Они спустились, князь приказал шоферу ехать в магазин и, сидя между двух арабок, повел дальше свой разговор. Его интересовало, как может Амина танцевать, не слыша музыки.
– Ее сестра была танцовщицей в Египте, – перевела Динах. – Танец тянул к себе маленькую Амину, она копировала до мелочей движения и жесты сестры, часто тренировалась перед зеркалом. С ее недостатком почти невозможно найти работу, но при красивом лице и фигуре... Короче, она договорилась с музыкантом... Однажды ей пришлось замещать заболевшую танцовщицу. Восхищенные зрители ничего не заметили. Просто надо было внимательно следить за манипуляциями музыкантов. Мало-помалу она стала лучшей танцовщицей Кувейта, не слыша и не понимая ни единой музыкальной ноты.
Под арками Фахд аль-Салем-стрит Малко старался идти позади женщин, чтобы их не смущать. Впрочем, он ни у кого не вызывал подозрений: просто признательный иностранец желает сделать подарок своей любовнице. Огромный магазин был битком набит кувейтцами, которые глазели на модели парижских мастеров. Для кувейтской богачки позор – надеть два раза одно и то же платье!
Очень скоро Амину и Динах почти невозможно было разглядеть под ворохом платьев, кофточек и шаровар. Не веря собственному счастью, Амина время от времени бросала встревоженные взгляды на Малко. Теперь она простила ему все! Девушка вышла из примерочной в черной кружевной кофточке, которая трещала по всем швам под напором ее высокой груди. В полном отчаянии она позвала продавщицу, чтобы та разыскала размер побольше.
Продавщица рассыпалась в извинениях, говоря, что эта модель, к сожалению, единственная и других нет. Амина решила купить кофточку и положила ее на кучу уже отобранных платьев, после чего вновь до самых глаз завернулась в черное покрывало. Они шествовали назад под теми же арками, и Малко подумал, не наступило ли время отчитываться перед бухгалтерией ЦРУ за обновленный гардероб глухонемой кувейтской танцовщицы.
– Мне бы хотелось вас обеих пригласить пообедать со мной в «Шератоне», – предложил он.
Динах перевела. Амина принялась что-то лихорадочно показывать на пальцах. Оказывается, танцовщица еще никогда не была в «Шератоне» с мужчиной и не осмеливается туда пойти.
– Тогда в пиццерию «Хилтона».
Поколебавшись, девушка согласилась, и машина, отстояв положенное время в послеполуденных пробках, забивавших центр города, направилась в «Хилтон».
* * *
Амина поглощала спагетти, как настоящая неаполитанка, останавливаясь лишь для того, чтобы благодарно улыбнуться князю и «проговорить» на пальцах несколько слов Динах. Малко решил, что почва достаточно подготовлена, и наклонился к переводчице.
– Когда я первый раз увидел ее в ночном клубе, с ней был какой-то пожилой усатый человек. Это ее жених?
Перевод. Смущенная улыбка. Быстрые движения пальцев.
– Нет, это друг моего жениха. Для меня он слишком стар.
Малко ломал голову, как, по возможности незаметней, развязать язык скрытной танцовщице. Кока-кола здесь, конечно, плохой помощник.
– Смогу ли я еще раз увидеться с Аминой?
Перевод. Полный ужаса взгляд.
– Ее друг ревнив, как сто иракцев.
– Он должен на ней жениться. С его стороны неосмотрительно оставлять в одиночестве столь прекрасную невесту.
Девушка уже вязала на пальцах ответ:
– Жених никак не может на ней жениться сейчас: у него нет работы, кроме того, он занят какими-то военными делами. Но он обещал, что женится, как только они победят Израиль и можно будет уехать в Палестину.
Князь внутренне ликовал, однако было еще рано торжествовать победу – самое трудное впереди. Самым небрежным тоном он спросил:
– А друг ее жениха – тоже палестинец?
– Да, – перевела Динах, – это очень известный журналист Салем Бакр. Сейчас он как раз основывает новую газету. Если это получится, то жениху Амины, может, дадут работу.
Малко с трудом сдерживал волнение. Имя журналиста огненными буквами было вписано в его мозгу.
В машине Амина снова стала благодарить Малко за платья и сообщила, что с удовольствием бы танцевала для него в ночном клубе «Фоэниция». Тот пообещал воспользоваться приглашением. На прощание девушка сильно сжала руку щедрому иностранцу, он проводил взглядом увешанную пакетами фигурку, скрывающуюся в подъезде облупленного, покрытого грязными разводами здания.
С этого момента начиналась самая ответственная работа. Палестинцы уже продемонстрировали, что готовы на бесчисленные убийства ради обеспечения своего заговора.
* * *
Ричард Грин нервно скреб бородку. Его глубоко посаженные серые глаза беспокойно перебегали с места на место. Питаясь лишь черным кофе без сахара, он разбухал, словно шар, что приводило американца в самое мрачное состояние духа. В воздухе висела тревога: до приезда Киссинджера оставалось тринадцать дней. Грин взял со стола бумажку.
– Вот, Салем Бакр, палестинец, активист. С помощью ливийских денег собирается основать газету. Живет в Кувейте пятнадцать лет, весьма уважаемый господин. Этим делом без помощи Чаржаха заниматься будет очень трудно.
– Если мы обо всем поставим в известность шейха, он начнет действовать с грацией слона в посудной лавке. Мы, конечно, можем как свидетели обвинить Бакра в попытке убить Мариетту, но ведь он все станет отрицать...
– Но что мы можем сделать без Чаржаха?
– Продолжать расследование через Амину. Ведь ее любовник знает Бакра, и вполне возможно, что принадлежит к его группе. Когда мы представим Чаржаху список подозреваемых, он вынужден будет действовать! – закончил Малко.
Американец в полном расстройстве чувств развалился в кресле.
– Ну да, конечно, зачем же эмиру позориться? Но ведь не может же он начать борьбу с Палестинским фронтом. Особенно теперь, когда они еще ничего не совершили. Мы обязаны прийти к нему с фактами, с доказательствами, а мы пока не знаем ни их деятелей, ни характера приготовлений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25