Я еще не решила, а потому только пожала плечами.
— Если хочешь, я могу отвезти их в твой офис, — предложил Марино. — Или сам в них разобраться.
— Нет, оставь здесь.
— Хорошо.
Марино забрал похрустывающие мешки и вошел в дом. Его медленные, усталые шаги замерли где-то в глубине коридора, а когда Марино вернулся, я все еще стояла возле распахнутой двери.
— Поговорим позже. И если будешь выходить, не оставляй дверь открытой. Ты меня слышишь?
Я кивнула.
— Не выключай сигнализацию. И вообще будет лучше, если вы с Люси посидите дома.
— Не беспокойся.
Люси отнесла сумку в свою комнату рядом с кухней и, стоя у окна, смотрела вслед уезжающему Марино. Я подошла к ней сзади и осторожно положила руки ей на плечи.
— Не уходи.
Я опустила голову, прикоснувшись лбом к ее шее. Она не обернулась. Мои пальцы чувствовали ее напряжение, ее боль.
— Мы вместе в этом горе, — продолжала я. — Мы — то, что осталось. Ты и я. Бентон не хотел бы, чтобы ты уходила. Не хотел бы, чтобы ты сдавалась. И потом, что я буду делать без тебя? Если ты сдашься, то подведешь и меня.
Моя племянница всхлипнула.
— Ты нужна мне, — с трудом выговорила я. — Нужна, как никогда прежде.
Люси повернулась и прижалась ко мне, как часто делала в детстве, когда оставалась одна и отчаянно искала кого-то, кто мог и хотел обратить на нее внимание. Ее слезы катились по моей шее, и некоторое время мы стояли посреди комнаты, заполненной компьютерным оборудованием и школьными учебниками и оклеенной плакатами с героями ее юности.
— Это все из-за меня, тетя Кей. Все из-за меня. Я его убила!
— Нет, — сказала я, прижимая ее к себе.
— Ты никогда не простишь меня. Это я забрала его у тебя!
— Не говори так, Люси. Ты ни в чем не виновата.
— Я не могу жить с этим.
— Можешь и будешь. Мы поможем друг другу.
— Я тоже любила его. Он все для меня делал. Помог попасть в Бюро, дал мне шанс. Всегда поддерживал. Во всем.
— Все будет хорошо.
Люси разжала руки и устало опустилась на кровать, вытирая заплаканное лицо полой грязной голубой рубашки. Опершись локтями о колени, повесив голову, она сидела и смотрела на свои собственные слезы, словно капли дождя падающие на деревянный пол.
— Послушай, что я тебе скажу, тетя Кей. Я не уверена, что смогу продолжать так и дальше. У каждого есть свой предел. — Голос Люси дрогнул. — Лучше бы Кэрри убила меня вместо него. Сделала бы мне одолжение.
Я молчала, собираясь с силами, понимая, что должна пробудить в ней желание жить.
— Если со мной что-то случится, тетя Кей, ты должна понять и не винить себя ни в чем.
Я подошла к Люси, взяла ее за подбородок и заставила поднять голову.
— Ты послушай меня, — сказала я тоном, который, наверное, испугал бы ее раньше. — Выкинь из головы дурацкие мысли. Ты должна радоваться тому, что не умерла, а не думать о самоубийстве, если ты именно это имеешь в виду. Знаешь, что такое самоубийство? Это злость. Это расчет со всеми. Это последнее пошли вы все... Ты поступишь так по отношению к Бентону? Предашь Марино? Бросишь меня?
Я сжала пальцы, и она наконец посмотрела на меня.
— Ты хочешь уйти в сторону и позволить этой дряни Кэрри взять над тобой верх? Где твоя гордость? Где твой боевой дух? Где та Люси, которую я знаю?
Она лишь вздохнула в ответ.
— И не смей ломать мою жизнь. Видит Бог, ее и так уже поломали. Не смей оставлять меня с чувством вины за то, что я не остановила тебя. Я не хочу до конца своих дней слышать эхо выстрела. И я не думала, что ты такая трусиха.
— Я не трусиха.
— Завтра мы перейдем в контрнаступление. — Люси с натугой сглотнула и кивнула. — А сейчас иди и прими душ.
Я подождала, пока из ванной не донесся шум льющейся воды, и лишь тогда прошла в кухню. Надо было поесть, пусть и без желания. Я достала из холодильника куриные грудки, разморозила их и приготовила со свежими овощами, использовав весь имеющийся запас. В ход пошли розмарин, лавровый лист, вишневые листья, но ничего сильнее, никакого перца, потому что нам нужно было расслабиться и успокоиться. Пока мы ели, Марино дважды осведомлялся, все ли у нас в порядке.
— Можешь приехать, — сказала я. — У нас есть суп, хотя и немного жидкий, по твоим стандартам.
— Обойдусь, — ответил он, и я поняла, что ему тоже нелегко.
— Места хватает, так что можешь остаться на ночь. Извини, что не пригласила раньше.
— Нет, док, не могу. У меня дела.
— Утром я сразу поеду в офис.
— Уж и не знаю, как ты только можешь, — с оттенком осуждения сказал он, как будто, собираясь на работу, я поступала вопреки неким правилам и вела себя не так, как следовало.
— У меня есть план. И что бы ни случилось, я намерена довести его до конца.
— Не нравится мне, когда ты начинаешь что-то планировать.
Я повесила трубку и собрала со стола пустые тарелки, ловя себя на том, что все больше проникаюсь пришедшей на ум идеей.
— Насколько трудно будет достать вертолет?
— Что?
Люси изумленно вскинула голову.
— То, что сказала. Ты слышала.
— Ты не обидишься, если я спрошу зачем? Знаешь, вертолет ведь нельзя заказать, как такси.
— Позвони Тьюн. Скажи, что я собираюсь заняться этим делом и мне нужна ее помощь. Скажи, что если все пойдет так, как я надеюсь, то мне нужно, чтобы она с группой встретила нас в Уилмингтоне, в Северной Каролине. Когда — я пока не знаю. Может быть, даже сегодня. Но командовать буду я. Им придется довериться мне.
Люси встала и с пустым стаканом подошла к раковине.
— Ты сошла с ума.
— Так ты можешь достать вертолет или нет?
— Если получу разрешение, то да. Они есть у пограничного патруля. Мы обычно обращаемся к ним. Возможно, мне удастся получить машину в округе Колумбия.
— Хорошо. Попробуй решить эту проблему как можно быстрее. Утром я отправлюсь в лабораторию. Нужно проверить кое-какие предположения. Потом мы, возможно, слетаем в Нью-Йорк.
— Зачем?
Люси смотрела на меня с интересом, изрядно разбавленным скептицизмом.
— Наша цель — «Кирби». Я намерена докопаться до сути.
* * *
Марино позвонил около десяти, и я еще раз заверила его, что у нас с Люси все в порядке, что мы в полной безопасности за закрытыми дверями, с включенной охранной системой, заряженными пистолетами и зажженным светом. Судя по голосу, Марино уже успел приложиться к бутылке.
— Мне нужно, чтобы ты встретил меня в лаборатории в восемь, — напомнила я.
— Знаю, знаю.
— Это очень важно, Марино.
— Можешь не напоминать, док.
— Ладно, ложись спать.
— И ты тоже.
Но уснуть не получалось. Я сидела за столом в кабинете, заново просматривая привлекшие мое внимание случаи смерти при пожарах. Сравнивая дело в Венисе с балтиморским, я пыталась понять, что еще объединяло их, помимо очага возгорания и предполагаемого поджога. Звонок в уголовный отдел управления полиции Балтимора напрашивался сам собой. Мне повезло: мужчина, снявший трубку, похоже, был не прочь поболтать.
— По этому делу работал Джонни Монтгомери, — сказал мой собеседник, и я услышала, как он затягивается сигаретой.
— А вы что-нибудь об этом знаете?
— Вам лучше поговорить с ним. А ему нужно будет удостовериться, что вы та, за кого себя выдаете.
— Пусть утром позвонит мне в офис и получит подтверждение. — Я назвала свой номер. — Буду там не позже восьми. Как насчет электронной почты? У детектива Монтгомери есть адрес, на который я могу послать письмо?
— Записывайте.
Я услышала, как он открывает ящик стола.
— Кажется, я о вас что-то слышал, — задумчиво сказал детектив. — Если вы та судмедэксперт, о ком я думаю. Вас ведь показывали по телевизору? Хм-м-м. В Балтиморе когда-нибудь бывали?
— В вашем прекрасном городе я училась в медицинском колледже.
— А, ну тогда я точно вас знаю.
— Остин Харт, парень, который погиб при пожаре, тоже учился в колледже Джона Хопкинса.
— И еще он был гомосексуалистом. Лично я считаю, что его потому и убили.
— Вообще-то мне нужны его фотография и кое-какие детали личной жизни: привычки, увлечения, круг общения.
Я подумала, что могу воспользоваться минутной слабостью собеседника.
— Да-да. — Он затянулся. — Парень из тех, кого называют милашками. По-моему, подрабатывал моделью, чтобы оплачивать колледж. Рекламировал нижнее белье и что-то еще в том же роде. Может, какой-то ревнивый любовничек его и уделал. Приезжайте в Балтимор, док. У нас тут многое изменилось. Вы же про новый стадион слышали?
— Конечно, — ответила я, переваривая только что полученную информацию.
— Если хотите, я могу и билеты взять.
— Было бы прекрасно. Спасибо вам огромное. Я обязательно свяжусь с детективом Монтгомери. Вы мне очень помогли.
Мне удалось повесить трубку раньше, чем он поинтересовался, за какую бейсбольную команду я болею, и я сразу же отправила электронное письмо Монтгомери, хотя чувствовала, что главное уже получила. Далее у меня на очереди было Тихоокеанское отделение управления полиции Лос-Анджелеса, занимавшееся случаем в Венис. И снова мне повезло. Следователь, работавший по делу Марлен Фарбер, только что вышел в вечернюю смену. Звали его Стакки, и ему не понадобилось долго объяснять, кто я такая и чем обусловлен мой интерес.
— Был бы только рад, если бы кто-нибудь решил эту задачку за меня, — сразу же сказал он. — Шесть месяцев — и ничего. Зацепиться абсолютно не за что.
— Что вы можете рассказать о Марлен Фарбер?
— Снималась в «Больнице». Вы, наверное, видели?
— Мне не часто удается посмотреть телевизор. В основном государственный канал.
— Что еще? Что еще? А, да, «Эллен». Больших ролей ей не давали, а что было бы дальше, сказать трудно. Очень симпатичная. Встречалась с каким-то продюсером, но мы точно знаем, что он ни при чем. У этого парня в жизни два интереса: «кокс» да девочки. Перетрахал всех молоденьких актрис, которым давал роли. Знаете, после того как меня поставили на это дело, я просмотрел кучу фильмов, и могу сказать определенно: талант у нее был. Жаль.
— Что-нибудь неожиданное или необычное на месте преступления? — спросила я.
— Там все было необычное. Пожар начался в ванной на первом этаже, но мы так и не смогли понять, что послужило причиной возгорания. У АТО тоже ничего не получилось. Там и гореть-то было совершенно нечему, кроме туалетной бумаги да полотенец. Следов взлома не обнаружено, а охранная сигнализация не сработала, потому что ее отключили.
— Скажите, жертву, случайно, нашли не в ванне?
— Точно. И это еще одно странное обстоятельство. Если, конечно, девочка не покончила с собой. Но тогда получается, что она сначала развела огонь, потом легла в ванну и перерезала себе вены на запястьях или сделала что-то еще в таком же духе. Ну, вы и сами знаете.
— Трассеологические улики?
— Мэм, о чем вы говорите! От нее же почти ничего не осталось. Как будто побывала в крематории. Идентифицировали по уцелевшему участку туловища, а больше и говорить не о чем — несколько зубов, куски костей и немного волос.
— Она не имела отношения к модельному бизнесу? — спросила я.
— Было такое. Снималась в телевизионной рекламе и для нескольких журналов. Ездила на черном «вайпере» и жила в премиленьком домике с видом на океан.
— Вы не могли бы переслать по электронной почте какие-нибудь ее фотографии и копии отчетов?
— Назовите мне свой адрес, и я посмотрю, что можно сделать.
— Мне нужно очень быстро, детектив Стакки.
* * *
Я повесила трубку и попыталась привести в порядок разбегающиеся мысли. Все жертвы были привлекательны физически и имели отношение к телевидению или рекламе. Игнорировать такой общий знаменатель я не могла. Получалось, что Марлен Фарбер, Остин Харт, Клер Роули и Келли Шепард были выбраны жертвами по некоей очень важной для убийцы причине. Именно здесь лежал ключ к разгадке. Серийный убийца всегда выбирает жертв, следуя собственной логике. Банди, например, убивал женщин с длинными прямыми волосами, напоминавшими ему бывшую подружку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51