В аэропорту столицы штата постараемся организовать встречу, но в воскресенье собрать много народу не удастся. Очередной тур соревнований Национальной футбольной лиги.
— Тот, кто хочет стать президентом, всегда стоит вторым за футболом, — прокомментировал губернатор, оглядев свою команду. — Что-нибудь еще?
— Флетч, сейчас пойдем ко мне. Я хочу дать тебе последние газетные вырезки. Тебе пора знакомиться с журналистами Висконтина.
— Это точно. Но есть еще один вопрос, который хотелось бы обсудить.
Присутствующие, как один, заерзали на стульях.
— Прошлой ночью в отеле, где мы останавливались, убили горничную — Мэри Кантор, вдову военного летчика. В отеле, где мы провели позапрошлую ночь, убили другую женщину, Элис Элизабет Шилдз, продавщицу книжного магазина.
— Чего только не бывает, — бросил Уолш.
— И еще одну женщину, Элейн Рамси, жену акушера, нашли мертвой в чулане отеля «Харрис» в Чикаго после того, как мы уехали оттуда.
— Как вы думаете, нью-йоркский «Космос» победит в этом году? — спросил Барри Хайнс.
— Я видел сегодняшний номер «Ньюсбилл», — подал голос Фил Нолтинг. — И, по моему разумению, вы должны были приложить все силы, чтобы не допустить появления этой статьи до вторника, когда пройдут праймери.
— Возможно. Но пресс-секретарь я неопытный, так что чудес от меня ждать не приходится.
— Ваши симпатии по-прежнему на стороне прессы, — присоединился к своему коллеге Добсон. — Суть информации вам не важна. Инстинктивно вы стремитесь донести ее читателю. И чем больше в ней грязи, тем лучше.
— Достаточно, — вмешался в перепалку губернатор. — Проблема налицо. Кто-то убивает женщин. Вполне возможно, что делается это с одной целью — поставить крест на моей избирательной кампании.
— Кто же пойдет на такое? — спросил Ли Оллен Парк.
— Это ерунда, — покачал головой Уолш. — Возможно, у Симона Аптона есть здесь свой человек, но он не станет убивать женщин, чтобы попасть в Белый Дом.
— Разумеется, нет, — согласился губернатор. — Но, приняв за аксиому, что кто-то это делает, тут же задаешься вопросом, а зачем?
— Наверняка, какой-нибудь псих, — предположил Ли Оллен Парк.
— Вы кого-нибудь подозреваете, Флетч? — спросил Барри Хайнс.
— Многих.
— Это Солов, — уверенно заявил Барри. — Вам следовало взглянуть на его счет за телефон.
— Почему?
— Он никому не звонит. Должно быть, он отправляет свои статьи в «Правду» голубиной почтой.
— Да, это важная улика.
— А может, он пользуется бутылками из-под водки? — выдвинул свою версию Парк. — Бросает их в Атлантический океан, а течения доносят их до России.
— Есть у тебя какие-то предложения, Флетч? — спросил Уолш.
Флетч подождал, пока на нем скрестятся все взгляды.
— Было бы неплохо, если б каждый из присутствующих провел со мной несколько минут и убедительно доказал, что у него есть железное алиби на то время, когда произошло хотя бы одно убийство.
— Черт, — вырвалось у Уолша.
— Я бы этого не делал, — покачал головой Добсон.
— Только так я смогу воспрепятствовать появлению в газетах материалов, бросающих тень на избирательную кампанию.
Губернатор поднялся.
— Пора одеваться. Уже семь двадцать. Мои часы не спешат?
— Флетч, — обратился к нему Фил Нолтинг, — стараясь защитить нас, вы тем самым создаете впечатление, что у нас есть причины отводить от себя подозрения.
— Я думаю, что есть.
Вслед за губернатором встали и остальные.
— Похоже, ты потерял слушателей, Флетч, — заметил Уолш.
Флетч встал.
— Так что же мне делать? Это же бомба с часовым механизмом, и часы уже пущены.
— Прикройте ее собственным телом, — посоветовал Добсон, выходя из гостиной.
— Подождите.
— Флетчер, ну сколько можно изображать детектива-любителя? — осадил его губернатор.
— Пойдем, Флетч, — Уолш ждал его у двери. — По пути в мой номер я куплю тебе сборник «Лучшие детективы года».
— Полагаю, больше упоминать об этом не стоит, — Флетч сел в кресло.
— Согласен.
Уолш снял грязную рубашку, достал из чемодана чистую.
— Это все равно, что пытаться потушить пожар в цирке.
— Нет, — покачал головой Уолш, — больше это похоже на попытку пробить засор в одном из туалетов цирка.
— Местная полиция зачарована кандидатом. Старается защитить его от любой опасности, а потому ей не до расследования. Журналисты, специализирующиеся на политике, не опускаются до того, чтобы пересчитать убийства и сказать себе: «Эй, да об этом стоит написать».
— Писать тут не о чем, — Уолш достал из чемодана костюм, критически оглядел его, прогладил рукой, расстегнул брюки. — Вырезки на столе, — он указал на столик, где стояли его бриф-кейсы.
— Почему ты меняешь выглаженный костюм на мятый?
— У меня только один галстук, подходящий к этому костюму. Наверное, оставил его в какой-то машине. Там две статьи Фенеллы Бейкер, которые наверняка тебе не понравятся. Одна критикует нас за оборонные расходы. Во второй отмечается неопределенность нашей позиции по мерам социального обеспечения. Она, конечно, права.
Флетч подошел к столику, взял кипу вырезок.
— Между прочим, — Уолш уже завязывал галстук, — остерегайся Ленсинга Сэйера. Самый умный, самый проницательный журналист из тех, что сопровождает нас. И я рад, что он с нами. Но, к сожалению, он в постоянном контакте с сенатором Симоном Аптоном. Способен на все.
— Умный теленок от двух маток сосет, — пробормотал Флетч.
— Пора трогаться, — Уолш надел черный пиджак. Мы с Барри сами хотим проверить звуковую систему. Чтобы не получилось, как у торгового центра.
— Да, повторения не хотелось бы, — кивнул Флетч.
— Ты можешь не торопиться. Поужинай. Отец выступит не раньше половины десятого.
Глава 33
— Ай-эм? Это Джеймс…
Вернувшись к себе, Флетч нашел на столе вазу с дюжиной красных гвоздик. И записку:
«Флетчер. Рада, что вы с нами.
Дорис Уилер».
Ожидая заказанный сэндвич, он отзвонился всем, кроме Рондолла Джеймса.
Когда принесли ужин, Флетч принял душ, сел на кровать и принялся за еду, одновременно проглядывая газетные вырезки.
На телефонные звонки он старался не обращать внимания, но в конце концов не выдержал и снял трубку…
— Извините, что жую.
— Вы должны что-то делать. Немедленно.
— Я должен поститься? — прикинулся непонимающим Флетчер.
— Днем мне позвонил репортер, освещающий избирательную кампанию. Рассказал мне об этих убийствах. Почему вы ничего мне не сказали? Убили уже трех женщин.
— Кто вам звонил?
— Эрбатнот.
— Понятно. Вы все еще в Айове?
— Да.
— И что вы ей ответили?
— Сказал, что для меня это новость.
— Неужели?
— Ай-эм, я знаю, кто убийца. Как, впрочем, и Кэкстон.
Флетч отодвинул пустую тарелку из-под сэндвича.
— Вы говорили насчет этого с Кэкстоном?
— Не раз.
— Что он сказал?
— Может, лучше вы поделитесь тем, что вам известно, Флетчер.
— Не понимаю я Кэкстона. Почему он ничего не предпринимает?
— Флетчер…
— Эдвард Грасселли.
— Старина Шустрик?
— В этом нет никакого сомнения.
— Почему Шустрик?
— Вы не знаете, кто он такой? Все уже забыли.
В досье Шустрика лежали лишь фотография и листок с датой рождения и теперешним адресом.
— Так кто такой Шустрик Грасселли?
— Убийца. Осужденный убийца. Забил человека до смерти. Кулаками. Профессиональный боксер. Его кулаки — смертоносное оружие. Отсидел за это в тюрьме… почти пятнадцать лет.
— О чем вы говорите?
— Как-то вечером один парень прогуливался с собакой. Большой собакой. Шустрик Грасселли шел мимо. Когда он поравнялся с собакой, та его тяпнула. За ногу. Шустрик поднял крик, пообещал парню, что заявит в полицию, потребовал, чтобы тот назвал свою фамилию. Так этот парень спустил на него собаку. Грасселли прибил пса. Как, не знаю, но размозжил ему голову то ли о стену, то ли об асфальт. А потом принялся за хозяина. И убил голыми руками. На глазах полудюжины свидетелей.
— О Господи, Джеймс.
— Собака уже не представляла никакой опасности. Человека не убивают после того, как инцидент исчерпан. Это уже не самооборона.
— Старина Шустрик пошел на такое?
— Умышленное убийство.
— Почему же губернатор помиловал его?
— Большая итальянская семья развернула шумную кампанию в его защиту. Того же мнения придерживалась и боксерская ассоциация, включая тренерский совет. Грасселли примерно вел себя в тюрьме. Однажды спас старика, который подавился пищей, но такое всегда можно подстроить.
— Губернатор знал его прежде?
— Нет. После освобождения Грасселли с матерью пошли в особняк губернатора, чтобы поблагодарить его. Кэкстон предложил взять его на работу.
— Тут совсем другие убийства, Джеймс. Одно дело, убить на улице в приступе ярости. И совсем иное — убийства женщин.
— И там, и тут убивали кулаками. На такое способны очень немногие. Давайте посмотрим на происшедшее несколько под иным углом. Из города в город переезжает сорок-пятьдесят человек, оставляя за собой шлейф убийств. Мы знаем, что один из этой компании уже совершал нечто похожее. Пусть и давно, но забил мужчину до смерти. Какова вероятность того, что и убийства женщин — его работа?
— Немалая.
— Это Шустрик, будьте уверены.
— Мне показалось, что губернатор говорил со мной предельно откровенно. Почему же он не упомянул о прошлом Шустрика?
— Потому что знает, что Шустрик виновен. Скажите мне, губернатор ратует за активный поиск убийцы?
— Глупость какая-то. Скрывая вину Шустрика, губернатор становится соучастником преступления. Я в это не верю.
— Подумайте как следует, дружище. Подумайте о том, что может знать о губернаторе Шустрик.
— Например?
— О Боже! Да ему известно все! Шустрик — его шофер, камердинер, телохранитель. Всегда находится рядом. Сопровождает Кэкстона во всех поездках, даже когда тот исчезает на несколько дней кряду. Выпивка. Бабы. Бог знает что еще.
— Вы верите, что он пьет и шляется по бабам?
— Послушайте, я знаю Кэкстона больше двадцати лет. Он не святой, а мужчина. Энергия так и прет из него. Вы это заметили, не так ли? А спать с Дорис все равно, что с бульдозером.
— Шустрик рассказывал мне об этих поездках.
— Конечно, рассказывал. Небось, говорил, что они ездят в горы молиться.
— Почти.
— Если поездки такие безобидные, то зачем держать их в секрете? Почему они окружены покровом тайны, проникнуть сквозь который мечтали все журналисты штата, а теперь, наверное, и всей страны?
— Ладно. Итак, губернатор знает, что убийца — Шустрик, но боится, что тот выложит всю правду, если он укажет на него пальцем.
— Да.
— Может, Шустрик не заговорит.
— Пусть так, хотя я в этом очень сомневаюсь, но подумайте, что скажут об умении губернатора разбираться в людях? Взять телохранителем парня, который по ночам убивает женщин. А кого же он возьмет на должность государственного секретаря, спросят избиратели. Гиммлера?
— Джеймс, я не знаю, что предпринять. Все уехали на митинг.
— Остановите Грасселли. Как, не знаю, но вы должны что-то сделать.
— Джеймс, мне не выдержать десять раундов с Грасселли. Он старый, медлительный, но боксер.
— Найдите его. Не спускайте с него глаз. Купите ему билет в Ташкент. Ушлите куда-нибудь подальше. Без особого шума. Господи, как жаль, что меня нет рядом с Кэкстоном. Я бы все уладил еще вчера, если не раньше. Все эта сука, Дорис Уилер. Если бы не она…
— Я все понял, Джеймс.
— Отлично. Действуйте.
Торопливо одеваясь, Флетч вдруг заметил, что в стопке газетных вырезок пять схвачены скрепкой. Они лежали в изголовье кровати. Он наклонился и поднял их. Верхней оказалась вырезка из «Чикаго сан-Таймс».
«Чикаго. — Сегодня утром, в чулане, примыкающем к банкетному залу, сотрудниками отеля „Харрис“ найдено тело женщины. По мнению полиции, женщину задушили.
Предыдущим вечером в зале принимали журналистов, освещающих избирательную кампанию губернатора Кэкстона Уилера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28