А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Карстерз держал себя в руках. Было невыносимо думать, что после этой короткой поездки он никогда больше не увидит своего друга, а ему так хотелось повернуться и пожать его сильную руку.
Майлз попытался в темноте разглядеть лицо под маской.
– Вы джентльмен? – спросил он напрямик.
Джек был к этому готов.
– Я, сэр? Что вы, сэр?
– Я не верю. Не забудьте – я видел ваши руки.
– Руки, сэр? – Джек изобразил невинное недоумение.
– Уж не думаете ли вы, что я поверю, что вы разбойник, с такими руками?
– Не понимаю, сэр.
– Ну так поймете завтра!
– Завтра, сэр?
– Конечно. Можете все сказать и сейчас. Я не такой дурак, как вы решили, и узнаю джентльмена по его виду, даже если он рычит на меня, как вы! – Он добродушно хохотнул. – И у меня такое чувство, что я вас знаю. Я не хотел бы послать на эшафот друга.
Джек так хорошо знал этот мягко убеждающий голос! Сжав кулаки, он заставил себя ответить:
– По-моему, я с вами не встречался, сэр.
– Может, и нет. Завтра увидим.
– О чем вы, сэр? Почему завтра? – забеспокоился Карстерз.
– Вы будете иметь честь предстать предо мной, друг мой.
– Перед вами, сэр?
– А почему бы нет? Я – мировой судья (да сжалится Господь над моим округом)!
Наступила напряженная тишина – и тут, наконец, Джек оценил всю комичность происходящего, и плечи его затряслись от беззвучного хохота. Ирония судьбы! Его, графа Уинчемского, будет официально допрашивать его друг, сэр Майлз О'Хара, мировой судья!
– Что с вами, приятель? Вы находите это смешным? – изумился Майлз.
– О, Господи, да! – еле выговорил Джек, обессилев от смеха.
ГЛАВА 9
Леди О'Хара вмешивается
На следующее утро за завтраком леди О'Хара обнаружила, что ее огромный добродушный муж непривычно молчалив. Она слишком недолго была замужем, чтобы примириться с тем, что ее едва замечают в течение дня, – но она была замужем уже достаточно долго, чтобы знать, что прежде всего мужа необходимо накормить. Поэтому она потчевала его кофе и яичницей, и с удовлетворенным (почти материнским) видом наблюдала, как он атакует говяжий филей. Это была хорошенькая крошечная женщина с большими глазами и мягкими кудряшками, выбивавшимися из-под скромного чепчика, который был ей удивительно к лицу. Роста в ней не было и полутора метров, и ее высокий супруг иногда звал ее Мушкой. Не стоит и говорить, что она отнюдь не одобряла такого небрежного прозвища.
Решив, что Майлз окончил трапезу, она уперлась пухленькими локотками в стол, положила подбородок на ладони и вопросительно посмотрела на него, словно любопытная кошечка.
– Майлз!
О'Хара откинулся на стуле, и при виде ее свежей прелести лицо его прояснилось. Он улыбнулся:
– Да, сокровище мое?
В ответ был укоризненно поднят пальчик и очаровательно надуты губки.
– Ну же, Майлз, признайся, что сегодня утром ты был ужасно противным. Я дважды заговаривала с тобой, а ты не пожелал мне отвечать – нет, дай мне договорить! И раз даже нарычал на меня, как гадкий медведь. Да, сэр, точно!
– Правда, Молли? Так значит, я свирепый зверь, да? Но я ужасно озадачен, милочка.
Леди О'Хара встала и подошла к мужу.
– Неужели, Майлз?
Он обхватил ее рукой и посадил к себе на колени.
– Еще как, Молли.
– Ну так лучше было бы рассказать мне, в чем дело, – стала улещивать она, положив руку ему на плечо.
Он улыбнулся:
– Ну не любопытная ли киска?
Она снова надула губки.
– И не надо надувать свои прелестные губки, если не хочешь, чтобы я их поцеловал! – добавил он, сопровождая свои слова демонстрацией.
– Но, конечно, хочу! – воскликнула его супруга, горячо отвечая на его поцелуй. – Нет, Майлз, скажи!
– Я вижу, ты намерена все у меня выпытать, так что я…
– Кончено, намерена! – кивнула она.
Он положил палец ей на губки и сурово нахмурился.
– Ну, может, больше не будем меня прерывать, миледи?
Ничуть не смутившись, она укусила его за палец и, сложив руки на коленях, кротко подняла взгляд к небу.
Блеснув глазами, ее ирландец продолжал:
– Ну вот, золотко, ты знаешь, что вчера вечером я был по делу у Килроя (да, кстати, Молли, мы еще сыграли пару партий в фараон, и мне ужасно не повезло)…
Покорный вид миледи мгновенно исчез.
– Вот как, Майлз? И, не сомневаюсь, ставки были чудовищно высокие? И сколько, скажи на милость, ты проиграл?
– Успокойся, Милочка, сущий пустяк… Ну вот, так я говорю: и случилось же так, что по дороге нас остановил один грабитель…
От ужаса у миледи округлились глаза, и она вцепилась обеими ручками мужу в кафтан.
– Ох, Майлз!
Он покрепче обхватил ее талию.
– Но, сокровище, ведь я уцелел, чтобы рассказать тебе эту историю. Однако если ты будешь меня все время прерывать, мы недалеко уйдем.
– Но, Майлз, какой ужас! Тебя могли убить! А ты мне ничего не сказал! Чудовищно с твоей стороны, милый!
– Право, Молли, как я мог тебе рассказать, если ты крепко спала? Ну, ты замолчишь?
Она послушно кивнула и улыбнулась, на щечках показались ямочки.
– Ну так вот: этот человек стоял на дороге, наставив на меня пистолет. Но поверишь ли, душенька – у него пистолет был пустой как… как мой собственный! – И он затрясся от смеха. – Господи, Молли, ну не смешно ли? Я держу пистолет в руке, знаю, что он не заряжен, и думаю, какого черта (извини, дорогая)… и тут меня осеняет, что я могу провести этого щеголя. Так что я кричу, что у него пистолет не заряжен, и совершенно его ошарашиваю! Да, он даже не успел задать себе вопрос, откуда мне это знать. Он бросает его на дорогу. И…
– Майлз, ты с каждым словом все больше превращаешься в настоящего ирландца!
– Да что ты говоришь, сокровище мое! Ну, а после все было просто, и милорд сдался. Он протянул руки, чтобы я связал его и тут я заметил – вот в чем тут загадка, Молли – я заметил, что они слишком уж белые, слишком уж тонкие для грабителя с большой дороги. Так я ему об этом и сказал, и…
– Это был переодетый джентльмен! Какая прелесть, Майлз!
– Ты помолчишь, душенька, и позволишь мне закончить рассказ?
– Ах, извини, пожалуйста! Я буду паинькой!
–…и он вздрогнул и ужасно разволновался. И больше того, милочка: слышал, как он разговаривал со своей кобылой обычным голосом джентльмена. Молли, что за кобылка – ты даже представить себе не можешь! Просто…
– Не надо про кобылу, милый! Мне не терпится услышать о джентльмене-грабителе!
– Хорошо, ласточка, хотя кобыла была просто великолепная. Когда я его услышал, мне показалось, что я его знаю. Ну нет, Молли! – С этими словами он закрыл ей рот рукой, и у нее озорно заблестели глаза. – Но я никак не мог сообразить, где я слышал этот голос: он сказал всего одно слово, понимаешь ли, и когда я держал его запястья, я чувствовал, что он – не чужой. И все же это невозможно. Когда он оказался в карете…
– Как опрометчиво! Он мог…
– Не надо, душенька! Когда он оказался в карете, я попробовал вытянуть из него, кто он такой – но безуспешно. Но когда я сказал, что ему придется сегодня предстать передо мной, он вдруг начал хохотать, так что я совсем не мог понять, что это с ним. И больше я от него ничего не добился, кроме «да, сэр» и «нет, сэр». А все-таки мне казалось, что он – джентльмен, так что я…
Его восторженно обняли:
– Майлз, милый! Ты дал ему убежать?
– Да, что ты, сокровище, и это должен был сделать я? Я, мировой судья? Я приказал не надевать милорду кандалы.
– Ах, ну почему ты не дал ему убежать? Но если он и правда джентльмен, ты дашь?
– А вот и нет, сокровище. Я отправлю его дожидаться сессии.
– Ну, так ты ужасно жестокий.
– Но, душенька…
– И я хочу встать.
Он притянул ее к себе.
– Я посмотрю, чем можно будет помочь твоему протеже, Молли. Но не забывай: он пытался убить твоего единственного мужа!
С озорным видом он выжидал, как она на это отреагирует, но миледи не дала себя смутить.
– Незаряженным пистолетом? Фи, Майлз! А можно мне спрятаться за ширму, когда ты будешь его Допрашивать?
– Нельзя.
– Но мне так хочется на него посмотреть!
О'Хара решительно покачал головой: ей был прекрасно знаком этот жест. Каким бы добродушным и покладистым ни был ее муж, наступал момент, когда он становился глух ко всем уговорам. Так что мрачно пообещав быть ближе, чем он думает, она сдалась и отправилась в детскую навестить юного мастера Дэвида.
Какое-то время Карстерз ломал голову, пытаясь найти средства к побегу, но, как ни старался, так ничего и не придумал. Если бы только его допрашивал не Майлз! Конечно, ему не позволят остаться в маске – но ведь только в ней он мог сохранить инкогнито! Он молил судьбу смилостивиться и сделать так, чтобы О'Хара либо его не узнал, либо, по крайней мере, притворился, что не узнает. Решив, что ничего сделать не может, он улегся на чрезвычайно жесткий матрац и заснул, словно у него никаких забот не было.
На следующее утро, после долгих и многословных споров с главным тюремщиком по поводу маски, он триумфально прошествовал к дому.
Когда небольшая процессия собралась подняться по ступеням, которые вели к парадной двери, леди О'Хара весело вышла навстречу им с корзиной и садовыми ножницами, что-то напевая. При виде грабителя она оборвала песенку, ахнула и застыла на верхней ступеньке, пристально разглядывая милорда. Два тюремщика посторонились, давая ей пройти, а вверх по лестнице взлетела борзая и радостно бросилась к ней. Нетвердо стоявшая миледи пошатнулась, уронила корзинку, не попала на следующую ступеньку и полетела прямо вниз. Но в мгновение ока Карстерз бросился вперед и поймал ее в свои объятия. Он осторожно поставил ее на землю, спросив:
– Надеюсь, вы не ушиблись, мадам?
Подняв корзину, он вручил ее Молли, а та с улыбкой приняла ее.
– Благодарю вас, сэр, – ничуть. Но боюсь, мне пришлось бы плохо, если бы вы так быстро не поймали меня. Право, вы были очень добры.
Она протянула ему свою крошечную ручку, пожирая его глазами.
Мгновение милорд колебался – а потом сдернув шляпу и склонился над ее пальчиками.
– Это совершеннейший пустяк, мадам, – проговорил он своим собственным голосом – голосом джентльмена. – Умоляю вас не думать об этом.
Он выпрямился – к нему снова подошли тюремщики.
Леди О'Хара посторонилась и пропустила их в дом, проводив внимательным взглядом. Щеки ее пылали, глаза подозрительно блестели. Вдруг она решительно вздернула головку и, отшвырнув несчастную корзину, быстро пересекла газон и вошла в дом через стеклянную дверь террасы.
Милорда провели в библиотеку, где его дожидался О'Хара. Джек ссутулился, сунул руки в карманы. Шляпа по-прежнему была у него на голове.
Главный тюремщик окинул его сумрачным взглядом и болезненно поморщился, когда Карстерз с демонстративным нахальством облокотился о резной столик.
– Мы не стали надевать на него наручники, сэр, как было велено, – сказал он тоном, говорившим, что если это плохо кончится, то пусть О'Хара пеняет на себя.
Майлз кивнул.
– Совершенно правильно, – спокойно подтвердил он и с еще большим подозрением осмотрел личность в плаще и маске.
– Но я должен доложить, что арестованный вел себя очень упрямо, сэр, – внушительным тоном добавил тюремщик.
– Вот как? – серьезно отозвался Майлз. – В чем это выразилось?
– Видите, сэр, арестованный в маске? Когда мы сюда шли, я велел ее снять. А он отказался, сэр.
Следуя вашим приказаниям, сэр, я не стал его заставлять.
– А!.. Ваше имя?
– Джон Смит, – сразу же сказал Джек хриплым голосом.
О'Хара записал это, скептически улыбаясь. Джеку улыбка очень не понравилась.
– Может, вы соблаговолите снять маску?
Наступило молчание.
– Сударь, я рассчитывал, что вы позволите мне в ней остаться.
– Вот как? Ничего подобного я не позволю!
– Но, сэр…
– Это невозможно! Снимайте ее!
– Сударь…
– Если сами не снимете, я прикажу моим людям, вам помочь, – предупредил Майлз.
– Можно мне поговорить с вами наедине, сэр? – взмолился Джек.
– Нельзя. Снимайте маску!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44