А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


Вспомнив замечания суперинтенданта, Джайлз спросил, какой был смысл помещать тело Арнольда Верикера в колодки. Результат получился хоть и забавный, но бесполезный, поскольку Кеннет дал полную волю тому, что в его представлении было духом расследования, и, отбросив инсценировку, в которой он был убийцей, выдвинул множество самых поразительных теорий, одна из которых, не менее блестящая, чем остальные, покушалась на репутацию священника из Эшли-Грин, джентльмена, абсолютно ему незнакомого.
И Джайлз оставил попытки. С Кеннетом ничего не поделаешь. Хорошо еще, что он явно предпочитал играть в эту опасную игру один, и Джайлз радовался его благоразумию.
В данный момент у окружения Кеннета гораздо большее беспокойство, чем вопрос о том, виновен ли он в убийстве, вызывала проблема, как заставить его присутствовать на похоронах Арнольда Верикера. Изнурительные и по временам жаркие споры, в которые вовлекали Джайлза, бушевали весь вечер; Мергатройд, Вайолет, Лесли и Джайлз отстаивали респектабельность, а Кеннет, при поддержке сестры, противостоял им, выдвигая неопровержимые логические аргументы. В конце концов спор выиграла Вайолет, которой не хватало несокрушимого благочестия Мергатройд, зато было не занимать настойчивости в доказательстве того, что Кеннет должен хотя бы появиться на похоронах и тем оказать уважение мертвому. Придя к выводу, что его не пронять аргументами или мольбой, она встала в холодной и лишь частично притворной ярости, давая понять, что уйдет, и не разрешила ему не только поцеловать ее, но даже прикоснуться к ее руке. Искра гнева зажглась в его глазах, но погасла, когда за нею закрылась дверь. Он поспешил вслед. Что произошло между ними в передней, посторонним не дано было узнать; однако через несколько минут они вернулись вместе, Кеннет смиренный, связанный своим словом присутствовать на похоронах, и Вайолет – сменившая злобу на очаровательную кротость.
– Если Кеннет женится на этой молодой особе, он потеряет себя, – заметил, уходя, Джайлз в разговоре с Антонией.
– Знаю; это отвратительно, – сказала Антония. – Он даже и не любит ее. Он любит ее внешность.
– А кстати, – сказал Джайлз, – что с твоим суженым?
– Не знаю, но начинаю бояться, что он меня бросит, – очень жизнерадостно ответила Антония.
Однако, как выяснилось, ее теория была неверна, ибо Мезурьер на следующее утро явился на похороны, а потом вместе с Кеннет приехал к ним. Он вновь обрел равновесие духа и с необычайным изяществом извинялся, что при последней встрече оставил Антонию в гневе. Он, видно, решил, будто посещение суперинтенданта Ханнасайда в Скотленд-Ярде и пересмотренная версия рассказа освобождают его от допроса, но Кеннет сделал все возможное, чтобы разочаровать его на этот счет, и настолько преуспел, что за два дня примирения со своей невестой нервы Рудольфа стали явно сдавать, и, видя, как Верикеры поглощены другими, повседневными делами, он возмущенно воскликнул:
– Не знаю, как вам обоим удается вести себя так, будто ничего не произошло и не может произойти?
– А что может произойти? – спросила Антония, поднимая голову от коллекции путеводителей и расписаний поездов. – Можно было бы прекрасно проехаться в Швецию, Кен. Я продумала все путешествие.
– Какой смысл говорить о путешествиях за границу, когда, может быть, сядешь в тюрьму, – заметил Рудольф с натужным смешком.
– Ах, вот что! – она не собиралась задерживаться на этой мысли. – Конечно же мы не будем в тюрьме. И вообще, меня уже тошнит от этого убийства.
– Интересно, что делают полицейские?
– Они, как свора ищеек, выслеживают нас, – сказал Кеннет, заглядывая через плечо Антонии в «Бедекер». – А кстати об ищейках – почему мебель из моей комнаты в передней?
– Это Мергатройд. Она говорит, что перетряхнет всю квартиру.
– Что?! И эту комнату? – закричал Кеннет в таком ужасе, в какой его не могло привести ни одно из дурных предчувствий Рудольфа.
– Да, но только завтра. Лесли сказала, что она придет помочь, и я полагаю, о картинах она позаботится, – сказала Антония, умолчав, однако, о том, что задача Мергатройд, весьма решительно выраженная, заключалась в том, чтобы удержать Вайолет Уильямс, хоть на один день, подальше от дома, даже если для этого придется устроить в мастерской потоп.
К счастью для Мергатройд, это не было на самом деле ее истинной задачей, ибо, когда на следующий день Вайолет после завтрака вошла в квартиру (последнее время она зачастила к ним) и увидела мастерскую в состоянии восхитительного беспорядка, и нечесаную девицу, начищающую ручки опрокинутого комода, и другую, столь же нечесаную, которая выгружала содержимое набитого бюро, и Кеннета, сидящего на подоконнике и читающего вслух выдержки из «Оксфордской антологии стихов семнадцатого века», она неожиданно выказала хозяйственную жилку, затребовала у Мергатройд рабочий халат и уже через десять минут взяла всю операцию в свои руки. К этому времени она успела показать Лесли лучший способ чистки меди, убедила Антонию, что той необходим большой ящик для макулатуры, и снова повесила все картины, которые сняли, чтобы вымыть – из четырех, украшавших мастерскую, лишь одну не тронули. И только Кеннет не обращал ни малейшего внимания на просьбу пересесть или на минуту замолчать, но продолжал штудировать страницы «Оксфордской антологии», извлекая все новые отрывки – он читал их вслух, несмотря на отсутствие слушателей. Кеннет никого не удостаивал ответом, и лишь когда Вайолет, теряя терпение, напряженным голосом произнесла: «Ты перестанешь наконец декламировать Мильтона?» – он, дочитав до конца страницы, спокойно ответил: «Нет!»
Вайолет требовала от него восторженного внимания, и, когда Кеннет не соблюдал это требование, характер у нее портился; поэтому Антония и Лесли ничуть не удивились, что, обнаружив на столе пистолет, она воспользовалась случаем и ядовито, хоть и сладким голосом, заметила:
– Тони, дорогая, это твой? Может, лучше, чтобы полиция о нем знала?
– Но почему? – удивилась Антония. – Он как был заряжен, так с тех пор из него ни разу не стреляли.
– Что это вдруг такая обидчивость, дорогая? – Вайолет подняла свои тонкие брови. – Разумеется, теперь я не посмею спросить, почему ты держишь такое весьма странное оружие.
– Это хорошая вещь, – сказала Антония.
После чего разговор сошел на нет, но благодаря умелой помощи Вайолет мастерская так быстро была приведена в порядок, что Антония раскаялась в своем мимолетном дурном расположении духа, отобрала у Кеннета «Оксфордскую антологию» и велела Мергатройд приготовить чай.
Трапеза была в самом разгаре, когда дверь отворилась и вошел человек, возраст которого мог колебаться от тридцати пяти до сорока пяти лет. Вид у человека был веселый, хотя чуть растерянный, а покрасневшие серые глаза смотрели дружелюбно и немного отстраненно.
Все за столом озадаченно и беспомощно уставились на него.
Он ухмыльнулся и бросил: «Привет!» хриплым голосом, выдававшим приверженность к спиртному.
– Дверь была на задвижке, – сказал он, – и потому я решил войти. Как вы поживаете?
Антония вопросительно глянула на брата и испугалась, потому что лицо Кеннета вдруг побелело. В его глазах читалось сомнение, ужас и злость.
– Боже милостивый! – сдавленным голосом произнес он. – Роджер!!!
ГЛАВА XIII
Кусок хлеба с маслом упал из рук Вайолет на пол. Лесли, сидевшая с ней рядом, слышала ее растерянные слова:
– Но он умер. Ведь говорили, что он умер. Антония хмуро смотрела на пришедшего:
– Может ли это быть? Да, теперь я поняла, что его-то вы мне и напоминаете. А мы думали, ты умер.
– Думали! – вскричал Кеннет. – Мы знали, что он умер! Умер много лет назад!
– Да, но на самом деле я никогда не умирал, – сказал Роджер Верикер с видом человека, доверяющего тайну. – Просто в какое-то время было в общем неплохо сказаться мертвым, потому что всплыли кое-какие неприятности из-за одной кругленькой суммы. Не помню сейчас всех деталей, но люди мне очень докучали, очень.
– Но почему же ты все это время оставался мертвым? – удивилась Антония.
– О, право, не знаю, – рассеянно ответил Роджер. – Как-то не было особого смысла возвращаться к жизни. Во всяком случае, было бы слишком беспокойно. Я подумывал об этом, но мне и так совсем неплохо жилось. Неужели это ты, Тони? Никогда бы не узнал тебя. И Кеннет тоже изменился. Ему нужно постричь волосы.
– Оставь в покое мои волосы! – рассердился Кеннет. – Если ты…
– Ну-ну! Я не хотел тебя обидеть. Понимаете, очень уж забавно видеть вас обоих взрослыми. Когда последний раз видел Тони, у нее была косичка – может, я ее с кем-то спутал, но, по-моему, это была она. Длинная и с бантом на конце. А ты был страшным сорванцом. Сейчас я вижу, что ты не так изменился, как Тони. Помнится, тогда ты пачкал все разными вонючими красками.
– И сейчас тоже. Он художник, – сказала Антония.
Роджер выказал слабое удивление, столь же умеренное, сколь мгновенное.
– Правда? Тогда мне жаль, что я так сказал о его волосах. Знаете, как-то дичаешь, вот в чем дело. Теперь я намерен осесть дома. В конце концов, почему бы и нет? Устаешь скитаться. Человека, которого они приняли за меня в этой кубинской кутерьме, звали Гарри Фишер. Я хочу сказать, человека, который был убит. Сперва я не возражал: не все ли равно, какое у тебя имя? Но вы не можете себе представить, как утомительно называться Фишером! Я терпел семь лет, и это невыносимо. И подумал – лучше вернуться домой.
– Мне кажется, – сказала Антония, слушавшая его запинающуюся речь весьма нетерпеливо, – ты мог бы с таким же успехом назвать себя снова Верикером и не возвращаясь домой.
– В том-то и дело. Было бы не безопасно. Всякие там паразиты, – объяснил Роджер. – И потом, почему бы мне не приехать домой?
– Потому что ты здесь не нужен, – кратко объяснил Кеннет. – Боже, меня просто тошнит! – Он стал шагать взад-вперед, потрясая сжатыми кулаками. – Семь лет мы жили в блаженном неведении, веря в то, что ты умер и погребен, и вот сейчас ты объявляешься – сейчас, в этот проклятый момент! И все рушишь!
– Боже милостивый, а я об этом не подумала! – воскликнула Антония. – Должна сказать, это, пожалуй, слишком!
– Слишком! Это ужасно! – возопил Кеннет – Какая польза от того, что убит Арнольд, если на нашу голову свалился Роджер?
Вайолет, которая застыла в безмолвии, вдруг сказала:
– Прошу тебя! Ты не должен так говорить!
Никто не обратил на нее внимания; Антония сердито смотрела на Роджера, Кеннет продолжал ходить по комнате, а Роджер, блуждая взглядом по лицам присутствующих, осторожно спросил:
– Что вы такое сказали? Иногда мне кажется, я немного оглох. Пожалуйста, не топай, Кеннет; что за беспокойная привычка. У меня из-за этого кружится голова.
– Арнольд мертв, – сказала Антония. Он заморгал, явно не веря:
– Мой брат Арнольд?
– Да, конечно. Думаешь, у нас сотни знакомых Арнольдов?
– Но этого не может быть.
– А я говорю, что это так.
– Невероятно. Конечно, раз вы говорите, надо думать, вы правы, но я совершенно не могу понять. Отчего он умер?
– От ножа в спину, – бросил Кеннет через плечо.
У Роджера вид был испуганный, он несколько раз прищелкнул языком.
– Я совершенно не могу понять. Это ужасно, в самом деле ужасно. Кто же убил беднягу?
– Мы не знаем, – ответила Антония. – Кеннет, а может, я.
– Нельзя так шутить, – сказал Роджер. – Тебе бы понравилось, если б тебе в спину всадили нож? Когда это произошло?
– В прошлую субботу, – сказала Антония. Роджер пристально посмотрел на нее, потом огляделся в поисках стула. Сел.
– Да, удивительно. Просто удивительно, – сказал он. Кеннет перестал ходить.
– Ты давно приехал в Англию? – спросил он.
– Сейчас скажу, – любезно начал Роджер. – Я вышел на берег вчера. Поразительное совпадение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36