А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Джайлз взял графин и снова наполнил оба стакана.
– Я смотрю, мне надо вмешаться в это дело самому, – сказал он задумчиво.
Суперинтендант засмеялся.
– Одаренный любитель, а? Желаю успеха!
– Как знать, – пробормотал Джайлз. Ханнасайд бросил на него быстрый взгляд.
– У вас что-то есть?
– Нет, – ответил Джайлз. – Этого я не могу сказать.
– Я вам не доверяю, – прямодушно сказал Ханнасайд. – Вам ничего не стоит скрыть от меня какую-то важную улику.
– О, нет! – возразил Джайлз. – Разве только я решу, что это может привести к семейному скандалу. Но не беспокойтесь, я не обнаружил никакой важной улики.
Ханнасайд посмотрел на него подозрительно и попросил своего гостеприимного хозяина не пытаться предпринимать никаких хитроумных штучек в духе Ватсона во время своего любительского расследования, больше он ничего не добавил.
Почти сразу же после ужина он попрощался и ушел, буквально столкнувшись на лестнице с Антонией Верикер, которая поспешно поднималась в сопровождении одной из своих собак.
Она нисколько не смутилась при встрече с Ханнасайдом, только сказала «привет» в свойственной ей небрежной манере, добавив мрачно, что она всегда знала, что ее кузен ведет двойную игру.
– Я бы не удивился, – согласился Ханнасайд, нагнувшись, чтобы погладить Билла. – Я только что сказал ему, что сам ему не доверяю.
Она улыбнулась и сказала непосредственно:
– Правда ведь, он милый?
– Очень.
Взгляд у Ханнасайда был насмешливый, хотя голос оставался совершенно серьезным. Антония, как ни в чем не бывало, продолжала:
– Все это ему порядком наскучило, – сказала она. – Тем более, что он всегда относился к нам с некоторым неодобрением. Но что поделаешь? – Она дружески кивнула и стала подниматься по лестнице.
Суперинтендант продолжал спускаться, удивляясь, по какому признаку (скрытому от его опытного глаза) мисс Верикер определила, что ее кузен неодобрительно к ней относится.
Но чувство, отразившееся на лице Джайлза Каррингтона, когда Антонию провели в его гостиную, явно имело мало общего с неодобрением. Он быстро поднялся из глубокого кресла и протянул руку.
– Тони! Дорогое мое дитя, что же привело тебя сюда? Что-нибудь случилось?
– О нет! – ответила Антония. – Только у нас мне все надоели, и я подумала, не зайти ли мне посмотреть, дома ли ты. Можно мне немного кофе?
– Ну конечно. Но ты ведь знаешь – тебе неудобно здесь оставаться. Сразу же после кофе я провожу тебя домой.
Антония вздохнула.
– Извини, если хочешь, я могу сразу уйти. Просто мне вдруг стало невмоготу, а пойти не к кому. Если только к Лесли, но она злится, что появился Роджер и спутал все карты Кеннета, и стала вроде них. Ну это не имеет значения, если тебе надоели наши проклятые дела.
– Садись, – сказал Джайлз, пододвигая ей другое кресло. – Ты ведь знаешь, что мне не надоели ваши дела. Что случилось, цыпленок?
Она вспыхнула и посмотрела на него; глаза ее выражали удивление.
– О Джайлз, ты тысячу лет не называл меня так! – произнесла она.
– Разве? – Он улыбнулся. – Впрочем, возможно.
– Ты же прекрасно знаешь, что ненавидел меня с тех пор, как поступил как подлая тварь по отношению к Джону Фодерингему! – сказала Антония.
– Положим, это только один из способов описать то, что случилось, – сказал Джайлз.
– Единственный способ, – сказала Антония твердо. – На самом деле, после того, что ты мне сказал, я практически решила никогда больше не разговаривать с тобой.
– А ты со мной и не разговаривала, Тони, больше года.
– Нет, разговаривала, – возразила Антония. – Я разговаривала с тобой на танцах у Досонов и однажды была вынуждена позвонить по поводу моих страховых акций. Если б это было можно, то не стала бы. Только потом я влипла в эту ужасную историю, и пришлось послать за тобой, чтобы выпутаться.
Джайлз загадочно посмотрел на нее.
– Почему, Тони? Она улыбнулась ему.
– Ну… ну… за кем же я могла еще послать? – спросила она удивленно.
– А за братом… за женихом?.. – предположил Джайлз.
Было очевидно, что раньше это не приходило ей в голову.
– Да, наверное, – с сомнением сказала она, – но какой от них толк. Во всяком случае, я о них не подумала. И я очень рада, что послала за тобой; по правде говоря, мне до смерти надоела эта ссора, и ты очень мило вел себя по отношению ко мне с тех пор, как все это случилось. Так что я могу признать, я в самом деле ошибалась в отношении Джона, хотя все равно считаю, что ты вел себя страшно гадко во всей этой истории. – Она помолчала и затем добавила: – Когда убили Арнольда, мне так захотелось похоронить всё это. В тот день, в Ханборо, я как раз собиралась выяснить с тобой отношения, но стоило тебе появиться, этой вражды как не бывало, и я позабыла. Но потом подумала: вдруг ты втайне все еще дуешься на меня – лучше уж поговорить.
– Тони, – сказал вдруг Джайлз, – ты по-прежнему обручена с Мезурьером?
– Да, и это мука мученическая, – ответила она с обычной потрясающей откровенностью. – Сказать по правде, я сегодня убралась оттуда отчасти потому, что он появился.
– Тони, что же, в конце концов, заставило тебя обручиться с этим типом?
– Сама не знаю. Все это очень странно, и я склонна думать, что просто была не в себе. Но в самом деле, Джайлз, я думала, что он мне страшно нравится. К тому же Кеннет как раз подцепил Вайолет, а жизнь казалась такой тусклой, что… что я обручилась с Рудольфом. Самое смешное, что я продолжала думать, что так будет всегда, и не обращала внимания на вещи, на которые мне указывал Кеннет: на то, как он показывает зубы, когда улыбается, как он наряжается, совсем не по-мужски. И не видела, какой он весь напоказ, пока меня вдруг не осенило. Действительно, совершенно внезапно. Я даже могу сказать точно когда. Это было в воскресенье, на следующий день после убийства Арнольда, когда мы все были в мастерской. И ты тоже был, и Вайолет. Это нашло на меня как… морской прилив, совершенно без причины. И теперь я чувствую себя отвратительно, потому что он ведь ничего такого не сделал, чтобы так от него сбегать.
– Как бы ты отвратительно себя ни чувствовала, Тони, необходимо разорвать помолвку. Понимаешь?
– Ну конечно, понимаю. Но я не могу ее разорвать, пока есть вероятность, что ему пришьют убийство. Это было бы ужасной подлостью.
– Еще большая подлость подавать ему надежду, не собираясь выходить за него замуж.
Поразмыслив над этим, она ответила:
– Нет, не думаю. Будет некрасиво, если я его брошу, когда он под подозрением.
– Тони, а если он это сделал? – спросил Джайлз.
– Ну тогда мне придется быть верной ему, – сказала она. – Однако, когда я уходила, он всем доказывал, что это невозможно, значит, наверное, не он. К тому же вид у него был такой самодовольный. Это было почище всего остального, и я слиняла. – Тут в комнату вошел слуга Джайлза с подносом, она обернулась и подождала, пока он поставит кофе на низкий столик возле ее кресла. – Спасибо. Это сливки? Да? Замечательно!
– Почище чего? – спросил Джайлз, когда дверь снова закрылась.
– Сейчас расскажу. Я положила два куска сахара в твой кофе. Достаточно? Так вот, когда сегодня днем ты ушел, принесло Лесли Риверс, поэтому я отослала Роджера заказать еще виски – ты же знаешь, он поглощает совершенно невероятное количество виски – и тут ее понесло… Вообще-то она тихое и совершенно благоразумное существо, но – между нами, Джайлз – она совершенно теряет рассудок, когда дело касается Кеннета; ее послушать, так Роджер приехал специально, чтобы навредить Кеннету. Мне она порядком с этим надоела, потому что на самом деле Вайолет хочет заполучить состояние Верикера гораздо больше, чем сам Кеннет, и я очень надеюсь, что она бросит его теперь, когда он снова беден. Хотя, должна сказать, когда она с ним обручилась, у него не было никаких надежд на наследство, так что, может быть, она его и не бросит. Лесли считает, что Вайолет на него наплевать, но тут она необъективна. Признаюсь, у меня не было времени изучать Вайолет – по правде говоря, я ее не переношу, но, полагаю, она не показывает своих чувств. Она из тех людей, которые не выдают себя, никогда не поймешь, что она думает. Но дело не в этом. А в том, что мне надоела Лесли – она все усугубляет. Потом она ушла, но тут вернулись с дневного спектакля Кеннет и Вайолет, продолжая отчаянно ссориться. По-видимому, в театре к ней подошел какой-то толстяк с жемчужной булавкой в галстуке и, как говорит Кеннет, схватил за плечо и называл Вай – явно в прошлом какой-то из ее ухажеров. Ну, ты же знаешь Кеннета. Он сразу вышел из себя и вернулся домой в дурном настроении, разгуливал, надувшись, взад и вперед по мастерской и кидался на Вайолет. А Вайолет еще подлила масла в огонь, сказав, что этот, с жемчужной булавкой, был большим человеком в Сити, и она встретила его совершенно случайно, когда ждала подругу в гостиной отеля или где-то еще. Это тоже, естественно, не прошло даром: Кеннет наговорил ей грубостей о дамах, которых подцепляют в отелях. Я надеялась, что Вайолет разорвет помолвку, но не тут-то было. Ну я тоже, конечно, что-то ляпнула, не имея ничего плохого в виду, и Вайолет готова была растерзать меня. Джайлз рассмеялся:
– Да, незадача! А что ты такое сказала?
– Я, собственно, хотела защитить ее, потому что Кеннет вел себя как дурак, и сказала, что не понимаю, из-за чего он поднимает весь шум, когда прекрасно знает, что Вайолет всегда крутилась с богатыми мужчинами. Я совершенно честно не собиралась язвить, но теперь я вижу, что это могло прозвучать именно так. И все равно Кеннет должен был знать, что она часто знакомилась с мужчинами, которые могли ее развлекать, она никогда этого не скрывала. Тем не менее я никак не могла его урезонить, и он продолжал в том же духе до тех пор, пока мне это не осточертело. А тут пришел Роджер, и было совершенно очевидно, что все это время он сидел в баре, потому что он был просто хорош.
– А где он взял деньги? – поинтересовался Джайлз.
– Сказал, что у меня в сумке. Во всяком случае, он был в жутком состоянии.
Джайлз нахмурился.
– Действительно мертвецки пьян?
– Вовсе нет. Это бы ничего, ведь мы могли бы уложить его спать. Я не думаю, что он может действительно напиться: он уже насквозь проспиртован. Он был просто верен себе, но, пожалуй, больше, чем обычно, говорил возмутительнейшие вещи. Набросился на бедную старушку Мергатройд и все время спрашивал ее, помнит ли она молочника, который, по-видимому, является темным пятном в ее биографии, но все это было еще до моего рождения. Она ужасно расстроилась, но ничто на свете не могло остановить Роджера, и он рассказал нам всю эту историю, потому что Кеннет, который мог бы вышвырнуть его, был во мраке из-за Вайолет и ни на что не обращал внимания. Так что Вайолет взялась за дело и была исключительно мила и обворожительна с Роджером, и, ей-богу, он сказал ей, что нет никакого смысла подлизываться к нему, потому что он слишком опытен, его не поймаешь, кроме того, ему не нравятся женщины ее типа. Я должна признать, что Вайолет восприняла все это достойно, но даже она выглядела здорово раздраженной, когда Роджер заявил Кеннету, что, если бы захотел, мог бы отбить ее у него, но ему это не нужно.
Ну и компания! – воскликнул Джайлз. – Как долго это продолжалось?
– О, пока после ужина не появился Рудольф. Тут Роджер набросился на него: почему у него так вьются волосы, и сказал, что это ему не нравится; а узнав, что он помолвлен со мной, спросил, что я в нем нашла. Ну и тому подобное. Рудольф, конечно, понял, что Роджер навеселе, и притворился, что не слушает. Последнее, что я видела – Роджер, разглагольствующий о том, что нужно спятить, чтобы выйти замуж за Рудольфа, и Рудольф, который рассуждал о том, что не убивал Арнольда, а Кеннет рявкал на всех по очереди. Так что я смылась и пришла поговорить с тобой. Очень хороший кофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36