- С чего это?
- Не знаю. То есть знаю - из-за тебя. В общем, я ужасно рад тебя видеть, и если ты позволишь, еще раз поцелую.
- Ну, целуй, - она насмешливо подставила щеку, и он коснулся ее губами.
- Куда ты меня ведешь?
Дмитрий уже подхватил ее сумку, взял под руку и повел в сторону метро.
- К себе, разумеется. А что?
- Ну-ка, давай покурим, я тебе кое-что хочу сказать.
Он даже побледнел, как-то болезненно улыбнулся, скорее даже скривился и с замиранием сердца спросил:
- Что-нибудь не так?
Она расхохоталась и ткнула его кулаком в бок.
- Ах, бедный юноша, сейчас он в обморок упадет. Где там моя нюхательная соль? - и, слегка сменив тон, добавила: - Не огорчайся ты так, ничего страшного. Просто у меня в Москве есть старая тетка, сестра матери, к которой я должна обязательно заехать и пожить у нее хотя бы пару дней.
- Зачем?
- Ну, во-первых, она меня давно приглашала. Во-вторых, моя мать просила ей кое-что передать. В-третьих… Ну что я перед тобой оправдываюсь, пару дней потерпеть не можешь?
И хотя в ее голосе проскользнула нотка веселой раздосадованное™, он и сам понял, что было это «в-третьих». Просто она так же, как и он, еще не знала, как сложатся их отношения, тем более после месячного перерыва, и не хотела заранее отсекать себе все пути к отступлению. А вдруг они разочаруют друг друга? А вдруг они поссорятся? А вдруг тот ночной эпизод при дневном свете покажется ей легкомысленной ошибкой? Если произойдет одно из этих трех «вдруг» или какое-либо не предвиденное четвертое, она всегда сможет взять свою сумку и переехать к тетке.
Дмитрий отчетливо понял, что он пока ее отнюдь не завоевал и что эти два дня даются в качестве испытательного срока, во время которого ему надлежит быть предельно внимательным, заботливым, любезным я ухаживать за ней так, словно впервые видит и в их история еще не было той удивительной ночи. Он мысленно признал справедливость такого требования и испугался его. Но Светлана обладала той самой пикантной самоуверенностью, которая заставляет муж-чину забывать о том, что он вытворял с женщиной, через минуту после того, как она выходит из ванной и одевается. Полчаса назад она могла вести себя, как шлюха, но теперь тон ее голоса, манера держаться, выражение глаз меняются настолько, что трудно осмелиться даже положить руку ей на колено.
И Дмитрий смирился с мыслью, что ему еще неоднократно предстоит завоевывать ее и соблазнять - тем более что она того стоила. Кроме того, все это могло придать их отношениям постоянно-возбуждающую новизну, а что может быть лучше подобной любви?
- Ну, ты о чем задумался? - подтолкнула его в бок Светлана и, словно догадавшись, добавила: - Не грустя, все будет в порядке.
- Где живет твоя тетушка?
- В район Дмитровского шоссе.
- Ну, тогда, может, такси возьмем?
- А денег хватит? Дмитрий усмехнулся:
- На бестактные вопросы не отвечаю. И вообще, Светик, знаешь ли ты, в чем состоит коренное отличив поклонника от мужа?
- Думаю, что знаю, но ты все равно скажи.
- Да в том, что первый завышает свои доходы, а второй занижает.
- Учту на будущее.
- Кстати, ты меня хоть с ней познакомишь? - продолжал Дмитрий.
- Конечно. Но ночевать не оставлю.
- Гм. Ну и не надо.
А дальше все пошло уже так весело ж непосредственно, что Дмитрий и думать забыл о своих опасениях. Они очень быстро почувствовали себя старыми, добрыми знакомыми, которые понимают друг друга с полуслова, могут говорить о чем угодно и не скрывают своего явного влечения друг к кругу.
Тетушка Светланы оказалась очень милой и далеко не старой дамой лет пятидесяти пяти, охотно пила привезенное ими шампанское, шутила сама и смеялась их шуткам и была настолько предупредительна, что стала даже собираться в кино, «чтобы не мешать». Светлана, однако, со смехом отказалась от этого предложения, одарив Дмитрия великолепно-кокетливым взглядом. В этой уютной, домашней обстановке они за несколько часов сблизились больше, чем за весь месяц своего знакомства. Время летело столь незаметно, что, когда Дмитрий стал собираться домой, на часах было уже около двенадцати. Тетушка поторапливала его (у нее была однокомнатная квартира и остаться ему было просто негде), пугая бандитами и редко ходящими автобусами, и все же он еще полчаса целовался со Светланой в подъезде, прежде чем выбрался из дома и устремился на остановку. Вот теперь он был уверен и спокоен, и твердо знал, что через два дня Светлана переедет жить к нему и это будет продолжаться - страшно сказать - почти три недели. Он был так счастлив, весел и возбужден, что припал раскаленным лбом к каменному, покрытому трещинами забору, и вдруг отчетливо осознал, что по-настоящему любит эту женщину и любит так, что готов провести ночь под ее окнами, чтобы доказать ей это пусть даже таким нелепым способом.
Он стоял, прислонившись к остановке и вдыхая влажный и ароматный осенний воздух, ждал автобуса, вспоминая, как в четыре часа утра осторожно выбрался из музея, вышел из скита и отправился пешком через росистый утренний лес в свою гостиницу. Идти было далеко, но он чувствовал себя таким бодрым и довольным, что проделал весь путь всего за полтора часа. Каким же милым и уютным показался ему утренний Козельск и его собственный гостиничный номер, с каким же блаженством он тогда заснул и проспал до четырех часов дня! Самоуверенность и чувство блаженства могут придавать лишь по-настоящему красивые женщины - все остальные только радуют или доставляют удовольствие. Как все-таки великолепно - любить такую женщину, которая не дает поводов для разочарований!
С шорохом слетали листья, редкие порывы ветра доносили мелкие капли дождя, а автобуса все не было. Дмитрий мог бы взять такси, но подобная роскошь два раза в день нанесла бы его финансам ощутимый удар. «Ладно, - решил он про себя, - лучше лишний букет Светику куплю, а сам и пешком дойду - не впервой».
Его несколько страшила эта дальняя дорога, но не потому, что он был слишком труслив, а потому, что близость долгожданного счастья отбивала всякую охоту рисковать. Тем не менее пора было идти и путь пролегал через целый район города - туда, к собственному дивану, манившему из труднодоступного далека своими пружинистыми и уютными объятиями.
Он шел сначала вдоль забора, внимательно обходя большие лужи и отважно шлепая по мелким, затем свернул налево, ориентируясь чисто интуитивно. Смотрел на носки собственных ботинок, а видел изящные носки ее звонко цокающих полусапог; поднимал воротник собственного плаща - и вспоминал, каким изящным жестом это делает она, поправляя разметанные ветром волосы… А как он мешал ей причесываться, вырывая из рук массажную щетку и уверяя, что ей очень к лицу художественный беспорядок, в ответ она начала яростно лохматить его…
Перейдя через улицу и пройдя еще метров триста, Дмитрий неожиданно уперся в железнодорожное полотно. Это его несколько обескуражило, но, поколебавшись, он все же свернул и пошел прямо по шпалам, хотя рельсы, теряясь в темноте, чем-то неуловимым напоминали дорогу в ад. Минут через пятнадцать он миновал одинокую, совершенно пустую станцию с наглухо закрытыми окошками билетных касс и надписью «Гражданская». Ее освещал одинокий фонарь, который хотя и был закреплен неподвижно, но в порывах ветра, раскачивающего ближайшие деревья, казалось, и сам раскачивался, издавая зловещий скрип забытой виселицы. Дмитрий прошел мимо станции с изрядным сожалением - все-таки это было единственное освещенное место, а впереди только темнота да скверное предчувствие, что он идет не той дорогой. Вскоре «Гражданская» превратилась в далекую светящуюся точку, а Дмитрий начал испытывать уже самое настоящее беспокойство - слева тянулся высокий бетонный забор, за которым лишь где-то вдалеке сияли окна большого многоэтажного дома, а справа - еще того хуже, простирался темный осенний лес. Теперь он двигался прямо между двух путей, сдерживая желание побежать, чтобы поскорее миновать этот глухой и темный участок. Занесла же сюда нелегкая в два часа ночи, да еще в лучшем плаще и костюме, и со всеми наличными деньгами! Ни впереди, ни позади уже не было огней, а луна никак не могла пробиться сквозь плотный строй свинцово-серых облаков, казалось, что в этом месте остановилась не только жизнь - даже ветер стих! - но и время.
- Не хватает еще только волков и кладбища, - вслух сказал Дмитрий, кутая в шарф мерзнущие уши, и сам поразился тому, как странно и напряженно прозвучал его голос. А Светлана сейчас спит себе в тепле и уюте, да и могла ли она представить его в таком положении? Как все-таки мрачно, тихо и холодно! Теперь он чувствовал уже не просто беспокойство, а надвигающийся страх. Почти так же набегающая волна захлестывает с головой пловца и тащит его в море.
Но если страх рождает неподвижность и тишина, то ужас - движение на фоне этой неподвижности. Дмитрий понял это, когда увидел приближающуюся черную фигуру. Казалось, что по смутно-темному фону скользит зловещая тень - шаги были не слышны и никакими иными звуками это не сопровождалось. Дмитрий невольно замедлил ходьбу, не зная, на что решиться - то ли отступить в сторону, то ли броситься назад.
К реальному ужасу начинал примешиваться какой-то мистический оттенок, когда вдруг в лицо опять подул холодный ветер и показалось, что где-то раздался свист. Дмитрий обладал очень живым воображением и ему ничего не стоило воспроизвести в уме текст будущей заметки из «Московского комсомольца»: «Вчера, на перегоне между платформами «Гражданская» и «Красный балтиец», был найден труп мужчины тридцати лет… Опознавших просим сообщить…»
Он вынул из карманов тут же замерзшие кулаки и остановился, ожидая того, кто шел ему навстречу. Им оказался невысокий, черноволосый мужчина, не намного старше его, одетый в черное пальто и черную вязаную шапочку; бледное лицо не только не выражало никакой угрозы, но, напротив, было слегка печально. Дмитрий сделал шаг в его сторону и спросил:
- Простите, я смогу этим путем выйти к «Соколу»? Незнакомец остановился, несколько секунд обдумывал ответ, а затем вежливо произнес:
- Если будете держаться левее, то непременно попадете туда, куда вам нужно.
- Благодарю вас, - Дмитрия был ему искренне благодарен, но не за совет, а за комичную суетность своих страхов.
- Не за что. Счастливого пути.
- Вам тоже.
И они, улыбнувшись друг другу, разошлись в разные стороны. Через полкилометра, когда кончился забор, Дмитрий свернул с колеи влево, прошел между гаражей и устремился вдоль по улице, которая хотя и была пустынной, но производила уже более уютное впечатление, поскольку по обе ее стороны высились жилые дома. «Можно звать на помощь», - с ироничным облегчением отметил он про себя, и мысли его приняли другое направление.
Странно, но сейчас ему очень хотелось связать свое собственное представление о счастье с одной-единственной женщиной, пусть даже такой безупречной, как Светлана, и странным это было потому, что данное намерение граничило с очень большим риском - она могла разлюбить, изменить, подурнеть, наконец, - и что же? Тогда пришлось бы или играть в вечную любовь, безнадежно притворяясь и теряя на это уходящее время собственной жизни, или откровенно горько признать, что все это было и тщетно, и напрасно. Но, с другой стороны, чтобы выиграть по-крупному, надо поставить все, что есть, на один номер - так же и в любви. Увлекательно и приятно всегда находить утешение в других женщинах, но счастья, видимо, не может быть слишком много
- оно единственно и в единственной. И сложнее всего здесь угадать, что это именно она, причем угадать, а не убедить себя в этом.
Впрочем, для Дмитрия все эти размышления уже запоздали - он чувствовал, что с любой другой женщиной ему уже будет неинтересно. «Но вот странно, - думал он про себя, - мой случай как бы опровергает теорию любви Марселя Пруста, которая раньше мне так нравилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17