Человек не торопился, так что у Манни было достаточно времени, чтобы оценить его. Чем больше он смотрел на него, тем сильнее возрастало беспокойство. Фактически он пребывал все время в нервном состоянии с тех пор, как Харли Гаунт пришел во второй раз и оставил у него этот толстый коричневый конверт с указанием, что он должен будет делать, если Гаунт с ним не свяжется в течение двадцати четырех часов.
Это было два дня тому назад, и Манни должен был предположить, что с его другом что-то случилось. Он не хотел думать о том, что могло произойти с Гаунтом, но, когда он ложился вечером спать, он перебирал в голове все возможные варианты.
Человек, вошедший в ломбард Манни, имел широкие плечи, громадные, пугающего вида кулаки. Когда он поворачивался в разные стороны, рассматривая каждый предмет, Манни уже издали заметил шрамы на его лице, неоднократно перебитый нос, умные глаза, которые замечали каждую царапинку или дефект на рассматриваемом им предмете.
Легкий пот выступил на лбу и верхней губе Манни, неловко переступавшего с ноги на ногу. Капельки пота скатывались также по спине, заставив его почесать под правой лопаткой.
«Боже, чем занимался Харли, что его могли убить?» — думал Манни. В нем боролись любопытство и ужас. Сколько раз он брался за этот конверт после того, как прошли двадцать четыре часа? Невозможно сосчитать. Однажды любопытство взяло верх над здравым смыслом, и он решил открыть его. Но в последний момент его подвело мужество.
Но сегодня он изучал со всей скрупулезностью каждого, кто входил в ломбард, так как проснулся утром с мыслью о страшной возможности того, что за Харли следили и кто-то теперь знает, что он дал конверт Манни.
Посетитель поднял, затем опустил плечи, ощупывая руками чемоданы Льюиса Виттона. Он бросил быстрый взгляд на входную дверь, затем снова на клетку, в которой стоял как вкопанный Манни. Толстые, загрубевшие пальцы приподняла бак для подогрева воды, такой большой, что в нем мог бы уместиться человек, если бы поджал ноги. Человек открыл его, поднял крышку и стал усердно рассматривать его изнутри, что крайне обеспокоило Манни.
Первой мыслью Манни было сжечь конверт, избавиться от доказательства того, что здесь был Гаунт, избежать ответственности, которую возложил на него его друг, даже не спросив его согласия. Но он не смог даже зажечь спичку. Вероятно, он был большим моральным трусом, чем предполагал. Видя теперь, как посетитель поставил на место бак и направился к мотоциклу, стоявшему ближе к сетчатой клетке, Мании подумал, что сделал большую ошибку.
Однако как мог он отказать своему единственному настоящему другу? Его отношения с Гаунтом, хотя и не были регулярными, много значили для него. Они были такими друзьями, которые после долгой разлуки могли начать разговор, как если бы они прервали его только вчера. Люди такого сорта редко встречаются в жизни, особенно в жизни Манни, в которой почти никогда не было ничего значительного.
Человек в твидовом пальто прокашлялся, что заставило Манни подпрыгнуть. Его правая рука инстинктивно потянулась за обрезом, который он держал под стойкой рядом с собой. Его пальцы обхватили спусковой крючок.
— Что угодно? — спросил Манни писклявым голосом, который не понравился ему самому.
— Ничего, — проговорил посетитель, взглянув в его сторону. — Только... сколько вы хотите вот за это?
— Двенадцать тысяч, — ответил Манни. — Это классический...
— "Софтейл", — закончил за него человек. — Да, я знаю. — Он засунул руки в карманы пальто и повернулся, глядя на Манни. — Вы всегда остаетесь внутри этой клетки?
Манни пришел в ужас. Конечно, этого человека не интересует Харли и никогда не интересовал. Он находится здесь, чтобы забрать конверт, который оставил Гаунт, и заодно убить Манни.
— Вы слышали, что я спросил?
Манни, трясясь всем телом, пытался отлепить язык от неба.
— Улбг! — это было все, что он смог произнести.
— Что?
— У меня были... некоторые, вы знаете, неприятности в последние годы, — Мании запнулся. — Так что я...
Человек сделал шаг в его сторону.
— Вы прячете пистолет там, у себя?
— Не подходите ближе! — закричал Манни, пытаясь безрезультатно втянуть обратно в рот вытекающую из него слюну.
Человек уставился на направленный на него обрез.
— Вы собираетесь воспользоваться им, если я предложу вам десять с половиной наличными за «софтейл»?
— А?.. — Манни заморгал и начал усиленно глотать слюну.
— Мне нужен мотоцикл, — повторил человек, выпи-мая руки из карманов и широко расставляя их. В одной руке была толстая пачка денег. — Вы собираетесь продать его мне или вы хотите застрелить меня?
Манни чувствовал, как душа уходит в пятки. Он ничего но соображал. Его ум был замкнут на мысли, что все кончено.
— Послушайте, приятель. Я понимаю, что у вас были неприятности, но послушайте меня, хорошо? Я просто хочу купить этот чертов «софтейл».
Манни вытер лицо дрожащей рукой. «Иисус Христос, — думал он, — я не привык к такой жизни. Я вижу привидения, выходящие из стен. Еще немного этой дряни со шпагой и плащом — и обеспечен сердечный приступ или нервный припадок». Он отложил в сторону обрез. У него свело мышцы спазмами, ему пришлось ухватиться обеими руками за прилавок, чтобы не свалиться на пол. Сильно давал знать о себе мочевой пузырь.
Посетитель помахал деньгами над головой.
— А что, если вы выйдете сюда с ключами и мы быстро совершим эту сделку, раз-два-три?
Манни отомкнул дверь в клетке и вышел.
— У вас есть права?
— Конечно.
Человек свободной рукой потянулся к себе за спину.
В этот момент Манни почувствовал, что он мертвец. Такое состояние бывает во сне, когда вокруг происходят важные события, а вы только глядите и не имеете сил вмешаться. Мысля Манни были как бы заторможены какой-то хронической болезнью. «Зачем я покинул клетку? — удивлялся он. — Почему я отложил обрез? Почему не прислушался к своим инстинктам?»
Манни безвольно смотрел, как человек вытащил бумажник, положил пачку денег на сиденье мотоцикла, вынул свои водительские права, протянул их Манни.
Какой-то момент Манни стоял неподвижно. Его сердце стучало в груди, как вышедший из-под контроля мотор, и ему было трудно дышать.
— В чем дело? — спросил человек. — Вы не хотите заключить сделку? В эти дни много людей приходят сюда и предлагают десять с половиной тысяч наличными за «софтейл»?
Как деревянный, Манни протянул руку и взял права. Каким-то образом они провалились между его пальцами, и он, как во сне, нагнулся и поднял их. Затем он стал читать их, автоматически, как зомби. Он с трудом слышал, что говорил ему человек. На правах было имя Мак Дивайн. Манни взял деньги, не пересчитывая, так как Дивайн тщательно считал их перед этим.
— Здорово! Мой сосед наложит в штаны, когда увидит этого красавца на моей дорожке, — заявил Дивайн, ухмыляясь. — Он искал такой последние три года.
После того как он удалился, ведя мотоцикл, как если бы это был его собственный сын, Манни прислонился к двери, тяжело дыша. Он весь взмок от пота. Затем быстро вернулся в свою клетку, надел пальто и положил толстый конверт во внутренний карман. Выйдя на улицу, запер дверь, опустил железные жалюзи, замкнул их замком. Было только три часа дня, но он решил кончить работу в этот день.
На гнущихся, как резина, ногах он отправился в банк, вложил всю дневную выручку, включая деньги, полученные от мистера Дивайна, в отверстие для ночных вкладов. Затем отправился делать то, что он должен был сделать этим утром, — выполнять поручение Гаунта.
* * *
Звон колокола отражался где-то глубоко в нем, подобно дребезжащему голосу, который твердит что-то в ранний утренний час, когда сознание притуплено грустным оцепенением после взрыва яростных безрассудных эмоций.
Звон продолжался, как биение сердца или проповедь, как неразличимый словесный текст, как полет воробьев после захода солнца.
Если он был жив, то не представлял, в каком состоянии он находится. Его мысли, все еще хаотичные, как расплавленная магма Вселенной, казалось, существовали сами по себе, вне границ мозга или тела, были как бы острием светового луча, неуверенно мерцающего в космической ночи.
Никакое прошлое, никакое настоящее не присутствовало в этих мыслях, и это отсутствие содержания делало логику неуловимой, как мечта. Не было ни дыхания, ни циркуляции крови, ни желания двигаться. Как могло существовать движение без мозга или тела? А лишь оно могло дать мысли плотность и содержание.
Звучание колокола продолжалось. Это не было звуком, так как у него сейчас не было ушей, чтобы услышать его. Это был пульс, не имеющий тона голоса, не принадлежащий ни человеку, ни машине, свидетельствующий о том, что где-то в безмерном пространстве суть всего существует в самом деле.
Свет, тень на душе. Так что он все же существовал. Он находился в доме из металла. Казалось, что это было где-то под землей, громадное конусообразное пространство, наполненное сапфировым светом и резкими отзвуками работающих механизмов. Он вдохнул в себя запах металла, горячий и аморфный, прохладный и маслянистый. Во всяком случае, он дышал.
Его глаза, пытающиеся вновь научиться концентрировать взгляд, видели, как на различных автоматических машинах делаются руки, ноги, ступни и кисти, торсы, гидравлические пальцы и инфракрасные глаза. Перед его все еще затуманенным взором медленно создавались прекрасные существа. Это было подобно тому, как если бы он наблюдал начальное Создание, будучи где-то между сознанием Бога и горном Вулкана.
Или, может быть, это была просто фабрика по производству роботов. При помощи дедукции он наконец смог сделать разумное предположение относительно того, где он сейчас находится. Он не был мертв, он был в Токио. Каким дьявольским способом Мессулете доставил его сюда?
Никаких других людей, только точные движения металлических цилиндров через тень и свет. Пчелоподобное гудение механизмов, биение сердец десятков тысяч освобожденных от тела душ, радостное оперное пение жизни существ из стали, титана, сверхплотного пластика, кремниевых кусочков и световодных проводов.
Он втянул в себя воздух, наслаждаясь испытанным при этом чувством, как еще одним доказательством, что он в самом деле жив. Воздух здесь пропускался через три фильтра кондиционера и был чище, чем где-либо за городом. Но тем не менее он был пропитан вонью машин. Казалось, что в нем содержится много статической энергии, как в облаках, наполненных нарастающей грозой, а вдали лучезарный зигзаг молнии царапал лапой воздух, как беспокойный зверь.
Внезапно сильнейший приступ головокружения затмил плотину света и звука, и мир превратился в острие неопределенного серого цвета. Его веки закрылись.
Резкая боль вернула сознание.
— Проснитесь! Вы и так спали слишком долго!
Голос казался удивительно знакомым.
Он открыл глаза. Дрожь побежала по его спине, когда он увидел, что над ним склонилось его собственное лицо. Его собственные губы изогнулись в улыбке, его собственные глаза сузились от удовольствия.
— Добро пожаловать в новую жизнь. — Его собственный голос донесся к его ушам, как при галлюцинации. — Она будет короткой. Но я обещаю вам, что она будет полна сюрпризов.
Николас умер.
Монток — Вашингтон — Токио
Кроукер смотрел на Маргариту, намыливавшуюся под душем. Через занавеску ему был виден только ее расплывчатый силуэт, однако он не мог оторвать от нее глаз. Они находились в довольно старом мотеле в Монтоке, вместе в одной комнате, потому что она настояла на этом, заявив, что не хочет оставаться на ночь в одиночестве. Чего она больше боялась: неизбежного возвращения Роберта или своего мужа?
Как только Маргарита ушла в ванную, Кроукер осмотрел местность из окна. Асфальт с масляными пятнами, несколько припаркованных автомобилей там, где в летнее время было бы море лакированного металла и хрома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97