В его глазах она видела замешательство, ярость, стыд; потом они закрылись, и все человеческие чувства исчезли с этого лица. Как и маленький беззащитный воин, которого она когда-то в детстве слепила из глины, прутьев и лишайников, он рухнул, утратив координацию движений, лишившись божественной искры. Как и тогда, она приложила руку к напрягшемуся низу живота, пораженная тем, что происходит у нее в матке — источнике будущих жизней.
Теперь осталась только колышущаяся груда у ее ног, восковая пародия на то, что когда-то было живым существом. Она бросила клинок на мокрую землю, чтобы освободить руки и чтобы промыть под дождем блестящую поверхность, почерневшую от крови.
Падающие вокруг нее дождевые капли промочили ее насквозь, как если бы она упала в воду. Ее ноздри расширились, уловив свежий запах листвы — знак живой жизни. Дождь усиливался, забрызгивая грязью лицо изменника.
Суйдзин подозревала о его существовании уже тогда, после смерти Цуцуми. Строго говоря, ее это нисколько не должно было касаться. Она превзошла своего сэнсэя, Масасиги Кусуноки, и это было для нее равносильно окончанию додзё: если пребывание там и научило ее чему-нибудь, так это не оглядываться назад. Достижения всегда связаны с областью настоящего. Те, кто с гордостью оглядываются на прошлые успехи, часто так с этим и умирают.
И все же, зная это, она оглянулась. Изучая содержимое карманов предателя и вновь испытывая чувство дикой ярости, охватившей ее при виде того, что он похищает тщательно охраняемые секреты ее учителя, девушка почувствовала, что с Кусуноки словно бы что-то произошло. Каким-то необъяснимым образом он будто воззвал к ней. Она остро переживала эту утрату, и особенно здесь, в чаще этого горного леса, который так любил ее учитель; под порывами ветра и струями дождя она вытирала молчаливые слезы, ее грудь сжималась, сердце наполнялось невыразимой тоской, бремя которой внезапно стало невыносимым.
Когда спазм прошел (что это был спазм, Суйдзин поняла только на следующий день), она тщательно обыскала тело. Под курткой предателя она нашла связку бумаг и осторожно отлепила верхний лист от его увлажнившейся кожи.
Чтобы защитить бумаги от сырости, она свернула их и сунула в сухое место, под кимоно. Оскорбление, нанесенное памяти Кусуноки, стало ее собственным оскорблением. Она не стала изучать бумаги: они ее не интересовали. Это была собственность ее сэнсэя, и независимо от того, жив он или мертв, их место было там, куда он их положил. Девушка выпрямилась и подняла с земли свой клинок: промытый дождем, он вновь стал чистым и сверкающим. Она вставила его в зонтик, и он исчез в деревянной ручке. Яркие огни додзё приветливо сияли Суйдзин. Может, это было “ками” Кусуноки? Она не знала. Бумаги были при ней, в целости и сохранности, и скоро они вернутся на свое законное место.
* * *
Когда Жюстин наутро после похорон появилась у “Миллара, Соумса и Робертса”, ее ожидал сюрприз. Мери Кейт Симс не было в ее просторном угловом кабинете: она больше не была вице-президентом.
Жюстин приготовилась идти за объяснениями к Рику Миллару — ни Мин, ни каких-либо других знакомых рядом не было, — когда он сам вошел в ее скромный кабинет.
— Я услышал, что вы уже здесь, — сказал он, пристально глядя ей в лицо. — Мне кажется, я говорил вам, чтобы вы денька два не приходили на службу. Вам совсем не обязательно...
— Для меня сейчас начать работать — самое лучшее, — сказала она. — Я ненавижу сидеть дома и сталкиваться с тенями. Боюсь, одичаю совсем.
Рик почтительно наклонил голову:
— О’кей. В любом случае я рад, что вы здесь: мне надо вам кое-что показать. — С этими словами он начал легонько подталкивать ее к двери.
— Одну минуточку, — начала она, — я кое-что...
— Успеется, — сказал он, ведя ее в холл по направлению к лифту. — Это важнее.
Поднявшись на следующий этаж, он повел ее по коридору.
— Вот здесь. Вам нравится?
“О Боже, — подумала Жюстин, — только этого мне и не хватало!”
— Откуда, черт побери, взялось мое имя на двери кабинета Мери Кейт?
— Теперь это ваш кабинет, Жюстин. Тот маленький кабинет внизу был временным, вы не могли не знать этого.
Она повернулась к нему, вся вспыхнув.
— Временным? Вы хотите сказать, что взяли меня на то время, пока не избавитесь от Мери Кейт?
— Это был ее собственный выбор: вчера вечером она положила мне на стол заявление об уходе.
— Я вам не верю! — запальчиво произнесла Жюстин. — Если бы она думала уходить, она сказала бы об этом мне. Вы забыли, что мы с ней подруги?
По настоянию Рика они зашли в кабинет и закрыли дверь.
— Немедленно объяснитесь, или я уйду отсюда прямо сейчас, — вскричала Жюстин.
После того, что случилось с отцом, что произошло у нее с Николасом, это было уже слишком. Весь мир ополчился против нее... У Жюстин закружилась голова, и ей пришлось схватиться за край стола, чтобы не упасть.
— Дело в том, что Мери Кейт не справлялась. К ней было множество нареканий со стороны старших служащих. Я, разумеется, говорил с ней, и не однажды. Но... — Он пожал плечами. — Вы же ее знаете.
— Я знаю только одно, Рик: она не захотела мириться с вашим враньем. — Жюстин покачала головой. — Я не верю ни одному вашему слову. Я помню, как вы использовали любой предлог, чтобы завести ее, когда мы завтракали втроем. Вы с самого начала прочили меня на ее место!
Рик снова пожал плечами.
— Это обычная вещь, Жюстин. Не понимаю, из-за чего вы так кипятитесь? Победила сильнейшая. Вы можете дать десять очков вперед такой девушке, как Мери Кейт. Вам надо...
— Как вы смеете так обращаться со мной, с нами?! — Она подбежала к нему и наградила его звонкой пощечиной. — Какой же вы подонок! — Она быстро собрала свои вещи. — Поищите кого-нибудь другого для таких штучек, а я вам не гожусь.
— Превосходный удар, — засмеялся Рик. — Если вы захотите прибавку к жалованью, я готов пойти вам навстречу. Кое-кого придется поприжать, но это ни в коей мере...
— Вы в своем уме?! — Жюстин опрометью кинулась к двери. — Я не возьму ни доллара от вашей фирмы. Убирайтесь из моей жизни ко всем чертям!
Оказавшись на шумной улице, Жюстин поняла, что ей, в сущности, некуда идти. Она не могла вернуться в квартиру, пустую и заброшенную, не могла видеть там одежду, вещи, фотографии Николаса. У нее и в мыслях не было пойти к Гелде: ее депрессии она не смогла бы выдержать. А что касается открытия собственного дела, это сейчас ей было не под силу.
В смятении Жюстин пересекла улицу и зашла в кафе напротив. Она не почувствовала вкуса принесенного ей кофе, хотя, возможно, он был и неплох. Слезы катились по ее щекам, когда она смотрела на солнечные блики, пробегавшие снаружи. Надо немедленно что-то сделать, сказала она самой себе.
В ближайшем отделении своего банка Жюстин сняла со счета пять тысяч долларов. Половину взяла наличными, половину в чеках. Она купила кое-что из одежды, после чего выбрала в галантерейном магазине легкую дорожную сумку, в которую сложила все покупки. С косметикой проблем не было, но ей все равно пришлось зайти на квартиру за некоторыми необходимыми вещами. Она пробыла там недолго и тем не менее не могла не заметить поразительные изменения в квартире, которая больше не казалась домом. Все лежало не на своих местах, ничего нельзя было отыскать. Былой уют стал унылым беспорядком. Она вытерла слезы и заперла квартиру с таким чувством, как будто покидала ее навсегда.
И лишь на борту самолета, на пути в Гонолулу, она поняла, чего именно недоставало в ее квартире. Черных лакированных ножен, в которых хранился дай-катана, невероятно длинный меч Николаса, не было там, где они висели на стене в спальне. А это было смертоносное оружие.
Она почувствовала, как внутри нее что-то оборвалось.
* * *
Минк внимательно посмотрел Тане в лицо, когда она вернулась, проводив Линнера в его восточный рейс. Она видела и слышала все, спрятавшись за зеркальной панелью в соседней комнате, прямоугольником, который давал ей возможность видеть все, оставаясь невидимой самой.
— Я не понимаю, что вы делаете, Кэррол, — сказала она. — Лучше бы вы сразу убили его, чем послать вот так против Проторова. Это на вас не похоже — или я что-то упустила?
Несмотря на успех переговоров с Николасом, настроение Минка оставляло желать лучшего.
— Пойдемте со мной, — резко сказал он. Он провел ее в противоположный конец запутанного здания, куда был запрещен вход даже некоторым из его собственных сотрудников. Они миновали ряд лабораторий без окон и вошли в каморку со стальными стенами. В ней было очень холодно.
Он включил резкий флюоресцирующий свет. Таня прищурилась, но тем не менее сразу увидела прикрытое мертвое тело. Его было трудно не заметить в этом тесном помещении.
Она осторожно подошла и сняла прикрывающее лицо белое полотнище.
— О Боже, — изумленно прошептала она, — это Тэнкер.
На самом деле его звали не так. Она повернулась к Минку.
— Когда он поступил?
— Пока вас не было.
Она отошла от посиневшего трупа.
— Я не понимаю, зачем вам понадобилось придумывать эту ложь про подпись. Любой мало-мальски сведущий человек должен был бы знать, что шифрованные донесения подписываются кодовыми, а не реальными именами.
— Тогда порадуйтесь тому, что есть хотя бы одна сфера, где наш мистер Линнер полный профан, — с горечью сказал он. — Из-за этой милой посылочки, подброшенной на наш порог на Хонсю, я вынужден был снестись с братскими службами, которым пришлось переправлять Тэнкера сюда. — Они вышли в тускло освещенный холл, закрыв за собой дверь. — Как бы то ни было, теперь мы знаем, что кодовое имя Проторова — Крез.
— Тэнкер продвинулся дальше всех, — сказала она.
— Очевидно, он зашел слишком далеко. — Минк прикрыл глаза. — Нравится нам это или нет, но теперь мы будем иметь дело с мистером Линнером.
— Вы находите это разумным?
— Посмотрим. Разумно или нет, но другого пути нет. Боюсь, что если бы мы не послали Линнера в логово льва, лев съел бы нас всех на ужин.
— Он и так может это сделать.
Минк помолчал.
— Я вижу, вы не одобряете мои импровизации.
Таня знала, что идет по тонкому льду, и потому тщательно выбирала слова:
— Мне кажется, что он дилетант. Практика показала, что дилетанты совершенно безответственны и катастрофически непредсказуемы, они не признают никакой дисциплины.
— Гм... сказано довольно точно. Но в этом также заключается их преимущество. Проторову и в голову не придет связать его действия с нашей организацией, как он сделал в случае с Тэнкером или как сделал бы в вашем случае. — Минк говорил в ленивой манере деревенского парня, коротающего воскресным днем время на завалинке, неспешно судача с соседями о том о сем. Казалось, он уже забыл все их тревоги. — Что до меня, я думаю, он напугал бы самого дьявола — такой он страшный. — Минк посмотрел на Таню вытаращенными глазами, явно забавляясь ее смущением. — Он даже черта может прикончить при случае, если для него самого или его людей возникнет опасность. Нет, что ни говори, а на мистера Линнера положиться можно.
— Вы считаете, что он захочет ликвидировать Проторова? — Тане только теперь пришло в голову, что Минк имел это в виду с самого начала.
— Да, — сказал тот. — Я послал мистера Линнера, и, замечу, сделал это вполне сознательно для того, чтобы он принес мне голову Виктора Проторова. Я хочу покончить с нашими распрями раз и навсегда. Мне очень не нравятся эти сношения КГБ с генералом Мироненко, они меня пугают, как стук костей скелета за дверью. Я начинаю думать, что эта связь — между Проторовым и Мироненко — в высшей степени значима. В уме я прокручиваю параноический сценарий о том, как КГБ и ГРУ объединяются...
— Это невозможно! — запротестовала Таня, но ее побледневшее лицо выдавало испуг. — У них столько противоречий, да и крови между ними достаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104