Из тех скудных сведений, которые мне удалось собрать, становится очевидным, что Билли был измученным человеком, но при этом совсем не обязательно страдал шизофренией. В дополнение скажу, что один из моих информаторов (правда, не слишком надежный) сообщил мне, что Билли сам признавался, будто в прошлом он задушил мужчину или женщину.
Нет ли у Вас каких-либо данных, которые могли бы подтвердить или опровергнуть это заявление?
Безусловно, я понимаю, что Ваши беседы с Билли носили строго конфиденциальный характер, но все же считаю, что его смерть требует проведения специального расследования. Поэтому я буду глубоко признателен Вам за любую предоставленную мне информацию. Я ни в коем случае не хочу компрометировать Вас в вопросе профессиональной репутации, поэтому обещаю использовать присланные мне материалы только для дальнейшего изучения биографии Билли.
По-видимому, Вы знакомы с моими работами, а если нет, я прилагаю некоторые из них. Надеюсь, что они укрепят Ваше доверие ко мне.
Искренне Ваш, Майкл Дикон

Откуда: Лондон, госпиталь святого Петра.
От доктора Генри Ирвина, бакалавра медицины,
члена Королевского терапевтического колледжа.
Дата: 17 декабря 1995 года.
Уважаемый Майкл Дикон!
Благодарю Вас за письмо от 10 декабря. Мое заключение о Билли Блейке считается всеобщим достоянием с 1991 года, поэтому я не вижу никаких ограничений для использования имеющейся в нем информации, которая уже перестала быть конфиденциальной. Кроме того, я полностью согласен с вами в том, что смерть Блейка действительно требует дополнительного расследования. К сожалению, общение с Билли прекратилось после моего заключения, что его самоистязание явилось следствием личной душевной травмы и никак не связано с сокрытием уголовного преступления. Я до сих пор уверен, что дальнейшие сеансы смогли бы помочь Билли встать на путь выздоровления. Хотя я предложил ему по его выходу из тюрьмы бесплатное лечение, он категорически отказался, и я потерял с ним всякую связь. Ваше письмо явилось единственным случаем проявления интереса к личности Блейка.
Моим привлечением к делу Билли я обязан полиции, арестовавшей его за кражу продуктов в супермаркете. Названное им вымышленное имя и изуродованные пальцы, не дающие возможности взять отпечатки, натолкнули полицию на подозрение, что арестованный пытается таким образом скрыть более серьезные преступления. Но за время многочисленных допросов полиции так и не удалось «расколоть» Билли, и пришлось довольствоваться лишь его обвинением в краже. Перед тем как отправить Блейка в тюрьму, меня попросили вынести психологическое заключение, в связи с необычной личностью обвиняемого. Короче говоря, в своем документе я должен был отразить степень опасности Билли для общества. Аргументом выдвигался все тот же факт: намеренное тяжелое повреждение рук и боязнь ответственности за совершенное когда-то серьезное преступление.
Хотя мы встречались с Билли всего три раза, он произвел на меня сильное впечатление. Невероятно худой, с копной белых волос, он, хотя и тяжело страдал от абстинентного синдрома, всегда держал себя в руках. Несмотря на внешность, Билли обладал такой величественной осанкой и очарованием, что невольно напрашивалось сравнение с фанатиком или святым. Конечно, в Лондоне девяностых годов такие эпитеты могут показаться странными, но его стремление к спасению окружающих через собственные страдания делает все другие сравнения неподходящими. Это, конечно, учитывая то, что все душевные расстройства исключены. В общем, он был хорошим человеком.
Далее я прилагаю заключительную часть медицинского освидетельствования и выдержки из одной нашей беседы, которая может заинтересовать вас. Я должен признаться, что далек от того, чтобы отождествлять его с Уильямом Блейком, хотя изрядная доля мистики в речах Билли, безусловно, присутствовала. Если моя помощь вам еще понадобится, вы знаете, как со мной связаться.
С наилучшими пожеланиями, Генри Ирвин.
P.S. Относительно текста беседы: наиболее выразительными были моменты, когда Билли отказывался отвечать на вопросы.
Психиатрический отчет стр. 3
Пациент : Билли Блейк */5387
Врач : доктор Генри Ирвин
Заключение .
Билли полностью осознает нормы морали и этики, но считает их «ритуальными приемами для подчинения индивидуальности воле племени». Из этого напрашивается вывод, что его собственная мораль находится в конфликте с общепринятым определением таковой. Он проявляет удивительный самоконтроль, не давая мне возможности касаться таких вопросов, как его биография и прошлое. Имя «Билли Блейк», скорее всего, вымышленное, но разговоры на тему специфических преступлений не вызывают у пациента никакой реакции. Он обладает высоким коэффициентом интеллекта, однако причины, по которым он отказывается говорить о себе, остаются непонятными. Проявляется аномальный интерес к умерщвлению плоти, но это носит характер саморазрушения. Поэтому Билли представляет большую опасность для самого себя, нежели для общества. Я не нахожу никаких симптомов тяжелых психических расстройств. Он выдвигает вполне разумные объяснения выбранному им образу жизни — я бы назвал это «жизнь нуждающегося». Полагаю, что имела место глубокая душевная травма, а отнюдь не уголовное преступление.
Пациент представляет собой личность пассивную, проявляющую некоторое возбуждение лишь тогда, когда речь заходит о его личности и роде занятий до того, как он попал в поле зрения полиции. Билли вполне целеустремленный человек (достаточно вспомнить, с каким упорством он сумел искалечить себя), поэтому все же не исключается возможность, что в его прошлом имело место преступление, хотя это и маловероятно. Он очень быстро научился оказывать сопротивление моим вопросам по этому поводу, и весьма сомнительно, чтобы дальнейшие беседы побудили его стать более откровенным. Мое мнение, однако, таково, что сеансы психотерапии пошли бы ему на пользу, потому что его добровольный уход из общества, включающий в себя почти фанатическое желание страдать через голод и лишения, может привести к ненужной и преждевременной смерти.
Генри Ирвин

Приложение
Текст беседы с Билли Блейком, записанной на пленку
12.7.1991г.
Отрывок
ИРВИН: Вы считаете, что исповедуемые вами нормы этики стоят выше постулатов религии?
БЛЕЙК: Я утверждаю, что они отличаются.
ИРВИН: Каким образом?
БЛЕЙК: Абсолютным ценностям нет места в моей морали.
ИРВИН: Вы можете это объяснить?
БЛЕЙК: Различные обстоятельства требуют и различных норм этики. Например, воровать не всегда грешно. Будь я матерью, имеющей голодных детей, воровство я считал бы меньшим грехом, чем оставить их голодными.
ИРВИН: Это слишком простой пример, Билли. Большинство согласилось бы с вами. А как насчет убийства?
БЛЕЙК: То же самое. Я считаю, что бывают моменты и ситуации, когда убийство, будь оно умышленным или нет, уместно. (Пауза) Но я не считаю, что можно продолжать жить, смирившись с последствиями такого преступления. Табу на убийство члена нашего общества очень сильно, а любое табу трудно рационализировать.
ИРВИН: Вы говорите это, исходя из личного опыта?
БЛЕЙК: (Молчание)
ИРВИН: Похоже, что вы сами за что-то серьезно наказали себя. В частности, я имею в виду то, что вы сделали с вашими руками. Вам, наверное, уже известно, что полиция подозревает в этом способ уйти от идентификации отпечатков пальцев.
БЛЕЙК: Они просто не понимают других причин. Человек может выразить себя через то, что действительно принадлежит только ему. В данном случае, через собственное тело.
ИРВИН: Самоистязание часто является следствием умственных расстройств.
БЛЕЙК: Вы настаивали бы на своем заключении, если бы я обезобразил свое тело татуировкой? Кожа — всего лишь холст для творчества. Я вижу в своих руках ту же красоту, которую наблюдает женщина в зеркале, нанося косметику. (Пауза) Мы считаем, что можем контролировать свой разум, именно тогда, когда нам это не под силу. Разумом слишком легко манипулировать. Сделайте человека нищим, и им овладеет зависть. Сделайте его богатым, и он возгордится. Святые и грешники — единственные свободомыслящие в управляемом обществе.
ИРВИН: К какой из этих категорий вы относите себя?
БЛЕЙК: Ни к какой. Я еще не могу свободно мыслить, так как мой ум связан.
ИРВИН: Чем же?
БЛЕЙК: Тем же, чем и ваш, доктор. Рамками интеллекта. Вы являетесь слишком здравомыслящим человеком, чтобы действовать против своих интересов, поэтому в вашей жизни нет места спонтанности. Вы умрете, закованный в цепи, которые сами же и создали.
ИРВИН: Вас арестовали за воровство. Не действовали ли вы против своих интересов?
БЛЕЙК: Я был голоден.
ИРВИН: Вы считаете, что находиться в тюрьме разумно?
БЛЕЙК: На улице холодно.
ИРВИН: Расскажите мне о тех цепях, которые я сам себе выковал.
БЛЕЙК: Они находятся в вашем разуме. Вы подчиняетесь тем образцам поведения, которые предписывают вам другие люди. Вы никогда не сделаете то, что хотите, потому что воля племени сильнее, чем ваша собственная.
ИРВИН: Но вы утверждаете, что ваш разум так же связан, как и мой, и вы не являетесь конформистом, Билли. Если бы это было не так, вы бы ни за что не оказались в тюрьме.
БЛЕЙК: Заключенные — самые прилежные конформисты, иначе такие места, как это, стали бы постоянным оплотом восстаний и мятежей.
ИРВИН: Я имел в виду другое. Похоже, что вы — человек образованный, а живете, как отверженный. Неужели одиночество и пустота улиц предпочтительней более удобного существования: в настоящем доме с семьей?
БЛЕЙК: (Долгая пауза) Мне надо понять вашу мысль, прежде чем я смогу ответить на ваш вопрос. Как вы определяете дом и семью, доктор?
ИРВИН: Дом — это кирпичи и известь, в которых ваша семья — жена и дети — находятся в полной безопасности. Это то место, которое мы любим из-за того, что в нем находятся наши любимые.
БЛЕЙК: Значит, когда я ушел на улицу, такого места я не покидал.
ИРВИН: А что же именно вы покинули?
БЛЕЙК: Ничего. Все свое я ношу с собой.
ИРВИН: Вы имеете в виду воспоминания?
БЛЕЙК: Меня интересует только настоящее. Только то, как мы живем в настоящем, предсказывает наше прошлое и будущее.
ИРВИН: Другими словами, радость в настоящем приносит радостные воспоминания и оптимистический взгляд на будущее?
БЛЕЙК: Если хотите, да.
ИРВИН: А вы сами считаете по-другому?
БЛЕЙК: Радость — это тоже неприемлемое для меня понятие. Нуждающийся человек получает наслаждение от окурка, найденного в канаве, а у богатого человека такая находка вызовет отвращение. Я счастлив пребывать в покое.
ИРВИН: Потребление алкоголя помогает вам достигать такого состояния?
БЛЕЙК: Это быстрый путь к забытью, а забытье для меня является состоянием покоя.
ИРВИН: Вам не нравятся ваши воспоминания?
БЛЕЙК: (Молчание)
ИРВИН: Вы не могли бы припомнить для меня что-нибудь неприятное из вашей жизни?
БЛЕЙК: Я видел, как люди умирают в канаве от холода, и я видел, как люди умирают через насилие, потому что гнев приводит их в состояние безумия. Человеческий разум настолько хрупок, что любые мощные эмоции могут изменить все его правила и заповеди.
ИРВИН: Меня больше интересуют воспоминания о том времени, когда вы еще не были бездомным.
БЛЕЙК: (Молчание)
ИРВИН: Как вы считаете, возможно ли излечиться от того безумия, которое вы только что описали?
БЛЕЙК: Вы говорите о возрождении или о спасении?
ИРВИН: Как вам больше понравится. Вы верите в спасение?
БЛЕЙК: Я верю в существование ада. Не в горящее пламя и мучения, которыми пугала инквизиция, а в замерзший ад вечного отчаяния, где отсутствует любовь. Трудно понять, как спасение может проникнуть туда, если только не верить в существование Бога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59