В том, что мне подсыпали какую-то дрянь в стакан, я уже не сомневался, что-то вроде наркотика или снотворного. Но я никак не мог понять почему. Наверное, это Моксон постарался, подумал я. Наверное, он в первый раз, когда мы вместе с ним пили, что-то добавил. Но зачем ему это было нужно? Я не мог найти ни единой причины.
Выпив кофе, я стал соображать немного лучше. Попросил газету, а когда ее открыл, то мне стало здорово не по себе. На первой странице в правом углу было выведено: пятница. Поначалу я решил, что это старая газета, недельной давности, потом понял, что нет, она совсем свежая. Я не верил собственным глазам. Спать я лег поздней ночью в среду, или, если угодно, ранним утром в четверг. И произведя нехитрые подсчеты, я понял, что проспал двадцать четыре часа, то есть целые сутки! Вот тогда-то я впервые и усомнился в том, что тот странный сон действительно мне приснился. Элементарная логика подсказывала, что меня разбудили. Специально. Чтобы дать мне еще порцию виски со снотворным.
Френч вдруг ощутил знакомое чувство разочарования, которое так часто настигало его в тот самый момент, когда все вроде бы уже прояснялось. Поистине роковая история и роковое для него дело! Пока что в истории Реймонда не было ни одного сомнительного эпизода. Если так пойдет и дальше, будет очень трудно его расколоть. Похоже, он действительно говорил чистую правду. Но если его показания окажутся абсолютно искренними, то самая надежная линия расследования опять приведет в тупик. Нет, конечно же он не желал зла этому парню, но когда все твои скудные улики, добытые с таким трудом, рассыпаются в прах, тут кто угодно впадет в отчаяние. Но в этот момент приунывший инспектор вспомнил про маскировку и немного воспрянул духом. Пусть попробует объяснить все эти фокусы с переодеванием и с краской для волос.
- Значит, кому-то непременно было нужно вывести меня из строя. Чем больше я об этом думал, тем меньше что-либо понимал. Стал не спеша, почти машинально, листать газету, и тут получил второй шок, теперь уже самый настоящий, такой, что страшнее не бывает. Там была заметка о том, что "Нимфа" была найдена посреди Канала и что на борту ее обнаружены тела Моксона и Дипинга! То есть трупы! Вы только себе представьте!
Меня охватил ужас. Описать это невозможно, я даже не стану пытаться. Чем больше я думал об убийствах, тем больше осознавал всю чудовищность происшедшего. И нелепость, да-да, нелепость. Я ничего не мог понять. Как на борту "Нимфы" очутился Дипинг? И каким образом меня, наоборот, выкинули с борта? Кто совершил эти убийства? Как убийцам удалось сбежать? Ни на один вопрос у меня не было ответа, хотя бы приблизительного.
Больше всего мне не давал покоя временной фактор. Было очевидно, что я не мог валяться на той тропинке целый день, меня бы кто-то наверняка заметил. Значит, меня туда определили не раньше, чем в четверг вечером. Но тогда, спрашивается, где же я был в четверг? На "Нимфе" я быть не мог, поскольку она оказалась под командованием помощника капитана парохода "Чичестер". И опять-таки в голове моей не было ни единого проблеска, ни намека на объяснение.
Как ни странно, инспектор, до меня очень долго не доходило, в каком щекотливом положении оказался я сам. Я решил первым же пароходом возвратиться в Лондон и даже спросил у гостиничной прислуги, как мне попасть в Дьепп. Они посоветовали мне сесть на автобус, и только поджидая этот самый автобус, я постепенно начал соображать, во что я вляпался. Ну кто поверит всем этим моим россказням про непонятные перемещения во времени и пространстве?! Восстановив в памяти, эпизод за эпизодом, свое приключение, я запаниковал. Я понял, что мне никто и никогда не поверит. Тем более что мне абсолютно нечем было подтвердить свой рассказ, ни единым фактом. Зато свидетельств моей причастности к преступлению было более чем достаточно.
Я отплыл из Фолкстона на "Нимфе", я знал, что проверить это будет проще простого. Я оказался во Франции, то есть, если рассуждать логически, получается, что я туда сбежал, чтобы скрыться. Разве кто-нибудь поверит, что я скрылся там просто так? Что предварительно не укокошил двух человек? Да никто не поверит, в этом даже не стоило сомневаться! Было от чего прийти в отчаянье.
Именно страх, инспектор, заставил меня совершить первую ошибку. Я был убежден, что меня непременно обвинят в совершении убийств и отправят в тюрьму. Я ни разу не подумал о том, что можно попробовать оправдаться. Я совсем потерял от страха голову.
Френчу стало совсем тоскливо. Его надежная версия рассыпалась прямо на глазах.
- Пожалуйста, продолжайте,- только и сказал он.
- Я доехал на автобусе до Дьеппа. И решил, что нужно каким-то образом постараться исчезнуть. Купил французскую одежду и коричневую краску для волос. Потом долго болтался по Морскому вокзалу, там заперся в туалете и покрасил волосы. Теперь я стал шатеном. После я болтался уже по пристани, ну и услышал случайно, как лодочник кому-то говорит, что на трампе "Щегол", который пришвартован ближе к краю бухты, требуются люди. Я сразу помчался туда и наткнулся на капитана, который как раз вышел прогуляться по берегу. Я тут же сочинил душераздирающую историю о том, как меня облапошил шулер, и я просадил в казино все деньги. Старик по доброте своей включил меня в состав команды и поставил в известность старшего механика. Так я и вышел в море. Вот, собственно, и все. По-моему, я ничего не упустил.
- А что вы собирались делать? Я имею в виду, потом.
- Ничего не собирался, точнее, не знал, что же мне теперь делать. В Осло я узнал о краже наличности из хранилища фирмы и о том, что меня и Эсдейла разыскивает полиция. Я понял, что совершил непростительную ошибку, что действовал как настоящий болван. Если бы я сразу вернулся домой, то мог рассчитывать хоть на что-то, мне еще все-таки могли поверить, а теперь у меня не оставалось ни единого шанса. Возникла еще одна серьезная проблема. Мне надо было как-то зарабатывать деньги, поэтому я решил пробыть на "Щегле" как можно дольше, сколько получится. Все надеялся, что со временем найдут настоящего убийцу, и тогда я наконец смогу вернуться домой.
Френч задумчиво просвистел сквозь зубы несколько тактов, потом задал свой коронный вопрос.
- Мистер Реймонд, скажите, пожалуйста, не приходилось ли вам покупать алмазы - в интересах фирмы?
- Приходилось, и довольно часто,- ни на секунду не замешкавшись, ответил молодой человек.- Мы все этим занимались. Один аргентинский миллионер, которому мы должны были выплатить колоссальную сумму, попросил нас расплачиваться с ним таким оригинальным способом - камнями. Мы вообще-то подобными делами не занимались, но это был очень ценный партнер, мы заключили с ним весьма крупную сделку, и Моксон согласился выполнить его каприз.
- Откуда вам это известно?
- Моксон мне сам рассказал. И Дипинг, наверное, тоже это говорил.
- А вам не пришло в голову, что тут что-то не так? Слишком экзотический каприз?
- Да нет, это же сам Моксон сказал. Такие тонкости не моего ума дела. Раз Моксон велел, надо было выполнять поручение начальства. Только и всего.
Френч кивнул и сказал, что показания будут переданы в соответствующие инстанции. После чего в купе повисло молчание. Френчу было над чем подумать, он услышал много нового. Времени до прибытия в Лондон оставалось еще порядочно, и грешно было бы им не воспользоваться.
Глава 17
Подвиги Уиллиса
Френч, как водится, начал рассматривать историю Реймонда с двух разных точек зрения. Сначала исходя из того, что рассказанное - правда. Потом отталкиваясь от обратного, от тезиса, что его рассказ - выдумка. Сначала он обдумывал первый вариант.
Сама по себе эта история была вполне вероятной. Все могло происходить именно таким образом. Никому не покажется странным, что Моксон, Дипинг или их убийца захотели убрать Реймонда со своего пути, но предпочли оставить его в живых, не создавать себе лишних проблем. Возможно, Реймонд в чем-то не соглашался со своими, ныне покойными, начальниками, и они сочли, что их молодой друг слишком строптив и потому - опасен. Наверное, до него дошли какие-то слухи о неладах в фирме, как раз в тот роковой четверг, он парень умный, мог запросто сообразить, что происходит, и докопался бы до их махинаций. Если он действительно честный малый, как о нем отзывались все сотрудники, вовсе не факт, что он стал бы молчать. Весь этот шум поднялся бы слишком рано, то есть до того, как мошенникам удалось унести ноги. Вполне резонный мотив, чтобы обезопасить Реймонда, на время вывести его из строя, чтобы вдруг не наболтал лишнего.
Далее Френч отметил для себя, что практически все рассказанное было уже подтверждено его собственными проверками, то есть все там было сущей правдой. Все передвижения Реймонда, вплоть до его посадки на "Нимфу", в четверг, в три часа ночи, были отслежены и подтверждены свидетелями. Равно как были отслежены и подтверждены все его перемещения от семи утра в пятницу и до настоящего момента. Единственное, что оставалось неясным в этой картине,- тот отрезок времени, когда Реймонд, как он утверждает, был в беспамятстве из-за подсыпанного ему снотворного. Все, что касалось четверга и ночи с четверга на пятницу, было покрыто туманом, никаких улик и свидетельств, только показания самого Реймонда. Это, конечно, серьезный пробел. Но судя по всему, вряд ли приходилось рассчитывать на то, что удастся нащупать какие-то зацепки. Наверняка тот, кто намеревался избавиться от Реймонда, действовал очень осторожно и осмотрительно, ликвидировав все возможные улики.
Очень важно было и то, как вел себя Реймонд. Все эти его попытки спрятаться, его переодевания и прочие уловки были, конечно, полным идиотством, но с чисто психологической стороны, его поступки были очень естественны и легко объяснимы. Паника всегда пагубно действует на мозги. Так что сомневаться в том, что он что-то придумал насчет своего пребывания в Дьеппе, не приходилось.
Но наиболее убедительным доводом в пользу искренности показаний было как раз то, что рассказано не было. Пробелы в повествовании. Например, он даже не пытался объяснить, откуда взялся на яхте Дипинг. А ведь Реймонд знал, то ли из газет, то ли из других источников, что на яхте был найден и труп Дипинга. Опять же это таинственное перемещение на незнакомый берег самого Реймонда. Он не стал вилять. Он честно признался, что понятия не имеет, как это могло произойти. И то, что он только в пятницу сообразил, что проспал весь четверг, и так и не смог вспомнить, как и на чем его доставили на берег Сеннвиля, тоже впечатляло.
Френч был убежден, что в заранее сочиненной истории не были бы оставлены такие несовпадения и пробелы.
Если бы Реймонд решил все наврать, то наверняка придумал бы хоть приблизительное объяснение. Несмотря на то, что на самом деле был в полном беспамятстве из-за чьего-то угощения. Да-да, конечно, он попытался бы что-то придумать, как-то вывернуться, ведь это самая важная часть показаний.
Обдумав все "за", Френч стал обдумывать вариант со всеми возможными "против".
С таким же успехом можно было предположить, что все откровения арестованного - лишь убедительная выдумка или, по крайней мере, та их часть, которая наиболее важна для следствия. В тот роковой четверг Реймонд мог запросто прикончить своих дружков, Дипинга и Моксона. Потом он забрал их алмазы и каким-то образом добрался до французского берега, возможно на том самом люгере. Припрятать где-нибудь горстку камешков отнюдь не проблема. Он решил, что вернется за ними позже, когда уляжется весь этот шум, и расследование будет приостановлено.
Френч стал взвешивать, чего все-таки больше, "за" или "против". Он долго был на перепутье, но потом вынужден был признать, что первый вариант выглядит более убедительным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42