Вообще-то у нее и прошлого как такового почти нет: отец ее умер, когда она была совсем маленькой, а мать всю жизнь сражалась за существование и за то, чтобы Розмари вначале поступила, а потом и закончила колледж. Я знаю ее школьных знакомых, это, конечно, не кадры, но...
– Мать жива?
– Да, она живет в Оксфорде – одному Богу известно, что с ней будет, когда она узнает об этом, – добавил Джексон. – Я связался по телефону с одним ее знакомым, но надо будет поехать и рассказать ей обо всем лично. Нет, я не могу поверить, что в прошлом Розмари есть что-то... – он замолчал. – Я сделаю все, что в моих силах, – наконец сказал он, – но если вы считаете, что я могу быть еще чем-то полезен, ради Бога, умоляю, скажите!
– Непременно, – пообещал Роджер. – Возьмите карандаш и бумагу и припомните все, что можете, о ваших взаимоотношениях с миссис Китт, когда вы работали в Лайгейте. Особенно то, что касается этого конкретного дела, – он достал из бумажника копию газетной вырезки, одну из тех, которые нашли в доме миссис Китт. – Над этим работает и Коннолли, но, может быть, вы найдете иной ракурс, о котором он и не подозревает.
Джексон прочитал заметку.
– Сразу не могу вспомнить, – несколько секунд он жевал нижнюю губу, потом медленно продолжил, – не уверен, но, кажется, припоминаю. Рядом с тем местом в Лайгейте произошло подряд несколько несчастных случаев, возник даже неофициальный наблюдательный комитет, который поднял по этому поводу дикий крик. Это было рядом с электростанцией – да, вы, наверное, знаете то место, там два очень неприятных перекрестка. История эта произошла утром, около девяти часов, на глазах у нескольких человек. Этот неофициальный комитет настаивал на том, чтобы водителя осудили. Я даже подумал, что полиция дала им слишком много воли, – похоже, Коннолли опасался, что если обвиняемого оправдают, комитет покажет зубы уже по-настоящему, – Джексон умолк, вспоминая обстоятельства, а потом, уже более уверенно, заговорил: – Да, теперь вспомнил. Жертвой была молодая женщина, беременная, если не ошибаюсь, – точно, беременная, потому-то дело и привлекло внимание. Вы же знаете, какой мечтательной может быть женщина, особенно в таком положении, – а кроме того, еще и очень медлительной. В общем, она вышла из автобуса, обошла его сзади и очутилась как раз на пути "ягуара", двигавшегося в противоположном направлении. Удар был очень сильным, – у нее произошел выкидыш. Я защищал водителя – добавил Джексон поспешно, – мы еще спорили в конторе, надо ли нам это делать – общественное мнение было целиком на стороне пострадавшей. Неофициальный комитет представил обвинению нескольких свидетелей, но и у меня были свидетели защиты. Среди них одна пожилая женщина – забыл ее имя. Спокойная, уверенная в себе. Абсолютно надежный свидетель. Был еще полицейский, он видел все, что произошло. И я отлично помню его – такой степенный, непоколебимый, но, видимо, с великолепной реакцией и очень наблюдательный, такой человек незаменим на перекрестке. Лицо, словно высеченное из куска дерева...
– Вы помните, как его звали? – очень мягко спросил Роджер.
– Да, припоминаю. Аткинсон. За несколько недель до моего отъезда из Лайгейта его перевели то ли в Клапамуэй, толи в Тоттинг. Он... – Джексон вдруг замолчал.
Роджер встал из-за стола. Это был один из тех моментов, когда скрыть волнение невозможно. Сержант Аткинсон! Он-то мог воспроизвести картину в мельчайших деталях. Молодая женщина, "ягуар", визг тормозов и крики, спокойный и уравновешенный полицейский, столь же спокойная и надежная миссис Брей, Джексон, эффективно и умело действующий в пользу подзащитного, и миссис Китт, категорично отрицающая обвинения.
– Этот наблюдательный комитет... – сказал Роджер. – Вы можете вспомнить, кто в него входил?
– Вряд ли, – ответил после некоторого раздумья Джексон. – Я смутно помню, как выглядели их свидетели, но имя могу назвать лишь одно. Вы сможете установить остальных.
– И кто же это?
– Проповедник. Тот самый, который до сих пор сотрясает воздух по поводу дорожных происшествий, – газеты называют его "Проповедник Пит". Это о нем вчера говорила Розмари, несколько недель назад они встречались и...
Он словно споткнулся и откинулся на стуле, судорожно хватая ртом воздух:
– Не мог же он...
– Пожалуй, я встречусь с проповедником Питом, – очень спокойно произнес Роджер. – Вы сейчас очень заняты?
– Уэст, мне действительно надо повидать мать Розмари, – Джексон боролся с желанием отправиться к проповеднику с Роджером. – Конечно же, я ненадолго, – если я поеду прямо сейчас, то буду у нее в половине девятого, а где-то к полночи вернусь домой. Если будут какие-то новости, вы можете позвонить к ней или перехватить меня по дороге. Та информация, что вы хотите от меня получить насчет миссис Китт, – это может подождать до утра?
– Да, но если вы вспомните что-то такое, что покажется вам важным, немедленно звоните в Скотленд-Ярд или мне. По-моему, у вас есть мой домашний телефон, не так ли?
– Да. Куда же я его сунул? – сказал Джексон, роясь в бумажнике. – А, вот он. Уэст... – он тяжело дышал, потом резко отвернулся, чтобы скрыть подступившие слезы, – впрочем, какой смысл умолять вас. Я же знаю, что выделаете все возможное.
* * *
Вскоре после этого он выехал к теще, за ним следовала полицейская машина – все полицейские на дороге в Оксфорд также были предупреждены.
А Роджер позвонил в Лайгейт. Коннолли уже ушел, но инспектор с готовностью пообещал разыскать все материалы по наблюдательному комитету и по делу водителя "ягуара". Хотя сегодня это вряд ли возможно, уже вечер, и секретарь суда, скорее всего, закончил работу.
– Прошу вас, сделайте это немедленно, – сказал Роджер, – это может быть очень важно. А что сейчас слышно об этом наблюдательном комитете?
– О, он распался сразу же после того дела, – ответил инспектор. – Единственным отголоском остался "островок безопасности", который сделали рядом с тем местом. Это уже кое-что, скажу я вам. Я тогда только пришел на службу и знаю об этом деле только по разговорам. Но имена найду. С адресами. Заправлял всем проповедник Пит – он и председатель комитета, и секретарь, да и все остальные должности, по-моему, тоже занимал он один.
– Спасибо, – сказал Роджер. – Я поговорю с ним.
* * *
За этот день Роджер собрал массу информации о проповеднике Пите, или преподобном Питере Уэйте.
Питер Уэйт был еще молод, не более тридцати пяти лет. Был он священником небольшой секты нонконформистов – титул "преподобный" был скорее почетным, нежели результатом упорной религиозной деятельности. Имя Уэйт досталось ему по иронии судьбы: история его жизни представляла собой череду каких-то взрывов и протуберанцев – преподобный Пит был нетерпелив и не мог ждать результатов своего труда. Все высказывались о нем примерно одинаково. Приятная внешность, хорошая литературная речь, искренний человек, много времени уделяющий всевозможным общественным комитетам; кроме того, еще и лидер ассоциации бойскаутов. Репутацией он пользовался самой благополучной и мог бы иметь невероятную популярность, если б не одна слабость: его фанатизм по отношению к дорожным происшествиям:
"Водитель, сбивший пешехода, – не уставал повторять он, – это убийца, а к убийцам надо применять соответствующие меры".
Церковь нонконформистов имела всего два прихода – один в Лайгейте, другой в Тоттинге. Он был священником в Тоттинге уже три года и жил в одном из больших домов неподалеку от поля. Подобно большинству домов в том районе, дом проповедника тоже был многоквартирным. Часть своей квартиры он использовал как штаб кампании по борьбе с дорожно-транспортными происшествиями – оттуда он распространял буклеты и плакаты и, видимо, писал свои письма. Кстати, он послал письмо и Розмари Джексон, а вскоре после этого ей позвонил. Совпадение?
* * *
Домой Роджер попал уже после семи вечера. Настроение у него было отвратительное: пришло сообщение из больницы, что у Четуорта нет практически никаких шансов. Роджер всегда понимал, сколь велика роль Четуорта в жизни Департамента уголовного розыска, но лишь сейчас осознал, что значит для всех этот человек, – не было ни одного полицейского, который не расстроился и не горевал бы о помощнике комиссара.
Роджер позвонил в Тоттинг и сообщил, что выезжает. На углу – том самом, где был убит Аткинсон, – он встретился с Дэвисом. Дэвис был не один, с сержантом, но тому явно не хотелось влезать в эту историю, и всю инициативу он передал Дэвису.
– Я предпринял две попытки, сэр, но не смог найти связи между сержантом Аткинсоном и проповедником... я хотел сказать, мистером Уэйтом, сэр. Миссис Аткинсон помнит его по Лайгейту. Сержант Аткинсон очень тогда на него злился, но это все.
– Понятно. А как чувствует себя миссис Аткинсон?
– К ней приехала сестра из Манчестера, я думаю, сейчас ей будет легче. Я буду в курсе.
– И меня, пожалуйста, информируйте, – сказал Роджер. – Вы не знаете, Уэйт сейчас дома?
– Он вернулся в полдень, сэр, – вставил сержант, – и наши люди не видели, чтобы он выходил.
– Вход в доме один?
– Да, сэр. Правда, ворот двое, но все они выходят на дорогу.
– Хорошо, спасибо. Я не думаю, что возникнут какие-то проблемы, мне надо просто с ним поговорить, но я хочу, чтобы в случае необходимости у меня был под рукой еще один человек. Дэвис сейчас на дежурстве или свободен?
– Он в вашем распоряжении, сэр, – сказал сержант.
– Отлично. Пойдемте, Дэвис, – и дни направились к подъезду.
К дому вела дорожка, окаймленная низкорослыми деревьями и кустарником, стены были увиты плющом. В подъезде горел свет – это было хорошо видно через веерообразное окно над входной дверью; остальные окна в доме были темными. На пороге Дэвис достал фонарик и посветил на табличку со списком жильцов и кнопками звонков:
"Квартира № 6: мистер Питер Уэйт, штаб-квартира кампании по борьбе с убийцами на дорогах".
Роджер нажал кнопку, через секунду послышался резкий щелчок, и дверь открылась.
– Никакой осторожности, – скептически заметил Дэвис. – Открывает дверь, даже не узнав, кто пришел. Хотя, может быть, он кого-то ждет? Мне остаться на лестнице, сэр?
– Да. Лучше на верхней площадке.
– Слушаюсь, сэр.
Лестница освещалась отвратительно, на дверях красовались ободранные плакаты и лозунги, штукатурка отваливалась кусками, под линолеумом жалобно скрипели доски. Две квартиры на первом этаже, две – на втором, еще две – на третьем, последнем. Из-за дверей не доносилось ни звука, и в целом впечатление было довольно жутковатым.
– Здесь, сэр, – сказал Дэвис и высветил фонариком табличку с цифрой "6". – Я спрячусь, чтобы он меня не заметил.
– Хорошо.
Да, из Дэвиса, пожалуй, получится отличный детектив.
Роджер нажал кнопку, и в квартире громко зазвонил звонок. Через некоторое время послышались шаги, потом щелчок – кто-то включил свет в прихожей. В следующее мгновение дверь широко распахнулась, и на пороге появился мужчина с копной светлых волос. Глаза его округлились, рот чуть приоткрылся, словно от удивления.
– Добрый вечер, – вежливо произнес Роджер. – Мистер Уэйт?
– Я... Нуда, это я, – сказал проповедник Пит, – мистер Уэйт это я, да, – он казался удивленным, может быть, даже расстроенным. – Чем могу быть полезен? Если вы пришли на собрание, то, боюсь, вы ошиблись – оно состоится завтра. Но если вам нужны плакаты или буклеты...
Он замолчал, по лицу его было видно, что на самом деле он и не думал, что посетитель пришел за плакатами.
– Я бы хотел поговорить с вами, – сказал Роджер и достал удостоверение.
Раскрыв его, он наблюдал за проповедником, который рассматривал документ.
Преподобный Питер Уэйт оказался более хрупким, чем можно было предположить по газетным фотографиям. Выглядел он довольно молодо, бросались в глаза пухлые яркие губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Мать жива?
– Да, она живет в Оксфорде – одному Богу известно, что с ней будет, когда она узнает об этом, – добавил Джексон. – Я связался по телефону с одним ее знакомым, но надо будет поехать и рассказать ей обо всем лично. Нет, я не могу поверить, что в прошлом Розмари есть что-то... – он замолчал. – Я сделаю все, что в моих силах, – наконец сказал он, – но если вы считаете, что я могу быть еще чем-то полезен, ради Бога, умоляю, скажите!
– Непременно, – пообещал Роджер. – Возьмите карандаш и бумагу и припомните все, что можете, о ваших взаимоотношениях с миссис Китт, когда вы работали в Лайгейте. Особенно то, что касается этого конкретного дела, – он достал из бумажника копию газетной вырезки, одну из тех, которые нашли в доме миссис Китт. – Над этим работает и Коннолли, но, может быть, вы найдете иной ракурс, о котором он и не подозревает.
Джексон прочитал заметку.
– Сразу не могу вспомнить, – несколько секунд он жевал нижнюю губу, потом медленно продолжил, – не уверен, но, кажется, припоминаю. Рядом с тем местом в Лайгейте произошло подряд несколько несчастных случаев, возник даже неофициальный наблюдательный комитет, который поднял по этому поводу дикий крик. Это было рядом с электростанцией – да, вы, наверное, знаете то место, там два очень неприятных перекрестка. История эта произошла утром, около девяти часов, на глазах у нескольких человек. Этот неофициальный комитет настаивал на том, чтобы водителя осудили. Я даже подумал, что полиция дала им слишком много воли, – похоже, Коннолли опасался, что если обвиняемого оправдают, комитет покажет зубы уже по-настоящему, – Джексон умолк, вспоминая обстоятельства, а потом, уже более уверенно, заговорил: – Да, теперь вспомнил. Жертвой была молодая женщина, беременная, если не ошибаюсь, – точно, беременная, потому-то дело и привлекло внимание. Вы же знаете, какой мечтательной может быть женщина, особенно в таком положении, – а кроме того, еще и очень медлительной. В общем, она вышла из автобуса, обошла его сзади и очутилась как раз на пути "ягуара", двигавшегося в противоположном направлении. Удар был очень сильным, – у нее произошел выкидыш. Я защищал водителя – добавил Джексон поспешно, – мы еще спорили в конторе, надо ли нам это делать – общественное мнение было целиком на стороне пострадавшей. Неофициальный комитет представил обвинению нескольких свидетелей, но и у меня были свидетели защиты. Среди них одна пожилая женщина – забыл ее имя. Спокойная, уверенная в себе. Абсолютно надежный свидетель. Был еще полицейский, он видел все, что произошло. И я отлично помню его – такой степенный, непоколебимый, но, видимо, с великолепной реакцией и очень наблюдательный, такой человек незаменим на перекрестке. Лицо, словно высеченное из куска дерева...
– Вы помните, как его звали? – очень мягко спросил Роджер.
– Да, припоминаю. Аткинсон. За несколько недель до моего отъезда из Лайгейта его перевели то ли в Клапамуэй, толи в Тоттинг. Он... – Джексон вдруг замолчал.
Роджер встал из-за стола. Это был один из тех моментов, когда скрыть волнение невозможно. Сержант Аткинсон! Он-то мог воспроизвести картину в мельчайших деталях. Молодая женщина, "ягуар", визг тормозов и крики, спокойный и уравновешенный полицейский, столь же спокойная и надежная миссис Брей, Джексон, эффективно и умело действующий в пользу подзащитного, и миссис Китт, категорично отрицающая обвинения.
– Этот наблюдательный комитет... – сказал Роджер. – Вы можете вспомнить, кто в него входил?
– Вряд ли, – ответил после некоторого раздумья Джексон. – Я смутно помню, как выглядели их свидетели, но имя могу назвать лишь одно. Вы сможете установить остальных.
– И кто же это?
– Проповедник. Тот самый, который до сих пор сотрясает воздух по поводу дорожных происшествий, – газеты называют его "Проповедник Пит". Это о нем вчера говорила Розмари, несколько недель назад они встречались и...
Он словно споткнулся и откинулся на стуле, судорожно хватая ртом воздух:
– Не мог же он...
– Пожалуй, я встречусь с проповедником Питом, – очень спокойно произнес Роджер. – Вы сейчас очень заняты?
– Уэст, мне действительно надо повидать мать Розмари, – Джексон боролся с желанием отправиться к проповеднику с Роджером. – Конечно же, я ненадолго, – если я поеду прямо сейчас, то буду у нее в половине девятого, а где-то к полночи вернусь домой. Если будут какие-то новости, вы можете позвонить к ней или перехватить меня по дороге. Та информация, что вы хотите от меня получить насчет миссис Китт, – это может подождать до утра?
– Да, но если вы вспомните что-то такое, что покажется вам важным, немедленно звоните в Скотленд-Ярд или мне. По-моему, у вас есть мой домашний телефон, не так ли?
– Да. Куда же я его сунул? – сказал Джексон, роясь в бумажнике. – А, вот он. Уэст... – он тяжело дышал, потом резко отвернулся, чтобы скрыть подступившие слезы, – впрочем, какой смысл умолять вас. Я же знаю, что выделаете все возможное.
* * *
Вскоре после этого он выехал к теще, за ним следовала полицейская машина – все полицейские на дороге в Оксфорд также были предупреждены.
А Роджер позвонил в Лайгейт. Коннолли уже ушел, но инспектор с готовностью пообещал разыскать все материалы по наблюдательному комитету и по делу водителя "ягуара". Хотя сегодня это вряд ли возможно, уже вечер, и секретарь суда, скорее всего, закончил работу.
– Прошу вас, сделайте это немедленно, – сказал Роджер, – это может быть очень важно. А что сейчас слышно об этом наблюдательном комитете?
– О, он распался сразу же после того дела, – ответил инспектор. – Единственным отголоском остался "островок безопасности", который сделали рядом с тем местом. Это уже кое-что, скажу я вам. Я тогда только пришел на службу и знаю об этом деле только по разговорам. Но имена найду. С адресами. Заправлял всем проповедник Пит – он и председатель комитета, и секретарь, да и все остальные должности, по-моему, тоже занимал он один.
– Спасибо, – сказал Роджер. – Я поговорю с ним.
* * *
За этот день Роджер собрал массу информации о проповеднике Пите, или преподобном Питере Уэйте.
Питер Уэйт был еще молод, не более тридцати пяти лет. Был он священником небольшой секты нонконформистов – титул "преподобный" был скорее почетным, нежели результатом упорной религиозной деятельности. Имя Уэйт досталось ему по иронии судьбы: история его жизни представляла собой череду каких-то взрывов и протуберанцев – преподобный Пит был нетерпелив и не мог ждать результатов своего труда. Все высказывались о нем примерно одинаково. Приятная внешность, хорошая литературная речь, искренний человек, много времени уделяющий всевозможным общественным комитетам; кроме того, еще и лидер ассоциации бойскаутов. Репутацией он пользовался самой благополучной и мог бы иметь невероятную популярность, если б не одна слабость: его фанатизм по отношению к дорожным происшествиям:
"Водитель, сбивший пешехода, – не уставал повторять он, – это убийца, а к убийцам надо применять соответствующие меры".
Церковь нонконформистов имела всего два прихода – один в Лайгейте, другой в Тоттинге. Он был священником в Тоттинге уже три года и жил в одном из больших домов неподалеку от поля. Подобно большинству домов в том районе, дом проповедника тоже был многоквартирным. Часть своей квартиры он использовал как штаб кампании по борьбе с дорожно-транспортными происшествиями – оттуда он распространял буклеты и плакаты и, видимо, писал свои письма. Кстати, он послал письмо и Розмари Джексон, а вскоре после этого ей позвонил. Совпадение?
* * *
Домой Роджер попал уже после семи вечера. Настроение у него было отвратительное: пришло сообщение из больницы, что у Четуорта нет практически никаких шансов. Роджер всегда понимал, сколь велика роль Четуорта в жизни Департамента уголовного розыска, но лишь сейчас осознал, что значит для всех этот человек, – не было ни одного полицейского, который не расстроился и не горевал бы о помощнике комиссара.
Роджер позвонил в Тоттинг и сообщил, что выезжает. На углу – том самом, где был убит Аткинсон, – он встретился с Дэвисом. Дэвис был не один, с сержантом, но тому явно не хотелось влезать в эту историю, и всю инициативу он передал Дэвису.
– Я предпринял две попытки, сэр, но не смог найти связи между сержантом Аткинсоном и проповедником... я хотел сказать, мистером Уэйтом, сэр. Миссис Аткинсон помнит его по Лайгейту. Сержант Аткинсон очень тогда на него злился, но это все.
– Понятно. А как чувствует себя миссис Аткинсон?
– К ней приехала сестра из Манчестера, я думаю, сейчас ей будет легче. Я буду в курсе.
– И меня, пожалуйста, информируйте, – сказал Роджер. – Вы не знаете, Уэйт сейчас дома?
– Он вернулся в полдень, сэр, – вставил сержант, – и наши люди не видели, чтобы он выходил.
– Вход в доме один?
– Да, сэр. Правда, ворот двое, но все они выходят на дорогу.
– Хорошо, спасибо. Я не думаю, что возникнут какие-то проблемы, мне надо просто с ним поговорить, но я хочу, чтобы в случае необходимости у меня был под рукой еще один человек. Дэвис сейчас на дежурстве или свободен?
– Он в вашем распоряжении, сэр, – сказал сержант.
– Отлично. Пойдемте, Дэвис, – и дни направились к подъезду.
К дому вела дорожка, окаймленная низкорослыми деревьями и кустарником, стены были увиты плющом. В подъезде горел свет – это было хорошо видно через веерообразное окно над входной дверью; остальные окна в доме были темными. На пороге Дэвис достал фонарик и посветил на табличку со списком жильцов и кнопками звонков:
"Квартира № 6: мистер Питер Уэйт, штаб-квартира кампании по борьбе с убийцами на дорогах".
Роджер нажал кнопку, через секунду послышался резкий щелчок, и дверь открылась.
– Никакой осторожности, – скептически заметил Дэвис. – Открывает дверь, даже не узнав, кто пришел. Хотя, может быть, он кого-то ждет? Мне остаться на лестнице, сэр?
– Да. Лучше на верхней площадке.
– Слушаюсь, сэр.
Лестница освещалась отвратительно, на дверях красовались ободранные плакаты и лозунги, штукатурка отваливалась кусками, под линолеумом жалобно скрипели доски. Две квартиры на первом этаже, две – на втором, еще две – на третьем, последнем. Из-за дверей не доносилось ни звука, и в целом впечатление было довольно жутковатым.
– Здесь, сэр, – сказал Дэвис и высветил фонариком табличку с цифрой "6". – Я спрячусь, чтобы он меня не заметил.
– Хорошо.
Да, из Дэвиса, пожалуй, получится отличный детектив.
Роджер нажал кнопку, и в квартире громко зазвонил звонок. Через некоторое время послышались шаги, потом щелчок – кто-то включил свет в прихожей. В следующее мгновение дверь широко распахнулась, и на пороге появился мужчина с копной светлых волос. Глаза его округлились, рот чуть приоткрылся, словно от удивления.
– Добрый вечер, – вежливо произнес Роджер. – Мистер Уэйт?
– Я... Нуда, это я, – сказал проповедник Пит, – мистер Уэйт это я, да, – он казался удивленным, может быть, даже расстроенным. – Чем могу быть полезен? Если вы пришли на собрание, то, боюсь, вы ошиблись – оно состоится завтра. Но если вам нужны плакаты или буклеты...
Он замолчал, по лицу его было видно, что на самом деле он и не думал, что посетитель пришел за плакатами.
– Я бы хотел поговорить с вами, – сказал Роджер и достал удостоверение.
Раскрыв его, он наблюдал за проповедником, который рассматривал документ.
Преподобный Питер Уэйт оказался более хрупким, чем можно было предположить по газетным фотографиям. Выглядел он довольно молодо, бросались в глаза пухлые яркие губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30