— Да, — почему-то зевнув, ответил Риган.
— И он, как по всему выходит, убийца Тифтуса?
— Вероятно. Эбнер пляшет и поет от восторга.
—А вы?
— А я — нет. Но это теперь не имеет никакого значения, потому что расследование прекращено.
— А ведь вы, мистер Риган, все хотите задать мне какие-то вопросы. Давайте, я попробую ответить...
— Зачем тебе это, тем более — сейчас?
— Я предпочел бы объясняться все-таки в вами, нежели с местными полицейскими.
Риган хмуро поглядел на него и поправил очки.
— Не исключено, что сейчас ты вполне искренен... Непонятно только, отчего ты так поздно вспомнил о Чамберсе. У тебя что, провалы в памяти?
Паркер не удержался и улыбнулся:
— Да я сначала решил, что он ни при чем, потом, когда убийцу все не находили, стал исподволь его подозревать; у него и судимость, по слухам, уже была... Вам говорить не стал, вы бы сразу все следствие, как одеяло, перетянули на этого Чамберса, — а если он не виновен? А виновен — какой мне резон покрывать его? Он арестован хоть?
— Нет. Его нет здесь, — покачал головой Риган.
— Ну, это его коронный номер — убить и скрыться... Он предпочитал самолеты...
— Да, все как-то утряслось, распределилось по ячейкам, жаль только, что слишком поздно... Знаешь, как в калейдоскопе — потрясешь горстку стекляшек, глянешь в картонную трубку — а они выстроились в стройный узор. Все зависит от системы зеркал... Между тобой, Рондой Сэмуэльс и Эбнером тоже ведь имеется пока необъяснимая для меня связь...
— Что касается Ронды Сэмуэльс, я познакомился с кей уже после убийства Тифтуса...
— Охотно верю... А что вас связывает — не понимаю. — Ригану надоело стоять на одном месте, он принялся разгуливать по комнате, как по музею, время от времени наклоняя голову набок и рассматривая антикварную мебель. — Да, центральная фигура — Шардин. Умирает старик, на похороны съезжаются трое: два уголовника, третий бизнесмен, он летел из Майами... Один уголовник зачем-то именно здесь прикончил другого, а импозантный бизнесмен почему-то стал закадычнейшим дружком начальника полиции и нежным советчиком скорбной загорелой леди... Странно, странно, господа присяжные заседатели...
Да-с. Загорелая леди то признает в нем убийцу, то уверяет, что она, ах, извините, ошиблась; а то вдруг вспоминает о неком призрачном злодее Чамберсе, а о нем-то уже немного раньше вспомнил и бизнесмен. Странно все, не так ли. Виллис? Я до нынешнего утра слыхом не слыхивал ни о каком Чамберсе, а теперь, кажется, даже птицы на ветках четко произносят: “Чамберс, Чамберс...”
Паркер вновь не мог удержаться от улыбки:
— Янгер вчера узнал о Чамберсе... А дама что?
— Ну да, ты ведь не знаешь, тебя не было на погребении... Она именно сегодня утром вдруг вспомнила, как Тифтус называл того, кто его избил. Это был, разумеется, Чамберс...
— Тифтус и мне это говорил, — подтвердил Паркер. Риган поглядел на Паркера и внезапно заскучал. Он вновь заходил по гостиной.
— От чего, интересно, умер Джо Шардин?
— От сердечного приступа.
— Эту версию передо мной уже проиграли, это я слышал... Ну ладно. Все, Виллис. Меня интересовало, отчего ты раньше ни звука не проронил о Чамберсе... Ты дал мне ответ.
— Я сказал вам правду...
Риган, пожав плечами, повернулся к выходу, небрежно бросив:
— Не сомневаюсь... В конце концов у меня об этой истории голова болеть не должна. Легендарного Чамберса арестуют, а что всплывет на суде — кто его знает. Мне любопытна концовка этой истории.
— Мне тоже, — вежливо вставил Паркер. Риган сказал уже в прихожей, стоя лицом к солнечному свету и затылком к Паркеру:
— С тобой было любопытно познакомиться. Виллис... — Ответ на эту стереотипную фразу, произносимую столь часто и по самым разным поводам, — не предусматривался. Паркер отворил дверь. Риган повернул на пороге коротковолосую голову.
— Ты, видимо, скоро покинешь Сагамор?
— Не исключено...
— Ну — тогда до свидания, Чарльз Виллис.
— До свидания.
Глава 5
Ровно в три часа явился Янгер. Паркер не стал дожидаться, пока он вылезет, качая брюхом, из “форда”, пока дойдет до крыльца и позвонит... едва завидя машину, он, взяв чемодан, легко сбежал с крыльца.
У поворота дорожки он через плечо посмотрел на дом старика: на окнах были всюду опущены шторы, словно веками прикрыты глаза.
Он открыл дверцу “форда”, и Янгер с тревогой спросил:
— А зачем взял чемодан?
— Может, придется там ночевать... Пока доедем... А темнеет рано...
— Мог бы мне позвонить, я бы тоже взял, — обидчиво сказал Янгер.
В планах Паркера такое предусмотрено не было.
— Да какая разница? Что будет нужно — позаимствуешь у меня... Он положил на заднее сиденье свой чемодан, устроился рядом с Янгером, захлопнул дверцу и, стараясь не глядеть на осиротевший дом, произнес:
— Ну, поехали отсюда...
— Сей момент, только мотор заведу. Паркер насмешливо указал на “плимут”, будто вросший в землю на изгибе дороги.
— Заодно хоть разбудим твоего часового...
— Что-что?
— В дневное время он, обыкновенно, отсыпается: видно, где-то промышляет ночами... Янгер свирепо спросил:
— И давно ты его просчитал?
— Да как только он встал тут.
— Гад полосатый! — кулаком саданул по рулю Янгер. Он, все так же свирепо, завел “форд”, развернул машину, и они оставили позади и стариковский дом, и злополучный “плимут”.
— Что ж ты не смылся, узнав про слежку, тем паче, что этот сурок без просыпу спит?
— Деньги, — кратко напомнил Паркер.
Ответ вполне удовлетворил капитана. Он повернул к Паркеру голову в своей неизменной ковбойской шляпе. Пахло от него лошадью, которая курит сигары. Он как-то очень фривольно улыбнулся:
— Да, деньжонки теперь тебе ой как нужны! С дамами расходы большие...
— Ну да.
— Я это предполагал, — игриво сказал Янгер, которому явно понравилась тема. Но развить он ее не мог. Он стал внимательно следить за дорогой. — Она, твоя дама, так здорово залепила про этого сукина сына Чамберса! Риган буквально отпал. Ты отлично поставил пьесу.
— Так она сыграла нормально?
— Ох, что ты... Одно слово — актриса! Я чуть сам нюни не распустил... Но вот как быть, когда твоего Чамберса поймают?
— Это исключено...
— Ты какой-то чересчур самоуверенный!
— Нет.
Некоторое время они ехали молча. Янгер все выбирал какие-то объезды, что было весьма кстати, — и правильно, что не поехал через центр, нечего чтобы видели их рядом в машине... Хотя сейчас это было уже без разницы.
Когда они выбрались на широченное шоссе, идущее на Омаху, Янгеру явно наскучило молчание.
— Слушай, так ты из Майами?
— Бываю там наездами...
— Я вот тоже так буду. Как только заполучу деньжищи, — уеду на фиг из Сагамора. Куда захочу. В Майами, на Ривьеру, в Акапулько, а? Не хило?
— Города все на одно лицо, — рассеянно заметил Паркер, зная, что говорит впустую. Так оно и вышло.
— Ну, не скажи, — протянул Янгер. — Уж когда в кармане полмиллиона — это извините, подвиньтесь...
— Четверть миллиона, — корректно уточнил Паркер. Сдобное лицо Янгера стало лицом школьника, которого застукали, когда он прогуливал уроки.
Он лукаво и виновато засмеялся — только и всего.
— Ой, конечно, ты прав. Виллис, это я оговорился. Я совсем зарапортовался: хотел сказать “четверть миллиона”, а вышло... Конечно, ты прав...
— Да что ты!
— Поверь мне, клянусь...
— Нет. Поверить я тебе никак не в состоянии. Ты это прекрасно знаешь и, в свою очередь, не доверяешь мне. Как вспомню твои “плимут” и “додж”!..
— А ты, что ль, и “додж” просек?
— Мы вовсе не верим друг другу. Призрак бешеных денег никак не дает нам покоя. Но учти, по-шакальски следя один за другим, — мы не сможем найти ничего. Убийца Тифтуса перебьет нас по одиночке...
— Да я его арестую, наверно, на днях...
— Ах, не в нем дело, не в нем одном дело...
Янгер не отрывал глаза от серебристо-серого полотна шоссе.
— Я понимаю. И ты абсолютно прав, мы должны — кровь из носу! — научиться верить друг другу.
— О том и речь.
— Но как? — Янгер повернул голову, искоса глянул на Паркера и опять обратился к дороге. — Знаешь, Виллис, я тебе открытым текстом скажу: вот пускай ты, хоть положив руку на Библию, скажешь, что солнце взошло, — я непременно выйду на улицу и погляжу сам. На свете нет такой силы, которая велит мне поверить тебе...
— Один путь есть.
— Какой же?
— А я дам тебе в руки козырь, чтобы ты смог достать меня, если я куда-то свильну.
Янгер был ошеломлен. Он пробормотал:
— Не понял...
— Что ж тут не понять... Я составлю такое признание, например: “Я убил Адольфа Тифтуса при таких-то обстоятельствах...” и подпишусь. Это будет твой козырь, можно даже сказать — козырной туз... Можно назвать это — гарантийное письмо... Ты отдаешь это признание в запечатанном конверте своему адвокату, а хочешь — близкому человеку, и предупреждаешь: если что-то случится с тобой, — письмо должно тут же уйти в полицию. И тут уж я получу, как ты выражаешься, “прямой наводкой и по полной схеме...”. Следовательно, я даю тебе в руки гарантию твоей безопасности и не посмею причинить тебе ни малейшего вреда.
Янгер потрясение кивнул.
— Ты смотри, какая шикарная идея... Мне нравится. После этого мы станем друг другу даже как-то ближе.
— Ну конечно.
— Так и сделаем, когда вернемся в Сагамор...
— Да что ты! Давай прямо в Омахе, Эбнер, на квартире Джо. Чем скорее, тем целей оба с тобой будем... Янгер пожал плечами.
— Сделаем, как хочешь... А что же алиби, я ведь тебе его дал?
— Я обязательно упомяну о нем в гарантийном письме. Объясню, например, что все дело с Тифтусом сделалось раньше, но у тебя стояли часы... И я тебе дал неточный временной отсчет.
— Чудненько. Очень богатая, ценная мысль. Мне нравится.
— Но и с тебя причитается такого же плана признание, — увлеченно продолжил Паркер.
Янгер недоверчиво покосился на него.
— И мне тоже надо писать?
— А как же?! Ты что, хочешь односторонних гарантий? Так не бывает.
— И что мне писать? Мол, я убил Тифтуса? Это будет полная глупость.
— Зачем? Напиши, что ты убил Джозефа Шардина. — Янгер дернулся, как от удара, и закричал:
— Ты с ума сошел? Не убивал я его! Ты слышишь. Виллис?
— А я, между прочим, не убивал бедолагу Тифтуса. Дело не в тексте. Мне, согласись, тоже ведь требуется гарантийное письмо от тебя! Я имею на него право, как и ты на мое...
— Какой вздор, ну просто кошмар... И что нужно будет мне писать?
Паркер сказал, пристально глядя на Янгера:
— Ты напишешь вот что: “Я убил Джозефа Шардина. Я вымогал у него деньги. Это стало основной причиной его гибели”. И поставишь подпись. Хотя нет, постой. Сделаешь приписку: “Доктор Рейборн в курсе этого дела”. Он ведь в курсе, не правда ли?
Янгер от гнева сделался клубничного цвета.
— Тварюга, дрянь... Все разболтал тебе...
— Да нет же. Последний раз я видел его, когда он занимался моим лицом...
— Ох, что-то мне все это сильно не по душе. Я не убивал Джо Шардина. Для чего мне возводить на себя напраслину?..
Паркер безмолвствовал.
Янгер был в полной панике, он кусал губы, растерянно косился на своего монументального спутника, несколько раз останавливал машину, выходил из “форда” и стоял, сняв шляпу, подставляя разгоряченное лицо прохладному ветру. Он бормотал еле слышно: “Не нравится мне это, не нравится...”
Паркер безучастно смотрел в окно. Желтые поля проносились за окошком “форда”, и ни одного деревца не было на этой сельскохозяйственной равнине, даже такого искривленного, как та, изломанная ветрами, но все равно живая, милая сердцу яблонька в стариковском саду.
Янгер как-то странно отяжелел. Он держал в своих потных ладонях руль; исходивший от него запах лошади, курящей сигары, становился все крепче. Янгер никак не мог, вдобавок ко всему, смириться с призрачной четвертью миллиона, — он слишком долго мысленно укладывал в карман целый, неподеленный, кусок.
Между тем, на краю равнины уже виднелись белые пригороды Омахи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24