— Или что.
Нахмурившись, девушка обернулась, обежав взглядом комнату позади себя.
— Я как раз обедала...
— Я подожду.
— Квартира в жутком виде.
— Это волнует меня меньше всего на свете.
Она снова подняла на него глаза:
— Ты правда зол на Джорджа?
— Да.
Посомневавшись еще мгновение, она пожала плечами и открыла дверь нараспашку со словами:
— Ладно, давай входи. — Но даже это она произнесла так, будто на нее только что опустили тяжеленный груз.
Паркер прошел в неряшливую гостиную. Приготовленный на скорую руку обед из полуфабрикатов стоял на кофейном столике, напротив — работающий телевизор с приглушенным звуком. Он встал посреди комнаты, а она закрыла дверь за его спиной и, как бы извиняясь, добавила:
— Не люблю домашнюю суету, когда одна. Ты меня понимаешь?
Она явно испытывала неудобства, несмотря на безразличие Паркера, но смущение не подвигло ее ни на какие действия.
— Да, хорошо понимаю, — согласился Паркер.
Она обошла его и уныло взглянула на свой обед.
— Похоже, он совсем остыл. Послушай... Как ты сказал, тебя зовут?
— Том Линч.
— Хай, Том. А я — Джойс Лэнжер. — На секунду ему показалось, что она сейчас протянет руку, чтобы поздороваться.
— Знаю, — ответил он.
— Послушай, — продолжила она, пытаясь выглядеть оживленной, — ты сегодня обедал?
Паркер только что приехал из Александрии, в пути он останавливался только для заправки. Четыре часа назад он пригубил джина с тоником у Лью Персона и все.
— Сегодня нет, — признался он.
— Тогда почему бы тебе не сводить меня перекусить? У нас тут есть одно клевое мексиканское местечко, недалеко, на Семьдесят девятой улице, о'кей?
Сейчас, как никогда, Паркер чувствовал необходимость действовать быстро. Нужные ему люди оказались разбросаны по всему Восточному побережью, большая часть времени уходила на разъезды из одного города в другой. А Ул мог находиться где угодно. И Розенштейн по-прежнему маячил впереди.
Он прекрасно понимал, что Джойс Лэнжер в любой момент упрется и замолчит; упрямый нытик, коллекционирующий обиды и несправедливости, к тому же пассивная по натуре, она, вполне возможно, окажется для него полностью бесполезной, но прежде, чем это выяснить, ему придется поддерживать в ней хорошее настроение.
— О'кей, пошли, — согласился Паркер.
— Дай только я переоденусь. — Она даже немного оживилась и выглядела почти хорошенькой; жалобные черты на ее лице поразгладились, но не исчезли. — Это и секунды не займет.
Паркер предвидел, что ждать придется десять, а то и пятнадцать минут.
— Можешь пока посмотреть телевизор, там сейчас как раз очень клевая передача — «Мост Вераццано Нэрроуз». Сделать погромче?
— Справлюсь.
— Я только сначала разделаюсь с... — Остаток фразы покинул комнату вместе с ней и недоеденным обедом.
Паркер сел так, чтобы видеть экран, но громкость увеличивать не стал. Движения на экране — приспособлений для подъема балок, людей в строительных касках, глядящих вверх и машущих руками, — чуть-чуть отвлекали его, помогая терпению и воле бороться с ожиданием.
Беда заключалась в том, что он слишком мало знал об Уле и его окружении. Ему приходилось шарить по жизни Ула вслепую, не зная, что из этого выйдет. В случае с Розенштейном он добился единственного результата: пустил по следу еще одного волка. С Персоном все могло получиться лучше, тот имел свои счеты с Улом, однако утренние события только спугнули дичь, теперь она будет осторожнее, а Паркер, потеряв столько времени, опять вернулся к началу. Последняя зацепка из жизни Ула — брошенная подружка. К тому же Ул теперь начеку, а Розенштейн рыщет поблизости.
Несомненно и то, что тридцать три тысячи долларов — недостаточная сумма, чтобы Ул мог полностью сменить образ жизни. Очевидно, он не имел намерений захапать тридцать три штуки и свалить с ними в Европу, Канаду или Южную Америку. Не те бабки. Он рассчитывал угрохать всех своих компаньонов по ограблению, а затем вернуться к своей нормальной жизни, имея при себе весь куш, не возбудив ни в ком ни вопросов, ни лишнего интереса. То, что Паркер выжил, спутало ему все карты, но у него не хватит пороху обрубить концы — Денег маловато. Только если Паркер или Розенштейн напугают его достаточно сильно, он с отчаяния, пожалуй, ударится в бега, в надежде начать новую жизнь с тридцатью тремя тысячами начального капитала. Но пока Ул наверняка будет болтаться где-то поблизости, не попадаясь никому на глаза, и ждать, когда все поутихнет и позабудется: Паркер и Розенштейн отчаются его найти и отвлекутся на что-нибудь новое. И все это время Улу придется поддерживать контакты с внешним миром, чтобы следить за тем, что происходит, или для чего-нибудь еще.
Персон тому доказательство. Очевидно, он имел связь с человеком, которому можно позвонить и передать послание для Ула. Вот этот человек и найдет Ула для Паркера. Все, что теперь нужно, — раскопать того человека.
А для этого нужно внедриться в жизнь Ула, войти в контакт со знакомыми ему людьми. А последняя путеводная ниточка к ним — бывшая подружка Ула, ненавидящая его и обиженная на весь мир.
Она вернулась через десять минут и, очевидно, постаралась вовсю. Желтое короткое платье без рукавов с оранжевой оторочкой, оранжевые, в цвет, туфли-лодочки на низком каблуке, маленькая оранжевая сумочка изменили ее облик. Она расчесала волосы, накрасилась и даже налепила ресницы. Плаксивая часть ее существа уже не так бросалась в глаза; нытик в ней стал почти незаметен.
Во всем, кроме голоса.
— Вот, — сообщила она, — я не отняла у тебя много времени, верно? — Нотки недовольства проступали даже сквозь неподдельное оживление.
— Верно, — сказал Паркер.
Она выключила телевизор, и они покинули квартиру, выйдя на Восемьдесят седьмую улицу между Амстердамом и Колумбусом; она повела его в сторону Амстердама, а затем на юг.
Пару раз Паркер пытался завести разговор об Уле, но она неизменно обрубала эти попытки.
— Только не на пустой желудок, — отвечала она и заводила глупейший разговор про погоду: — Ничего себе погодка стоит. Правда? Каждый день меняется. Как тебе вчерашняя буря с дождем? Не слабо, да?
— Да, — отвечал Паркер и думал о том, что прошла уже куча времени, а он до сих пор не сдвинулся с места. Они брали банк в понедельник, и только вчера, в четверг, во время проливного дождя он побывал у Брока. Сегодня пятница. Четыре дня метаний взад и вперед, а Ул с деньгами до сих пор благоденствует.
Ресторан напоминал аквариум — чучела рыб, рыболовные сети, свечи, мерцающие на столиках. Они ели мексиканские блюда и запивали пивом; наконец, после кофе, Паркер приступил к делу:
— Теперь мы поговорим о Джордже Уле.
— У тебя есть спички? Он дал ей прикурить, и она заслонила горящую спичку в его руке своей ладонью.
— М-м, спасибо, — сказала она, улыбнувшись ему сквозь дым и колеблющийся свет свечей. — У тебя сильные руки. И еще ты жутко упертый. Джордж — это единственное, что тебя интересует?
— Только сейчас, — ответил Паркер, подумав, что ему следует поддержать ее игру хотя бы немного. Он не хотел, чтобы она замкнулась.
— Не знаю, какие у тебя претензии к Джорджу, — начала она, глядя в пепельницу, — но у меня их полно.
— Я не стану совать нос в твою личную жизнь, — сообщил Паркер, обрывая заранее долгую грустную историю. — Я просто хочу его найти.
Она взглянула на него и слегка нахмурилась. Кокетничая, она даже хмурилась игриво; свечи и сигаретный дым сделали плаксу в ней совсем незаметной. Только вот голос...
— Я не видела его уже год, — повторила она. — Честно. Даже больше года.
— Ты же неплохо его знала.
— Неужели это было со мной! — Она презрительно скривила губы.
— Так что ты встречалась с людьми, которых он знал, с его друзьями.
— У таких, как Джордж, — заявила она, — не бывает друзей. Только люди, которых он использует.
— Возможно. Но некоторые все же считают себя его друзьями. У каждого из нас есть человек, считающий тебя другом.
Она пожала плечами и стряхнула пепел.
— Полагаю, ты прав.
— И это как раз те, кто может сказать, где его найти. Но я до сих пор не имею понятия, где найти их.
Она коротко взглянула на него, в самой дубине ее глаз притаилось страдание.
— А откуда ты узнал обо мне?
— От женщины по имени Грейс Вайс. Это имя, очевидно, ничего ей не говорило.
— И кто же она такая?
— Жена одного малого, с которым знаком Джордж.
— А как она могла узнать про меня хоть что-нибудь?
— Это мне неизвестно. Нытик начал потихоньку выползать на поверхность.
— Не очень-то приятно сознавать, что какие-то люди судачат про тебя. Люди, о которых я даже не слышала.
— Она сказала только, что ты была знакома с Джорджем. И все. А если ты была с ним знакома, ты должна знать кого-то из его приятелей.
— Допустим.
— Кого же все-таки?
Она уже настроилась порассуждать о том, как несправедливо, когда незнакомые люди говорят о ней, но, хоть и неохотно, решила-таки принять во внимание вопрос Паркера.
— Наша связь продолжалась довольно долго. Но тем не менее мы с Джорджем никогда не были по-настоящему близки.
Он просто использовал меня — так же, как остальных. Он никому не позволял приблизиться к нему.
Позволить ей завести любимую пластинку Паркер не мог и попробовал вернуть ее к теме:
— Но ты все же знала кого-то из его знакомых?
— Ну, был, например, такой Хоуи.
— Хоуи? Ты его фамилию помнишь?
— Что-то итальянское. Дай подумать. Звучало похоже на кофе, этот растворимый, знаешь? Как его, эспрессо. Прогресси — вот его фамилия! Хоуи Прогресси.
— И где он живет?
— А, где-то в Бруклине. У него там гараж. Они с Джорджем чокнулись на этих машинах. Хоуи участвует во всех «скачках всмятку» на Айленде. Знаешь эти штуки?
— Нет. «Скачки всмятку»?
— Куча психов залезают в битые машины, съезжаются вместе и начинают врезаться друг в друга. Считается, что это полный улет, но, если честно, я никогда не видела в этом ничего особенного. Мы с Джорджем ходили туда пару раз, и мне показалось, это было просто погано. Все вокруг орут, воют, улюлюкают, а чокнутые посередине налетают друг на друга. Машина, что остается на ходу до конца, считается победителем. Ну разве не гадость? А еще спрашивают, есть ли в нашей стране извращения. Bay!
— И Хоуи Прогресси гоняет на этих «скачках»?
— Всю дорогу. Он никогда не выигрывает, но ему и не надо, по-моему. Нравится нападать, сталкиваться с другими. Они с Джорджем дружили какое-то время. А сейчас не знаю.
— Но его адреса у тебя нет?
— Где-то в Бруклине. — Она пожала плечами. — Думаю, можно посмотреть в телефонной книге.
— Хорошо. Кто еще?
— Была еще какая-то Барри, с которой они иногда встречались. Я ее никогда не видела. Она перебралась в Вашингтон или куда-то еще.
Вашингтон? Это возле Александрии. Улу хватило бы пары часов, чтобы добраться до Персона. А сколько времени потребовалось Персону, чтобы передумать и позвонить Улу?
— И кто она такая? — спросил Паркер.
— Я не знаю. Слышала только, что такая есть. Ни фамилии, ничего. Помню, как-то Ул с Хоуи болтали про эту Барри и хихикали как сумасшедшие. Потому что у них, видишь ли, был секрет. Они знали Барри, а я нет. Считалось, что это смешно.
— Выходит, Хоуи знает Барри, верно?
— Конечно. Они тогда очень потешались над ней.
— Кто-нибудь еще?
— Был еще полицейский. Я его тоже не видела, но Джордж с ним встречался иногда. У них завелись какие-то общие дела. Но какие — понятия не имею.
— Как его звали?
— Думпке или Друмпке. Дугальд? — Она нахмурилась, потирая лоб указательным пальцем. — Думек! — воскликнула она. — Точно, Думек!
Она произнесла «Думек» по буквам.
— Это фамилия. А имя?
— Имени не знаю. Джордж всегда звал его «Командир Думек». Например: «Мне надо повидаться с Командиром Думском». Постой, я его видела как-то раз. Мы ходили в кино, в «Нью-Йоркер», знаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19