.. Ну, и аккурат в крышу вошел. До земли промяло...
— Само собой, — согласился Ортопед. — Девятый этаж всё таки...
Сосед по фамилии Шепшилович орал так, что, казалось, его должны были услышать не только на его исторической родине, но даже за океаном, где пребывала его многочисленная родня, выславшая Шепшиловичу деньги на приобретение четырехколесного чуда российской технической мысли по имени «Лада». Экс-автовладелец даже дошел до невиданной наглости и обратился с заявлением в ментовку, утверждая, что бросок шкафом имел цель не просто повреждение его имущества, а представлял собой заранее спланированное покушение на убийство.
И это после того, как Садист отсчитал соседу стоимость уничтоженного средства передвижения.
Жадность человеческая безгранична.
Как и глупость...
Шепшилович, будучи по профессии адвокатом, подумал, что помимо тех денег, что он получил без всякой расписки и без свидетелей от огорченного случившейся неурядицей Садиста, он сможет поиметь еще нехилую сумму за прекращение уголовного дела, начатого всего за двести долларов спонсорской помощи дознавателю.
Но Шепшилович жестоко ошибся.
Ортопед, потрясенный до самой глубины своей широкой и загадочной славянской души вероломством соседа-иудея, долго не тянул с местью и перебил ставку адвоката пятикратно превышающей ее суммой. Причем вручил тысячу «зеленых» не пропойце-дознавателю, который был для братка не опаснее сломанной мышеловки, а двум грубым патрульным из местного батальона ППС. Сержанты, одухотворенные денежкой в размере полугодового оклада, самостоятельно разработали и осуществили план наказания корыстолюбивого Шепшиловича. На ближайшем стихийном рынке, располагавшемся во дворике закрытого по причине нерентабельности детского садика, ими был приобретен спичечный коробок, доверху набитый качественной таджикской коноплей, который спустя час был «обнаружен» в кармане остановленного для проверки документов адвоката. Помимо анашишки, Шепшилович явился «счастливым обладателем» двух мелкокалиберных патронов и замызганного паспорта на имя некоего Гарри Гамлетовича Писуняна, до того дня цельный год провалявшегося в ящике стола дежурного по РУВД и никем не востребованного.
Упирающегося и истошно визжащего, а потому — немного побитого, адвоката приволокли в околоток, где он попал в руки тому же дознавателю, что вел «дело» гражданина Ортопеда. Страж порядка Шепшиловича поначалу не признал, от души пометелил его ручкой от швабры, выбивая признание в торговле наркотиками, оружием и поддельными документами, и требуя назвать «подельников», потом всё же вспомнил адвоката и рассыпался в извинениях. Однако дознание не прекратил, ибо сержанты-пэпээсники оказались весьма ушлыми и подкрепили свой рапорт о задержании «наркодилера» подписанным двумя заранее приглашенными понятыми протоколом личного обыска.
Ситуация выходила тупиковая.
Приостановить дознание по Шепшиловичу было нельзя, ибо, в отличие от подавляющего большинства подобных дел, в этом имелись грамотно оформленные бумаги, а информация о задержании была занесена в книгу о регистрации происшествий, и вымарать ее оттуда не представлялось возможным. К тому же, один из сержантов, дабы закрепить успех, дошел до вершин цинизма и стуканул о происшествии в районную прокуратуру. Причем не абы кому, а лично прокурору Андрею Викторовичу Баклушко, которого за три дня до этого знаменательного события ставили на четвереньки в городской прокуратуре за низкий процент раскрываемости преступлений, связанных именно с наркобизнесом.
Баклушко, который в иных случаях совершенно не обращал внимание на исполнение своих служебных обязанностей и занимался решением личных коммерческих проблем, в этот раз «проникся» и строго-настрого приказал забить Шепшиловича в клетку и не выпускать того до тех пор, пока адвокат не осознает всю глубину своего падения и не возжелает написать «чистосердечное» с указанием всех своих «подельников». Коряво подписанная прокурором санкция на задержание подозреваемого легла на стол дознавателю в тот момент, когда страж порядка уже вознамерился отпустить Шепшиловича под подписку о невыезде...
«Наркотически-оружейное» дельце разрешалось потом долго и мучительно.
Пошедший в полную «отказку» адвокат переехал из районного СИЗО в «Кресты», там поссорился с сокамерниками, перебрался в тюремную больничку, дабы подлечить сломанные ребра, заразился гепатитом от соседа по палате, наградил им же половину делегации Европарламента, проверявшую условия содержания заключенных, неадекватно повел себя при психиатрическом освидетельствовании, куда его направили по настоянию следователя, получил диагноз «шубообразная мозаичная шизофрения, отягощенная комплексом конфликта с отцом», и с гордо поднятой головой убыл в стационар под Гатчиной, откуда вышел только через полгода с раздувшейся от многочисленных уколов задницей, затаив злобу как на правоохранительную систему России в целом, так и лично на прокурора Баклушко, которому поклялся страшно отомстить.
Дело же в отношение Олега Левашова, естественно, прекратилось само собой по причине установленного следствием сумасшествия заявителя...
— Думаешь, тигры такие же, блин, голодные, как твой кошак? — нахмурился Кабаныч.
— Если их елками кормили, — хохотнул Ортопед, наслышанный о скандале с бывшим директором зоопарка, списавшим перед Новым Годом несколько десятков тысяч долларов на покупку елей, ушедших, судя по документам, на прокорм змей, тигров и полярных волков, — то да...
Кабаныч погладил ствол своего «РМБ-93», заряженного патронами с резиновыми пулями, и подумал, не стоит ли заменить их на картечь. Но гуманизм пересилил и браток отогнал от себя эту мысль.
К стоявшим полукругом конкретным пацанам осторожно приблизился парламентер от местных милиционеров и почтительно кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Чего тебе? — насупился Садист, оглядев щуплого младшего лейтенанта с вытянутой и явно деформированной щипцами акушера головой.
— Командир взвода Крысюк, — представился правоохранитель и зачем-то снял кепку, явив миру короткую стрижку и два уха.
Одно из ушей было явно больше второго и имело крестообразный шрам в верхней четверти. Разница в размере ушей и шрам объяснялись тем, что в далеком украинском сельском роддоме младенца Крысюка перманентно пьяный фельдшер взвешивал безменом.
— И что? — осведомился Ортопед.
— Ну... — на лице младшего лейтенанта отразилась работа подкорки головного мозга, выразившаяся в пробежавших по лбу складках и подергивании уголка рта. — Это самое... Вы, это, чё делать-то будете?
— А твоё какое дело? — грубо спросил Ортопед и навис над Крысюком.
— Ну, я ж это... за порядком следить должен...
— Тогда чего, блин, к нам пристаешь? — Ортопед засунул руки в карманы потертых джинсов «Wrangler», надеваемых им в особо торжественных случаях типа выезда на рыбалку или как сейчас, на охоту за полосатой живностью. — Мы, блин, ничего не нарушаем, стволы зарегистрированы...
Крысюк оглянулся через правое плечо и посмотрел на Тулипа с Комбижириком, занятых установкой длинной лестницы к ограждающей территорию зоопарка стене.
Миссия переговорщика с группой бритоголовых товарищей младшего лейтенанта тяготила.
Своим правоохранительным сознанием, серьезно ограниченным рамками полученного в Школе Милиции образования, Крысюк понимал, что избавиться от собравшихся у ворот зоопарка братков не представляется возможным.
На ружья у конкретных пацанов явно имелись все необходимые документы, на всякий случай в одном из джипов сидел известнейший питерский адвокат Сулик Абрамович Волосатый, готовый в любой момент прийти на помощь своим гориллоподобным «доверителям», буде какому-нибудь излишне туповатому менту взбредет в буйную головушку начать разгонять «мирное собрание законопослушных граждан», а неподалеку уже устанавливали штативы телекамер прибывшие на место происшествия корреспонденты и операторы нескольких телеканалов, включая местное отделение РТР.
— Это... Может, чем помочь надо? — мучительные раздумья Крысюка трансформировались наконец в законченное предложение.
Ортопед поглядел на пятерых застывших у двух «козлов» пэпээсников и прищурился:
— А чё...
— Не надо, — Кабаныч перебил товарища и отрицательно помотал головой. — От них, блин, проку, как от холодного паяльника... Они ж палить по кошакам начнут. Знаю я их мусорские примочки...
— А вы разве не будете? — удивился младший лейтенант.
— Мы? — хмыкнул Кабаныч, отстегивавший по десятку штук баксов в месяц на содержание нескольких приютов для бездомных животных и как-то раз до полусмерти избивший депутата ЗАКСа, выступившего с проектом об ужесточении правил содержания зверья в Северной столице. — Ты, блин, соображаешь, чё говоришь?
— Да я подумал... — Крысюк потупился.
— Меньше думай, — наставительно рыкнул Циолковский, у которого дома жил привезенный из Африки гепард. — И вообще, иди и не отсвечивай...
— Но нам же надо что-то делать! — в отчаянии взвыл младший лейтенант.
— Ладно, проследи за тем, чтобы никто через стену не полез, когда мы там будем, — милостиво разрешил Кабаныч. — И спасателей встреть, если они, блин, приедут...
— Не приедут, — Крысюк горестно развел руками. — У них оборудования для отлова тигров нету...
— Нету — так нету, — Садист махнул рукой. — Всё, топай, паря, к своим и не мешай...
Младший лейтенант поплелся к УАЗикам.
— Зря ты его прогнал, — заявил Ортопед. — Можно было, блин, пушки отобрать и как живцов запустить... Вон, Циолковский же говорил, что кошки днем плохо вблизи видят. Пока б, блин, одного драли, мы б сзади и навалились...
— И так справимся, — подвел итог хмурый Кабаныч.
* * *
Штукеншнайдер обошел птичью секцию по периметру и обнаружил трубу вентиляции, которая, в принципе, могла послужить для того, чтобы взобраться по ней на крышу и оттуда обозреть окрестности в целях обнаружения полосатых хищников.
Однако смущал диаметр трубы, несколько не подходящий под габариты обоих братков.
— Застрянем на фиг, — Аркадий согласился с приятелем, припомнив происшедший на его глазах случай...
История случилась во времена службной командировки сержанта Клюгенштейна в одну из воинских частей, расположенную в Литве.
Танковый полк, стоящий в одном гарнизоне с тем, куда Глюк со товарищи привезли какое-то электронное оборудование, с завидной регулярностью проводил занятия по подводному вождению. Для этого на танкодроме имелся пруд шириной метров семьдесят. Танки заезжали в него, скрывались под водой и выезжали на другом берегу. В целях эвакуации заглохшего или застрявшего под водой танка на берегу дежурил экипаж из эваковзвода: танковый тягач — тот же Т-72, только без башни, командир эваковзвода — матерый хохол-прапорщик, и механик-водитель тягача — представитель солнечного Узбекистана.
Пока танкисты совершенствовали свою боевую выучку, «спасатели», ввиду отсутствия нештатной ситуации, какое-то время скучали, а потом, следуя известному принципу «солдат спит — служба идет», выбрав подходящее положение, погружались в сон.
В тот день прапор уснул на травке рядом с тягачом, а механик, помучавшись на своем месте за рычагами, обалдел от жары внутри стального корпуса и пошел искать более прохладное место. А на тягаче была закреплена труба для подачи воздуха и эвакуации экипажа, длиной около пяти метров, диаметром примерно в полметра.
Узбек проявил недюжинную солдатскую смекалку — открутил трубу от тягача, скинул на землю, откатил в ямку за тягач, спасаясь от прямых солнечных лучей, и забрался в нее, где и кинулся в объятия Морфея, продуваемый насквозь приятным ветерком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
— Само собой, — согласился Ортопед. — Девятый этаж всё таки...
Сосед по фамилии Шепшилович орал так, что, казалось, его должны были услышать не только на его исторической родине, но даже за океаном, где пребывала его многочисленная родня, выславшая Шепшиловичу деньги на приобретение четырехколесного чуда российской технической мысли по имени «Лада». Экс-автовладелец даже дошел до невиданной наглости и обратился с заявлением в ментовку, утверждая, что бросок шкафом имел цель не просто повреждение его имущества, а представлял собой заранее спланированное покушение на убийство.
И это после того, как Садист отсчитал соседу стоимость уничтоженного средства передвижения.
Жадность человеческая безгранична.
Как и глупость...
Шепшилович, будучи по профессии адвокатом, подумал, что помимо тех денег, что он получил без всякой расписки и без свидетелей от огорченного случившейся неурядицей Садиста, он сможет поиметь еще нехилую сумму за прекращение уголовного дела, начатого всего за двести долларов спонсорской помощи дознавателю.
Но Шепшилович жестоко ошибся.
Ортопед, потрясенный до самой глубины своей широкой и загадочной славянской души вероломством соседа-иудея, долго не тянул с местью и перебил ставку адвоката пятикратно превышающей ее суммой. Причем вручил тысячу «зеленых» не пропойце-дознавателю, который был для братка не опаснее сломанной мышеловки, а двум грубым патрульным из местного батальона ППС. Сержанты, одухотворенные денежкой в размере полугодового оклада, самостоятельно разработали и осуществили план наказания корыстолюбивого Шепшиловича. На ближайшем стихийном рынке, располагавшемся во дворике закрытого по причине нерентабельности детского садика, ими был приобретен спичечный коробок, доверху набитый качественной таджикской коноплей, который спустя час был «обнаружен» в кармане остановленного для проверки документов адвоката. Помимо анашишки, Шепшилович явился «счастливым обладателем» двух мелкокалиберных патронов и замызганного паспорта на имя некоего Гарри Гамлетовича Писуняна, до того дня цельный год провалявшегося в ящике стола дежурного по РУВД и никем не востребованного.
Упирающегося и истошно визжащего, а потому — немного побитого, адвоката приволокли в околоток, где он попал в руки тому же дознавателю, что вел «дело» гражданина Ортопеда. Страж порядка Шепшиловича поначалу не признал, от души пометелил его ручкой от швабры, выбивая признание в торговле наркотиками, оружием и поддельными документами, и требуя назвать «подельников», потом всё же вспомнил адвоката и рассыпался в извинениях. Однако дознание не прекратил, ибо сержанты-пэпээсники оказались весьма ушлыми и подкрепили свой рапорт о задержании «наркодилера» подписанным двумя заранее приглашенными понятыми протоколом личного обыска.
Ситуация выходила тупиковая.
Приостановить дознание по Шепшиловичу было нельзя, ибо, в отличие от подавляющего большинства подобных дел, в этом имелись грамотно оформленные бумаги, а информация о задержании была занесена в книгу о регистрации происшествий, и вымарать ее оттуда не представлялось возможным. К тому же, один из сержантов, дабы закрепить успех, дошел до вершин цинизма и стуканул о происшествии в районную прокуратуру. Причем не абы кому, а лично прокурору Андрею Викторовичу Баклушко, которого за три дня до этого знаменательного события ставили на четвереньки в городской прокуратуре за низкий процент раскрываемости преступлений, связанных именно с наркобизнесом.
Баклушко, который в иных случаях совершенно не обращал внимание на исполнение своих служебных обязанностей и занимался решением личных коммерческих проблем, в этот раз «проникся» и строго-настрого приказал забить Шепшиловича в клетку и не выпускать того до тех пор, пока адвокат не осознает всю глубину своего падения и не возжелает написать «чистосердечное» с указанием всех своих «подельников». Коряво подписанная прокурором санкция на задержание подозреваемого легла на стол дознавателю в тот момент, когда страж порядка уже вознамерился отпустить Шепшиловича под подписку о невыезде...
«Наркотически-оружейное» дельце разрешалось потом долго и мучительно.
Пошедший в полную «отказку» адвокат переехал из районного СИЗО в «Кресты», там поссорился с сокамерниками, перебрался в тюремную больничку, дабы подлечить сломанные ребра, заразился гепатитом от соседа по палате, наградил им же половину делегации Европарламента, проверявшую условия содержания заключенных, неадекватно повел себя при психиатрическом освидетельствовании, куда его направили по настоянию следователя, получил диагноз «шубообразная мозаичная шизофрения, отягощенная комплексом конфликта с отцом», и с гордо поднятой головой убыл в стационар под Гатчиной, откуда вышел только через полгода с раздувшейся от многочисленных уколов задницей, затаив злобу как на правоохранительную систему России в целом, так и лично на прокурора Баклушко, которому поклялся страшно отомстить.
Дело же в отношение Олега Левашова, естественно, прекратилось само собой по причине установленного следствием сумасшествия заявителя...
— Думаешь, тигры такие же, блин, голодные, как твой кошак? — нахмурился Кабаныч.
— Если их елками кормили, — хохотнул Ортопед, наслышанный о скандале с бывшим директором зоопарка, списавшим перед Новым Годом несколько десятков тысяч долларов на покупку елей, ушедших, судя по документам, на прокорм змей, тигров и полярных волков, — то да...
Кабаныч погладил ствол своего «РМБ-93», заряженного патронами с резиновыми пулями, и подумал, не стоит ли заменить их на картечь. Но гуманизм пересилил и браток отогнал от себя эту мысль.
К стоявшим полукругом конкретным пацанам осторожно приблизился парламентер от местных милиционеров и почтительно кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Чего тебе? — насупился Садист, оглядев щуплого младшего лейтенанта с вытянутой и явно деформированной щипцами акушера головой.
— Командир взвода Крысюк, — представился правоохранитель и зачем-то снял кепку, явив миру короткую стрижку и два уха.
Одно из ушей было явно больше второго и имело крестообразный шрам в верхней четверти. Разница в размере ушей и шрам объяснялись тем, что в далеком украинском сельском роддоме младенца Крысюка перманентно пьяный фельдшер взвешивал безменом.
— И что? — осведомился Ортопед.
— Ну... — на лице младшего лейтенанта отразилась работа подкорки головного мозга, выразившаяся в пробежавших по лбу складках и подергивании уголка рта. — Это самое... Вы, это, чё делать-то будете?
— А твоё какое дело? — грубо спросил Ортопед и навис над Крысюком.
— Ну, я ж это... за порядком следить должен...
— Тогда чего, блин, к нам пристаешь? — Ортопед засунул руки в карманы потертых джинсов «Wrangler», надеваемых им в особо торжественных случаях типа выезда на рыбалку или как сейчас, на охоту за полосатой живностью. — Мы, блин, ничего не нарушаем, стволы зарегистрированы...
Крысюк оглянулся через правое плечо и посмотрел на Тулипа с Комбижириком, занятых установкой длинной лестницы к ограждающей территорию зоопарка стене.
Миссия переговорщика с группой бритоголовых товарищей младшего лейтенанта тяготила.
Своим правоохранительным сознанием, серьезно ограниченным рамками полученного в Школе Милиции образования, Крысюк понимал, что избавиться от собравшихся у ворот зоопарка братков не представляется возможным.
На ружья у конкретных пацанов явно имелись все необходимые документы, на всякий случай в одном из джипов сидел известнейший питерский адвокат Сулик Абрамович Волосатый, готовый в любой момент прийти на помощь своим гориллоподобным «доверителям», буде какому-нибудь излишне туповатому менту взбредет в буйную головушку начать разгонять «мирное собрание законопослушных граждан», а неподалеку уже устанавливали штативы телекамер прибывшие на место происшествия корреспонденты и операторы нескольких телеканалов, включая местное отделение РТР.
— Это... Может, чем помочь надо? — мучительные раздумья Крысюка трансформировались наконец в законченное предложение.
Ортопед поглядел на пятерых застывших у двух «козлов» пэпээсников и прищурился:
— А чё...
— Не надо, — Кабаныч перебил товарища и отрицательно помотал головой. — От них, блин, проку, как от холодного паяльника... Они ж палить по кошакам начнут. Знаю я их мусорские примочки...
— А вы разве не будете? — удивился младший лейтенант.
— Мы? — хмыкнул Кабаныч, отстегивавший по десятку штук баксов в месяц на содержание нескольких приютов для бездомных животных и как-то раз до полусмерти избивший депутата ЗАКСа, выступившего с проектом об ужесточении правил содержания зверья в Северной столице. — Ты, блин, соображаешь, чё говоришь?
— Да я подумал... — Крысюк потупился.
— Меньше думай, — наставительно рыкнул Циолковский, у которого дома жил привезенный из Африки гепард. — И вообще, иди и не отсвечивай...
— Но нам же надо что-то делать! — в отчаянии взвыл младший лейтенант.
— Ладно, проследи за тем, чтобы никто через стену не полез, когда мы там будем, — милостиво разрешил Кабаныч. — И спасателей встреть, если они, блин, приедут...
— Не приедут, — Крысюк горестно развел руками. — У них оборудования для отлова тигров нету...
— Нету — так нету, — Садист махнул рукой. — Всё, топай, паря, к своим и не мешай...
Младший лейтенант поплелся к УАЗикам.
— Зря ты его прогнал, — заявил Ортопед. — Можно было, блин, пушки отобрать и как живцов запустить... Вон, Циолковский же говорил, что кошки днем плохо вблизи видят. Пока б, блин, одного драли, мы б сзади и навалились...
— И так справимся, — подвел итог хмурый Кабаныч.
* * *
Штукеншнайдер обошел птичью секцию по периметру и обнаружил трубу вентиляции, которая, в принципе, могла послужить для того, чтобы взобраться по ней на крышу и оттуда обозреть окрестности в целях обнаружения полосатых хищников.
Однако смущал диаметр трубы, несколько не подходящий под габариты обоих братков.
— Застрянем на фиг, — Аркадий согласился с приятелем, припомнив происшедший на его глазах случай...
История случилась во времена службной командировки сержанта Клюгенштейна в одну из воинских частей, расположенную в Литве.
Танковый полк, стоящий в одном гарнизоне с тем, куда Глюк со товарищи привезли какое-то электронное оборудование, с завидной регулярностью проводил занятия по подводному вождению. Для этого на танкодроме имелся пруд шириной метров семьдесят. Танки заезжали в него, скрывались под водой и выезжали на другом берегу. В целях эвакуации заглохшего или застрявшего под водой танка на берегу дежурил экипаж из эваковзвода: танковый тягач — тот же Т-72, только без башни, командир эваковзвода — матерый хохол-прапорщик, и механик-водитель тягача — представитель солнечного Узбекистана.
Пока танкисты совершенствовали свою боевую выучку, «спасатели», ввиду отсутствия нештатной ситуации, какое-то время скучали, а потом, следуя известному принципу «солдат спит — служба идет», выбрав подходящее положение, погружались в сон.
В тот день прапор уснул на травке рядом с тягачом, а механик, помучавшись на своем месте за рычагами, обалдел от жары внутри стального корпуса и пошел искать более прохладное место. А на тягаче была закреплена труба для подачи воздуха и эвакуации экипажа, длиной около пяти метров, диаметром примерно в полметра.
Узбек проявил недюжинную солдатскую смекалку — открутил трубу от тягача, скинул на землю, откатил в ямку за тягач, спасаясь от прямых солнечных лучей, и забрался в нее, где и кинулся в объятия Морфея, продуваемый насквозь приятным ветерком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17