Руки барона были испещрены следами инъекций, ему этот промедол – что слону дробина. Теперь еще отчитывайся за наркотик и доказывай, что не ширялся удовольствия ради и не продавал его на ближайшей толкучке...
Рядом с Томасом вырос Маэстро.
– Что тут у тебя?
– Трехсотый...
Груз триста – раненый.
Маэстро склонился над бароном.
– Может, оно и к лучшему, что не двухсотый... Одни жмуры – замочили по-взрослому...
– Так кровь застоялась, командир. Давно в деле не были.
Прикинув, Маэстро принял решение допросить Ромео, хотя никто не уполномочивал его к этому.
– Эй, орел! Говорить можешь?
Ромео молча смотрел на него выпуклыми глазами, чуть подернутыми предсмертной пленкой.
– Я к тебе обращаюсь. Жить хочешь? Запоешь – через пару минут поедешь в больничку... а нет, так прямо здесь сдохнешь.
Барон судорожно кивнул, сделал глотательное движение. Он не сводил взгляда с лица Маэстро.
Маэстро на миг задумался. Он, собственно говоря, не знал, о чем спрашивать. Поэтому спросил о первом, что по логике происходящего пришло в голову:
– Где деньги?
Вопрос не удивил Ромео. Естественный интерес. Все хотят знать, где деньги.
– Там... – Он слабо мотнул головой. – В гостиной... сейф... за портретом...
Цыган не лгал, он действительно приготовил крупную сумму для расчетов с несчастным Ахметом.
Следующий вопрос вытекал из первого:
– А товар?
– Там же...
– Говори шифр.
Помедлив с секунду, Ромео с видимым трудом назвал комбинацию. Трудно было сказать, с чем больше были связаны его затруднения – не то ранение сказывалось, не то нежелание расставаться с валютой.
– Иди, посмотри, – приказал Маэстро Томасу. Тот было двинулся к гостиной, но Ромео заговорил вновь:
– Там... дипломат. Это... из-за него... я знаю... и вы знаете...
Маэстро не знал ничего, но вида не подал.
– Очень хорошо. Сейчас подгонят транспорт, и ты поедешь. Скажи только, что и откуда. Ты меня понял.
Барон помотал головой:
– Это не мое... Жиганы надыбали... на вокзале... Там... маяк был, я выдрал... остальное на месте... клянусь...
Маэстро лихорадочно соображал. Он чувствовал, что Ромео не должен понять, что он впервые слышит о каком-то дипломате. Как и о деньгах с товаром. И тем более о маяке – когда на сцене появляется подобная техника, излишнее любопытство становится строго наказуемым.
Оно ему нужно? Инициатива карается, да. Но Маэстро, взяв след, уже не умел останавливаться.
– Еще вопрос, – сказал он. – Последний.
Но отвечать было некому.
По телу барона внезапно пробежала долгая судорога, и он обмяк. Теперь Ромео был мертв.
– Стань у двери и никого не пускай, – распорядился Маэстро.
Томас занял пост, а он прошел в гостиную, где не без труда снял со стены огромный портрет самого барона в полный рост.
Очень скоро он недоуменно рассматривал содержимое дипломата: пистолет иностранного производства, с глушителем, наручники, но прежде всего – заурядную амбулаторную карту некоего Сергея Семеновича Остапенко.

Глава четвертая
СЕМЕНА СОМНЕНИЙ

Двумя днями спустя к Маэстро наведался капитан Каретников.
Они не однажды соприкасались при выполнении разного рода заданий, неплохо знали друг друга, хотя крепкая дружба так и не завязалась – обычные уважительные отношения между людьми, делающими одно дело.
Александр Владимирович Каретников возглавлял особое подразделение морского спецназа, именовавшееся «Сиренами». Особенность его группы заключалась, как это обычно бывает с особенностями такого рода, в том, что подразделению зачастую поручались не то что секретные задания, а ставились задачи, нигде и никогда не прописанные на бумаге. У «Сирен» имелся карт-бланш на практически любую деятельность, продиктованную государственными интересами – случалось, что и ведомственными. Приказы зачастую отдавались в устной форме, и группа действовала на свой страх и риск. Каретникову разрешали все. В его послужном списке фигурировали и официальные акции по обезвреживанию террористов, вызволению заложников, обеспечению охраны важных объектов с моря... Но в нем же числились – точнее, не числились, ибо не фиксировались – и другие операции, в том числе за рубежом, и документация на сей счет в лучшем случае существовала в единственном экземпляре, хранившемся под неусыпной охраной и сотней замков.
Каретников работал под бесхитростным псевдонимом Посейдон. Водная стихия, грозный персонаж из начальников над небожественной мелочью. В конторе его иначе никто и не звал, многие не помнили ни его настоящего имени, ни отчества, а большинство и вообще не знало.
Он позвонил Маэстро на трубку и напросился в гости. Тот удивился, но вида не подал и согласился сразу. Такие просьбы случайными не бывают.
И еще он понял, что Каретников наводил о нем справки – знал, что у Маэстро нынче выходной, событие редкое, из ряда вон выходящее. Тот жил один и дома бывал весьма нерегулярно, застать его на отдыхе не удавалось практически никому – за исключением непосредственных подчиненных и непосредственного начальства.
Кроме того, звонок поступил на трубу «ДСП» – второй телефон Маэстро в такие дни держал отключенным. Засекреченный номер был известен лишь ограниченному кругу лиц, куда Каретников не входил, и капитану, понятно, пришлось похлопотать, чтобы заполучить его. Большой проблемы для сотрудников конторы в этом не было, но сам факт поисков говорил о многом. Тем более что на второй телефон звонков не поступало, Маэстро проверил – это означало, что Каретников знает, куда и в каких случаях названивать.
Но Маэстро не насторожился. Сделал стойку, конечно, но больше по привычке не доверять никому. Вообще же Посейдон был ему симпатичен, и опасаться неформального контакта не стоило.
Правда, он все равно принял меры предосторожности. В их службе возможно все, а предают, как известно, всегда свои, а не чужие. Поэтому Маэстро поставил Мадонну в известность о назначенной встрече, хотя и не дал никаких особых указаний.
В восемь вечера в дверь позвонили.
Маэстро пошел открывать, по привычке заткнув за пояс ствол – сзади, прикрыл его спортивной курткой. Посмотрел в глазок, отомкнул замок.
Каретников был один. Высокий, атлетического сложения, коротко стриженный, он дружески улыбнулся и предъявил верительные грамоты – бутылку «Джонни Уокера». Не живой человек – вылитый манекен, накачанный Иван Данко из фильма про боксера Рокки Бальбоа. Только глаза настоящие, и они сводили упомянутое сходство на нет.
– Проходи. – Маэстро посторонился. Они были на «ты». – Солидно подготовился! Сейчас мы тебе отомстим...
Он провел гостя в кухню, где в России, как повелось, решаются все важные вопросы. Стол был уже застелен чистой скатертью. Стояли рюмки, но Маэстро заменил их квадратными стаканами.
– М-м, – промычал он. – Вот чего у меня нет, так это льда. Сразу убьешь или дашь помучаться?
– Льда в нашей жизни хватает, – отмахнулся Посейдон и доверительно пояснил: – только вчера из Арктики...
– Понятно.
Вопросов не последовало, это считалось дурным и даже опасным тоном. Одному Богу было известно, каких дел наворотили «Сирены» в арктических льдах. Не иначе, заряжали тротилом бельков и белых медведей. Хотя для бельков не сезон...
Вслед за стаканами на столе появились огурцы-корнишоны, маринованные помидоры, шпроты, крупно нарубленная вареная колбаса и прочие ингредиенты, без которых, конечно, никакой «Джонни Уокер» не обойдется. При виде этой закуски любого западного гурмана хватил бы кондратий.
Востоком хоть и не пахло, но к делу мужчины перешли не сразу, что отчасти свидетельствовало о том, что восточные традиции укоренились – до некоторой степени – в сознании русского человека. Выпили по первой, потом по второй, не делая разницы в технике между обычной водкой и благородным джентльменским напитком.
Обменивались репликами о том и о сем, шутили, налаживали атмосферу сотрудничества и взаимопонимания. Наконец Маэстро замолчал и выжидающе уставился на гостя.
Посейдон правильно понял его взгляд, похрустел огурцом, занес было бутылку над стаканами, но вдруг отставил.
– После, – сказал он. – У меня к тебе дело, Маэстро.
– Я догадался, – прищурился тот.
– И дело такое, что рассказать я не могу, а расспросить мне очень нужно.
– Знакомая история.
– Да уж, не говори. Одним я из уважения к тебе поделюсь: вчера нашей группе дали задание.
Маэстро поднял брови:
– Вот уж новость так новость. Небывалый случай. Но ты же сказал, что вчера из Арктики...
– Что с того? Из Арктики утром, а задание – днем...
– Ну да. Выкладывай, что с тебя взять. Мы люди подневольные.
Посейдон вертел в пальцах увесистую вилку.
– На днях ты брал одного урода, – произнес он утвердительно, словно вколачивал первый гвоздь – Маэстро искренне надеялся, что не в крышку гроба.
– Брал, – согласился хозяин. – Только не одного. Мы, как ты знаешь, не мелочимся. И не только на днях, мы все время кого-то берем. Правда, в последнее время было много простоев. Ребята заскучали.
Посейдон пропустил его реплику мимо ушей.
– Его звали Ромео. Цыганский барон.
Маэстро согласно кивнул:
– Была такая крыса. Отбегалась.
– Но ведь не сразу, верно?
Хозяин помолчал, раздумывая над ответом.
– Не сразу, – признал он наконец. – Немножко поговорила, а потом сдохла. Откуда узнал?
Посейдон поднял на Маэстро глаза, до сих пор опущенные.
– Мне нужно знать, о чем она поговорила.
Тот откинулся на спинку стула и задумчиво уставился на гостя. Тот, бесспорно, был хорошо осведомлен. В коридоре их было двое – Томас и сам Маэстро. Томас не стал бы распространяться о скоротечном допросе, не поставив его в известность. Но их могли видеть. Кто угодно – как люди барона, где-то укрывшиеся и уцелевшие, так и спецназовцы, приданные в помощь первой боевой группе.
Второе казалось более вероятным. И это означало... да, факт беседы могли отследить. Но подслушать ее – вряд ли. О самой беседе зачем-то поставили в известность Посейдона. Пожалуй что так – Маэстро не очень верилось, что Каретников имел свой интерес и хотел до чего-то докопаться самостоятельно. Хотя и это не исключено – что, в конце концов, он знает о Каретникове? Куда вероятнее, однако, то, что Посейдона специально прислали выведать подробности. К чему такие маневры? Ведь можно было допросить Маэстро и Томаса официально, им нет резона что-то скрывать. Во всяком случае, не было до сих пор. Теперь придется вести себя осмотрительно. Маэстро доверял своей интуиции, а ведь он сразу заподозрил в операции что-то неладное.
Дипломат с медкартой Остапенко Маэстро передал руководству.
Тут скрывать нечего. С какой стати? Да и вообще скрывать нечего, барон ничего другого не сказал...
– Крыса говорила про дипломат, спрятанный в сейфе, – медленно и с расстановкой произнес Маэстро.
Посейдон кивнул:
– Я знаю про дипломат. И про его содержимое тоже.
– Я так понимаю, что это шибко важно. Не ради этого ли дипломата затеяна вся возня?
Каретников разлил виски.
– Послушай, старина. Мы с тобой тертые калачи. Я не стану скрывать, мне известно немного больше, чем тебе. Но я не имею права распространяться об этом. Тебе придется либо поверить мне на слово, либо нет. Мне очень нужно знать, что тебе сказал этот чертов Ромео. Пожалуйста...
Маэстро смотрел на него, не говоря ни слова. Потом выпил, не чокаясь.
Обо всем, что поведал перед смертью Ромео, он доложил по инстанции. И про маяк, и про жигана, промышлявшего на вокзале. Похоже, что ему не поверили. И прислали Каретникова.
Тот угадал его мысли.
– Мне понятно, о чем ты думаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36