А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

– потребовал он ответа.
Я спешно подалась вперед и встала плечом к плечу с Роджером. (Во мне имелись тогда и есть сейчас героические черты, хотя я и пытаюсь контролировать их.) Роджер, казалось, был ошеломлен злостью в голосе Кевина. Когда он заговорил, тон его был примиряющим:
– Я искал вас, чтобы получить разрешение, но не мог найти, хотя вы уже согласились на то, чтобы провести... некоторые исследования.
Кевин секунду помедлил с ответом.
– Да, кажется, это так, – сказал он несколько смущенно. – Что вы ищете? Что вы здесь делаете?
– Мы нашли кое-что интересное, – ответил Роджер. – Я собирался показать вам. Хорошо, что вы зашли. Подойдите и посмотрите.
Когда Кевин подошел к алтарю и присел на корточки, чтобы осмотреть рельеф, он уже успокоился.
– Похоже, что греки, – сказал он заинтересованно. – Одно из приобретений Рудольфа? У него в одной из ванных комнат стоит римский саркофаг.
– Я бы не додумался, – признался Роджер, – поместить это в такое прекрасное место под христианским алтарем.
– Может быть, Рудольф был евреем и считал все остальные религии одинаково еретическими. Это митраизм, не так ли?
– Может быть, – заколебался Роджер.
Мне пришлось попросить разъяснений, так как в моей памяти перепутались полузабытые сведения из когда-то Пройденного курса истории. Бог Митра был первоначально персидским, но поклонение ему распространилось и в Римской империи, стало особенно популярным в легионах. Это была религия мужчин, солдат. Она не была принята среди женщин. Принесение в жертву быка было одним из ритуалов.
Придя к такому выводу, мы приготовились уходить. Роджер спросил Кевина, нужна ли ему фотография резных изображений, и Кевин ответил, что очень хотел бы ее иметь. Роджер побежал за фотоаппаратом, а Кевин посмотрел на меня и нахмурился.
– Это была идея Роджера, – робко сказала я.
– Ты выглядишь по-новому, – заметил Кевин.
– Я? О, это Би состригла мои волосы. Мне было... жарко.
– Ты выглядишь хорошо.
– Спасибо.
Кевин продолжал изучать меня с загадочным выражением лица.
– Я подумал, что лето проходит скучно, мы почти не выезжаем. Не хочешь ли ты поехать куда-нибудь? В кино, например?
Это было абсурдно, как в каком-то старом фильме с Дорис Дэй и кем-то еще того же сорта. Героиня снимает очки, покупает красивую одежду и – о, чудо – героиня видит, что она женщина.
– Здесь есть кинотеатр? – спросила я.
– Возможно, один где-то есть.
– Я не чувствую большой потребности в этом, Кевин, – сказала я. И, слава богу, добавила: – Здесь накопилось столько дел!
– Я рад, что ты так думаешь. Большинство девчонок сидели бы, скучая, все дни.
Я даже не выразила неудовольствия по поводу слова «девчонок».
– «Скучать»? – повторила я задумчиво. – Нет, я не скучаю.
Мы вышли. Кевин случайно коснулся рукой моей талии, и я совсем не испытала неприязни.
II
Тот день запомнился и по другой причине. Я получила письмо от Джо.
Не крошечную надпись на открытке, а настоящее письмо.
Мы обычно не ждали почты. Почтовый ящик находился в конце шоссе, в миле от нас. Когда кто-либо из нас случайно находился в тех краях, то забирал содержимое ящика и затем вываливал его на стол, находящийся в холле. До сих пор я получила вышеупомянутые открытки, пару раздраженных писем от матери, где она спрашивала, почему я не пишу, и несколько циркуляров от друга, который временно снимал мою квартиру.
Письмо от Джо попалось мне на глаза, когда я проходила через холл. Оно лежало сверху пачки и было усеяно зарубежными марками, приклеенными на пути его следования. Секунду я стояла, глядя на него. Возможно, в этот момент великая новость о том, что я превратилась в женщину, телепатически пересекала Атлантический океан. Точнее, не с помощью телепатии, а с помощью ясновидения. Письмо же могло дойти туда только через пять дней. Взяв письмо, я отправилась в свою комнату.
Джо всегда неправильно меня понимал.
«Я не осуждаю тебя за то, что ты делаешь, Энн, это твое дело. Но я считаю, что ты обязана быть честной со мной. Мне никогда не нравилась твоя сумасшедшая идея провести лето с Кевином, но ты уехала, не посоветовавшись со мной. И ничего не написала после той первой записки. Ни письма, ни даже пары строчек. Если твои чувства изменились, скажи об этом. Я, со своей стороны, сделаю то же самое. У меня нет времени выжимать из себя много слов. Время дорого. Я ишачу по десять часов в день».
И так далее. Исписав две страницы о своей работе, большая часть которой была недоступна моему пониманию, он резко закончил: «Ответь немедленно. Люблю, Джо». Слово «люблю» было вставлено, видимо, после завершения письма.
Если бы у него было намерение написать письмо, приводящее получателя в ярость, то он не смог бы решить свою задачу более успешно. Высокомерный, требовательный тон вернул прежнее раздражение, вызванное его молчаливым предположением, что домашняя работа лежит на мне, его скучающим взглядом, сопровождающим мои рассказы о собственной работе, его уверенностью, что я должна прекратить любое дело, когда ему захочется рассказать о своем. Невероятно, но один раз я даже сочла такие мысли забавными.
III
Тем вечером мы поехали в кино: я с Кевином и Би с Роджером. Роджер навязался сам, проигнорировав кашель и неодобрительный взгляд Би. Казалось, что эта идея живо заинтересовала его. Поэтому все мы уселись в ряд в маленьком местном зальчике, между рядами которого было грязно от пролитого лимонада и рассыпанного попкорна, и стали смотреть одну из тех комедий, в которых персонажи чисто случайно оказываются в постелях друг с другом. После этого Роджер предложил поехать куда-нибудь испробовать солодового напитка – кажется, это был один из его ритуалов, – но мы не нашли ни одного открытого заведения и вернулись домой.
Той ночью мне снова снились сны. Мне снилось, что я бегу вниз по бесконечной дороге, по краям которой стоят фигуры с окаменевшими лицами. Бегу, спотыкаясь, с отчаянной скоростью, потому что нечто преследует меня. Я не отваживаюсь оглянуться, чтобы узнать, не догоняет ли оно меня, потому что знаю, что у него страшное лицо. Только, когда я почувствовала на своей шее его горячее дыхание, я увидела впереди Джо и предприняла последний яростный рывок. Но когда я добежала до него, он сделал шаг в сторону, и я падала, падала, падала в темноту... и проснулась с сильно бьющимся сердцем и горьким вкусом во рту.
Ночь была жаркой и влажной. Окна были широко раскрыты. Внешние огни отбрасывали в комнату тусклый свет. Я не знаю, как долго я лежала, постепенно расслабляясь и погружаясь в дремоту, по мере того как ночные кошмары отступали и забывались. Я все еще не спала когда услышала, как открылась и закрылась дверь.
Ночные звуки в этом доме были законным основанием для тревоги. Я села в постели и прислушалась. Ничего не было слышно, но теперь я снова была в тревоге и напряжении. Я знала, что не усну, пока не удостоверюсь, что то, что я слышала, исходило от Би, вышедшей по какой-либо надобности. Открывавшаяся дверь должна была принадлежать ей. Она была единственной, которая запиралась.
Тихо постучавшись в ее дверь, я получила немедленный ответ. Она сидела на мягком сиденье около окна.
– Я разбудила вас? – спросила она. – Я старалась не создавать шума.
– Я проснулась от плохого сна.
– Садитесь и расскажите мне. – Би похлопала по соседнему сиденью.
– Благодарю, я в порядке. Это мое проклятое подсознание не дает мне покоя. – Но я все-таки села. – Почему вы не спите в такой час? Сейчас, должно быть, три часа ночи.
– Я была в старом крыле, – сказала Би тихо. – В коридоре около комнаты Кевина.
– Ради бога, Би! Вы обещали Роджеру...
– Я не обещала. Он требовал, но я не согласилась.
– Где он?
– Внизу. В часовне, я думаю. У него с этим местом связаны какие-то глупые намерения.
– Почему вы не попросили меня пойти с вами, если уж решились идти? Вы не имели права подвергать себя такому риску.
Би задумчиво изучала меня.
– Я поступила неправильно? – Я зажестикулировала и что-то забормотала. Она кивнула: – Я знаю, что это так. Вы пытаетесь сказать это мне. Странно, как трудно пересказать состояние эмоций. Вы забыли, что я единственная, кто ничего не видел. Мне было любопытно. Кроме того, я чувствовала, что мы должны вести наблюдения каждую ночь. Представления могут прекратиться или стать нерегулярными.
– Вы правы, – проговорила я после минутного размышления. – Роджер, кажется, потерял интерес к подруге Кевина, но я обязана за ним следить. Я не такая храбрая, как вы. Я предпочла роль страуса. Если я ничего не вижу, то считаю, что этого нет.
– Кевин не открывал двери сегодня ночью, – сказала Би.
– Может быть, это прекратилось?
– Может быть.
Я знала это выражение лица – ее опущенные ресницы, наполовину скрывающие глаза, слегка напряженные мышцы в углу рта, не выпускающие готовые сорваться слова.
– Вы что-то видели.
– Вы назвали бы это сном. Может быть, я и спала. Было так тихо, и я клевала носом.
– Ну?
Би пожала плечами.
– Обычное привидение, прямо как из романа. Перемещающееся и дрейфующее. Это была Этельфледа, такая, как я ее представляла, – такая же одежда и все прочее. Но когда я моргнула и ущипнула себя, она пропала.
– Бог мой!
– Оно не было страшным. И, конечно, – добавила она тихо, – убедительным. Оно ничего не доказывает.
– Обещайте, что ничего больше не будете предпринимать, не сообщив мне.
– Я не нуждаюсь в вашем скептицизме, Энн, – возразила Би. – Мне нужна ваша поддержка. Если бы она у меня была, чистосердечная и без задней мысли, мне не о чем было бы больше мечтать.
Разве это не то, о чем мечтает любой из нас? Безусловная взаимопомощь, беззаветная вера? Я искала в своем усталом мозгу нужные слова. Я не могла дать ей то, что она просила, но безошибочная интуиция подсказала замену.
– У вас есть моя любовь, – сказала я. – Разве этого не достаточно?
Это был удивительный всплеск эмоций. Мы обнимались, целовались и немного плакали.

Глава 10
I
Как призналась Би, ее эксперимент ничего не доказывал. Он мог быть интерпретирован (и наверняка стал бы интерпретироваться разными сторонами в зависимости от личных убеждений) и как свидетельство, подтверждающее предположение Би о томящемся блуждающем духе, и как соображения Роджера о том, что некоторая субстанция в доме принимает различные формы для каждого из нас в зависимости от индивидуальных пристрастий. В целом я больше придерживалась точки зрения Би, нежели Роджера. Только тяжелое болезненное подсознание могло вызвать то видение, которое я наблюдала.
Дебби появилась снова на следующее утро. Я проснулась поздно и решила прогуляться по саду, чтобы проветрить свои перегруженные в последнее время мозги. Случилось так, что я побрела в сторону теннисного корта и увидела их там. Ее платье имело еще больше оборок, чем прежнее. Оно было розовым, вышитым маленькими красными ягодками земляники. Я почувствовала себя в роли Джейн Эйр, наблюдающей за флиртом блистательной и прекрасной Бланш с мистером Рочестером.
Через некоторое время я незаметно ушла. Я не задавалась вопросом, почему мне было больно видеть их вместе. Может быть, я и не уделяла бы им столько внимания, если бы она не была моей полной противоположностью.
Фигура ее была гибка и округла, моя – плоска и угловата, она была в оборчатом и розовом, я – в неряшливом и рваном, она была женственна, миловидна, наивна, я... стоит ли продолжать?
Я встретила мистера Марсдена, обрывающего розы и проклинающего японских жуков. Я считала их прелестными, этих зеленоватых, радужно переливающихся на солнце насекомых, но, когда он показал мне искалеченные и обглоданные бутоны, я стала разделять его чувства. Теперь это были ужасные насекомые, жадно роящиеся на кустах и не знающие никакой меры. Я подняла кувшин, на дне которого был налит керосин, и начала обирать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41