– Это была хорошая идея, – признал он, покончив с хлебцами.
– Вам следует усвоить: мужчины вымерли бы и их съели бы черви, если бы...
– Это вы о любви? Да уж. Но это только часть моих бед, Энни. Если бы я смог осуществить задуманное и доказать Би, что она ошибалась с самого начала...
– О, прекрасно! Это как раз самый верный путь, чтобы завоевать ее сердце.
– Я не нуждаюсь в ваших язвительных советах, девчонка. Я повидал намного больше вашего.
– И вы имели дело с женщинами многих народов, живущих на трех различных континентах.
Роджер неохотно улыбнулся:
– Я не знал, что вы читаете такие примитивные вещи, как рассказы о Шерлоке Холмсе.
– Мне приходилось читать и более глубокие – Агату Кристи, например. Серьезно, Роджер, вы изменились так сильно...
– Так же, как и вы.
– Я?
– Посмотрите на себя. – Большим и указательным пальцами он привередливым движением поднял за предплечье мою руку, как будто бы коснулся чего-то грязного. – Вы потолстели.
Он был не совсем неправ. Толстой я буду еще не скоро, но предплечье, которое мы оба рассматривали с таким нелепым интересом, не было теперь костлявым, как палка.
– Это не соответствует вашей натуре, – сказал Роджер. – Представьте себе свое лицо, свой ум, всю себя – самодовольную, холеную и ухоженную наподобие тех омерзительных выставочных кошек, у которых нет других забот, кроме как вылеживать бока и очаровывать.
– Вы говорите это с какой-то целью или просто пришло время попрактиковаться в оскорблениях? – спросила я холодно.
– Большинство женщин не считают это оскорблением, – произнес Роджер с издевкой. – Вы не были раньше такой чувствительной. Но, Бог с этим, надо продолжать. Пойдемте в другую комнату.
Би упала бы в обморок при виде столовой. Я сняла грязную рубашку, книгу и тарелку с одного из стульев и села.
– Ну?
Роджер стал рыться в куче бумаг и вытащил две фотографии, которые бросил мне.
– Я сфотографировал это прошлой ночью.
– Вы были в доме прошлой ночью?
– У меня свои методы, Ватсон. И я убью вас, если вы еще что-нибудь скажете. Смотрите на фотографии.
Ему не пришлось объяснять мне, где были сделаны снимки. Я узнала узкий коридор и украшенный резьбой сундук. На обеих фотографиях был также виден светящийся столб, с которым я была знакома слишком хорошо.
Я бросила снимки на стол.
– Вы подделали их, чтобы найти повод для возвращения.
– Вам хотелось бы поверить в это, – сказал Роджер. – Но вам лучше знать, Энни. Ни глупые слащавые опыты Би, ни молитвы Стива не подействовали. Это все еще там.
– Кого это волнует, если оно не проявляет себя?
– Это еще не все, – начал Роджер. – Главное – впереди. Поверните ваши очки сюда.
Документ, который он вручил мне, был настолько завораживающим, что в первый момент я не могла от него оторваться. Его возраст становился ясным при виде крошечных трещин, портящих жесткое тиснение, бывшие, возможно, матерчатым или пергаментным, но не бумажным. Формат был значительных размеров, в фут шириной и около восемнадцати дюймов высотой. По поверхности шла серия миниатюрных рисунков с человеческими фигурами: мужчинами и женщинами, перемежающимися надписями, выполненными от руки. Картинки и надписи соединялись кривыми линиями.
– Это генеалогическое древо, – сказала я.
– Они назвали бы это родословной. Можете ли вы прочесть имена?
– Нет. Это, должно быть, на латыни. Я не могу разобрать ни одного из них. Какие они прелестные! Этот маленький человечек одет в доспехи. А посмотрите на головной убор женщины рядом с ним, он...
Роджер издал выразительный негодующий возглас:
– Прелестные! Будьте внимательны. Надписи не на латыни, но я согласен, что шрифт трудный. Посмотрите сюда. – Его палец уперся в страницу. – «Упомянутая Энн, дочь и наследница лорда Ричарда де Коутехея, вышла замуж за Генри Ловелла». Рисунки, возможно, являются портретами Энн и Генри. Внизу две их дочери и их сын.
– Ловелл… Это одна из фамилий...
– Они владели домом примерно с 1300 года, когда Ричард Ловелл женился на дочери предыдущего владельца, и до 1485 года, когда их потомок был убит в Босворте. Здесь он изображен внизу.
Маленькое, четко нарисованное лицо выглядело грустно, как будто бы он предчувствовал свою судьбу.
– Посмотрите на имена. – Снова палец Роджера уперся в лист. – Энн, Кэтрин, Элизабет, Маргарет. Типичные для тех времен имена известных святых и царствующих монархов. Теперь… – Он потянул пергамент из моей руки.
Я издала возглас протеста:
– Роджер, это может оказаться очень ценным. Вы порвете так. Знает ли Кевин, что вы унесли это?
– Он не знает даже о существовании его. Я нашел это в коробке, запрятанной глубоко в одном из буфетов. Вот, смотрите.
На этот раз лист бумаги, который он сунул мне под нос, был более разборчивым, хотя Роджер переписал его не лучшие образом.
– Это родословная Ромеров, которые приобрели дом в 1485 году. У меня ушла уйма времени, чтобы сложить их вместе из различных документов и книг, но здесь все точно. Снова, заметьте, имена женщин – Элизабет, Мэри, Френсис.
– Почему вы сразу не говорите, куда вы клоните. Это сэкономило бы время.
– А у нас его так мало, – сказал Роджер. Интригующая улыбка искривила его рот. – Хорошо. Теперь я знаю многие предметы, о которых никогда раньше не подозревал, включая латунный орнамент. Данный тип резных металлических изображений на надгробиях начал применяться в конце тринадцатого века и продолжался до начала шестнадцатого. Имя возбудило во мне подозрения с самого начала. Это саксонское имя, и оно не имеет никакого отношения к камню, который по стилю можно отнести к пятнадцатому веку.
– Имя? Какое имя?
– Этельфледа, черт побери, Энн. Сосредоточьтесь на том, что я говорю. Вы видели список женщин, живших в этом доме между тринадцатым и шестнадцатым веками. Никто из них не носил этого имени. Такой личности не существовало.
IV
Может быть, Роджер был прав в том, что мои мозги умными не назовешь и извилины на них сглажены. Содержимое их проржавело, и понадобилось время, чтобы запустить их.
– Тогда призрак Би...
– Не бывает призрака без того, чтобы вначале не существовало тело. Прошлой ночью я еще раз взглянул на латунную пластину. Ошибки в имени быть не могло. Почему Ловеллам понадобилось ставить памятник тому, кто никогда не существовал?
– Отдаленная прародительница, – рискнула я высказать дикое предположение. – Святая или святейшая женщина...
– Возможно, существовала святая Этельфледа, – допустил Роджер. – Календарь святых чрезмерно перегружен, и некоторые из английских святых имеют причудливые имена. Но мы говорим о памятнике погребенному, а не о памятнике святому. От этого не уйти, Энн. Если...
Я отъехала на стуле назад и встала.
– «Если», все время «если». Вы с вашими глупыми теориями!.. Бросьте их, Роджер. И прекратите прокрадываться в дом. В одну из таких прекрасных ночей Кевин поймает вас за этим и прихлопнет.
– Вы собираетесь сказать ему? – спросил Роджер. Его голос был почти лишен заинтересованности.
– Ну...
– Я бы предпочел, чтобы вы не делали этого.
Если бы от меня потребовали, или пригрозили, или даже молили... Но этот бесстрастный, ровный голос дошел до меня.
– Только не делайте этого больше.
– Хмм, – сказал Роджер.
Это был самый твердый отказ от обещания, который можно было придумать.
Нет ничего удивительного, что я была начеку той ночью. Я ловила все ночные звуки, и в конце концов Кевин сказал, наполовину заинтересованно, наполовину раздраженно:
– За чем ты пытаешься следить? Ты похожа на птичку, поднявшую голову и слушающую, не идет ли кошка.
После этого я переключила свое внимание. Я должна была понимать, что Роджер не будет рисковать вскоре после разговора со мной; он не мог быть уверен, что я не донесу на него Кевину.
Он подождал до следующей ночи, прежде чем что-либо предпринять, и это чуть ли не стало последним его предприятием.
V
Этот день был отмечен двумя нелепыми случаями – у нас побывали призраки из нашего прошлого. Призрак Кевина и мой – снова посетили нас.
Первым был звонок от Дебби. Я случайно была в холле, когда зазвонил телефон, и едва не бросила трубку, узнав ее голос. Я сказала, что позову Кевина. Она заявила, что не надо, что все в порядке и что в таком случае поговорит со мной.
Это был зловещий знак, и я приготовилась к маленькой звуковой сцене – упреки, слезы, проклятия. Вместо этого тихий вежливый голос произнес:
– Я уезжаю завтра; я только хотела поблагодарить миссис Джонс за ее гостеприимство и сказать вам всем «до свидания».
– О, очень хорошо, я скажу Би о том, что вы звонили. Я уверена, что она присоединилась бы ко мне, пожелав вам успехов в будущем году и всего, что в таком случае полагается.
– Вы, наверное, скоро вернетесь к преподавательской работе?
Я не ответила сразу и попыталась подсчитать. Как давно я не смотрела на календарь и не читала газет? Учеба начинается в конце августа. Факультет, вероятно, соберется несколькими днями раньше, особенно сошки, подобные мне.
– Я думаю, что так, – ответила я медленно.
– Счастливого учебного года.
– Спасибо. Вы уверены, что не хотите поговорить с Кевином?
– В этом нет необходимости. – В ее смехе был металлический оттенок, как это обычно бывает с голосами по телефону. – Передайте, что я попрощалась, и поблагодарите его.
Повесив трубку, я стояла неподвижно, обдумывая разговор. Я предположила, что здесь проявились хорошее воспитание и хорошие манеры. Девочка была влюблена в Кевина. Я видела, как она следила за ним глазами с глупым выражением лица, что было несомненным признаком сильной увлеченности. Но у нее хватило самообладания, чтобы уйти без борьбы, когда она поняла, что он для нее потерян.
Но самым большим ударом для меня было ее напоминание о том, что время проходит. Я не имела понятия о том, какое сегодня число, но должен был быть конец июля, может быть даже начало августа. Мне нужно было на несколько дней съездить домой, прежде чем начнутся занятия. Я договорилась получить свою квартиру назад к 15 августа, чтобы я могла закончить уборку и размещение в ней до начала академической работы. Еще одна неделя, две от силы.
Эта мысль, подобно тяжелому темному одеялу, опустилась мне на голову. С самого начала я знала, что буду здесь несколько месяцев. Это было райское лето, за одним или двумя исключениями, намного лучше, чем я ожидала и заслуживала. Кевин вернется тоже. Наши отношения будут иметь продолжение. Так почему же настроение у меня было такое, словно умерла моя собака?
Ответ было нетрудно найти. Я боялась потерять Кевина. Мы не брали на себя никаких обязательств. Он будет крутиться среди восхитительных студенток, специализирующихся на английском, и может потерять интерес к маленькой сиротке Энни, даже если она приоденется и сделает стрижку. Поэтому я пошла его разыскивать. Я не собиралась прикалывать его к себе булавкой или выдумать что-либо еще. Я только хотела увидеть его.
Он тоже разыскивал меня; так, по крайней мере, он сказал. Мы пошли на прогулку. Обычно мы завершали ее на полянке, но не всегда. Иногда бывало достаточно побыть вместе, поговорить и соприкоснуться руками.
Пока мы шли по розовому саду, я часто останавливалась, чтобы собрать с цветов японских жуков. В этом году их была уйма. Мистер Марсден едва управлялся с ними с помощью опрыскиваний, чистки и ловушек.
Кевин выбрал для меня розу темно-малинового цвета, переходящего в черный у основания лепестков, и принялся за прекрасную речь, но укололся о шип, и комплименты перешли в проклятия. Я засунула розу за ухо – в моем платье не было петель для пуговиц – и подумала, что только любовь может подарить малиновую розу краснолицей женщине.
– Какое сегодня число? – спросила я.
Кевин принял свой проколотый большой палец от губ и задумался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41