– Будто громадные серые коровы, с выменем, полным молока, – сказала поэтично настроенная Дот. – До чего же красиво!
– Черт бы побрал эту красоту! – буркнул равнодушный к изяществу стиля Питер. – А мне придется буксовать в грязи. Прости, Эллен, терпеть не могу портить другим веселье, но мы, пожалуй, поедем: может, удастся избежать грозы. На востоке, кажется, небо посветлее.
– Мне следовало предупредить вас, – с улыбкой произнес Норман. – Наша местная предсказательница обещала бурю, – и он указал на Эллен, которая, совершенно забыв о своей вчерашней опрометчивости, уставилась на него широко раскрытыми изумленными глазами.
Дот расхохоталась.
– Эллен опять принялась за свои старые штучки? Она всегда предсказывает дождь, Нормам. В нашем климате это лучший способ создать себе репутацию ясновидящей.
– Но я не... – начала было Эллен, но не стала продолжать. Вряд ли стоило объяснять, что на самом деле она имела в виду, когда говорила о буре. – Что за город! – вырвалось у нее. – Тебе уже рассказали об этом, Норман?
– В этой глуши не так уж много предметов для разговора, – сказал Питер со снисходительностью столичного жителя.
– Знал бы ты... – пробормотала Эллен. Поднялись и остальные. Эллен огорчилась отъезду гостей, но вынуждена была признать, что на их месте тоже бы, пожалуй, сбежала. Не успели машины тронуться с места, как на землю упали первые капли дождя.
– Закрой-ка окна, Эллен, – сказал Норман. – А я пока пробегусь по двору: не забыла ли ты чего-нибудь снаружи. Спасибо за дивный обед. Я как раз подумываю отделаться от Марты, так что скоро смогу предложить тебе работу.
– Но разве ты не останешься для...
– Мне лучше отвести машину в гараж. Уилл никогда не простит мне, если с ней что-нибудь случится на скользкой дороге. Не провожай, дорогая: я быстренько гляну и уеду.
Эллен торопливо вошла в дом. Ветер крепчал, и занавески отчаянно трепыхались. Бегая из комнаты в комнату, захлопывая рамы и задергивая шторы, Эллен не переставала с благодарностью думать о заботливости Нормана и о его последнем: «дорогая». Хотя, конечно, это ничего не значило. Подобными выражениями люди пользуются с той же легкостью, с какой переходят на «ты».
Она слышала, как отъехал «ролле». Справившись с окном спальни, она внезапно вспомнила о кошке. Иштар жутко боялась грозы – наверное, теперь она трясется от ужаса, вжавшись в стену сарая.
Набросив шарф, Эллен через кухню выбежала во двор. Сарай был скрыт кустом роз, усеянным крупными цветами. Дверь его не запиралась на замок – достаточно было деревянной вращающейся задвижки. Повернув ее, Эллен, несколько удивленная, что изнутри не доносится никаких звуков, позвала кошку по имени. Ответа не было. Эллен встревожилась. Осмотрев все углы и убедившись, что Иштар не прячется в глубине поленницы, она ощутила дурноту. Трудно поверить, чтобы задвижка сама могла повернуться: она была тугой, и приходилось прикладывать усилия, чтобы справиться с ней. Да и в любом случае – не кошка же заперла дверь, выйдя из сарая. Кто-то выпустил ее, сомнений в этом не было.
Не обращая внимания на косые струи, хлеставшие по лицу, Эллен обежала двор, громко выкрикивая имя Иштар. Безрезультатно. Если бы Иштар находилась поблизости, она бы обязательно откликнулась, даже сидя в сухой норе где-нибудь в лесу и не отваживаясь выйти под дождь.
Оставалось одно, о чем Эллен боялась даже подумать: Тим интересовался кошкой. И однажды он уже бродил вокруг дома, и остался бы незамеченным, если в не собаки.
В отчаянии она бросилась к телефону. Было всего шесть часов, но все вокруг потемнело от сгустившихся туч. В трубке что-то зловеще гудело и трещало, так что Эллен едва слышала голос на другом конце провода.
– Норман! – завопила она, как будто хотела докричаться до него без помощи телефона.
От волнения она говорила сбивчиво, да тут еще помехи, но наконец Норман понял, что произошло. В его голосе зазвучало беспокойство.
– Я хорошо помню, что закрывал дверь сарая. Она хлопала на ветру, и мне пришлось потуже завернуть задвижку. Боже, Эллен, прости меня: мне следовало получше посмотреть вокруг, но ты же знаешь, как я насчет кошек...
– Ты ни в чем не виноват. Я слишком спешила, когда относила ее туда. Наверно, плохо закрыла дверь, и ветер распахнул ее.
– Надеюсь, что так и было. – Норман помолчал. – Я выйду и поищу ее, Эллен.
– Нет-нет, только не в такую ужасную грозу. Иштар сама вернется – дождь поутихнет, и она вернется... Норман, где Тим?
– Не знаю.
Он все еще продолжал бормотать извинения, и Эллен, резко оборвав разговор, повесила трубку. Она металась от одной двери к другой, надеясь, что сейчас промокшая и сердитая Иштар поскребется в какую-нибудь из них снаружи. Но время шло, сумерки сгущались, а кошка так и не объявлялась. Не в силах оставаться на месте, Эллен надела дождевик и вновь обошла весь двор, светя фонариком и беспрестанно выкликая свою любимицу. Ливень чуть ли не сбивал с ног, в плотной стене воды трудно было дышать. Если Иштар сейчас под открытым небом...
Больше Эллен ничего не могла сделать. Вернувшись в дом, она заставила себя приняться за мытье посуды. Гости засобирались так поспешно, что она отказалась от их помощи, и теперь на кухне все было вверх дном. Пусть. По крайней мере, у нее появилось занятие. Но тревожная мысль продолжала пульсировать в мозгу: достаточно скверно, если Иштар заблудилась во время такой грозы, однако могло быть и хуже...
Ветер завывал и стучал в стекла, как будто пытаясь ворваться в дом. Меряя шагами гостиную, Эллен внезапно различила в реве непогоды отчетливый звук, заставивший ее похолодеть. Неужели Норман для поисков Иштар спустил собак? Не мог же он быть таким идиотом!
Прижавшись к стеклу, она попыталась разглядеть что-нибудь снаружи, но дом обступала кромешная тьма. Лай прекратился, но это вовсе не значило, что псы вернулись домой: Эллен помнила, как бесшумно они преследовали свою жертву. Через некоторое время вой снова раздался – значительно ближе, а потом Эллен услышала еще один звук. Хлопнула дверь веранды.
Эллен метнулась к выходу. Свет на веранде не был погашен: она оставила его в слабой надежде привлечь кошку – и теперь, заглянув в маленькое окошечко над дверью, она увидела, кто к ней пожаловал.
Освещенная веранда напоминала коробку сцены, и в глубине ее находился один-единственный актер. Мокрая одежда плотно облепила его, подчеркивая прекрасные линии мускулистого тела. Скорчившись и опершись спиной на затянутую сеткой дверь, он тяжело дышал, но даже в такой позе не выглядел жалким – скорее, опасным, как молодой леопард, изготовившийся к прыжку.
Эллен потянулась к ручке, но замерла в нерешительности. Один раз Тим уже не оценил ее помощи. Неосмотрительно пускать его в дом, когда она совсем одна и, вероятно, лишена даже телефонной связи. Если ему понадобилось укрыться от дождя, он прекрасно может посидеть на веранде.
Но тут опять раздался собачий лай – у самого крыльца. Не требовалось большой догадливости, чтобы понять, за кем гнались псы. Дверь содрогнулась, один раз, другой – и, затрещав, сетка не выдержала под напором сотни фунтов трепещущей от ярости плоти. В зияющей прорехе показались налитые кровью глаза и кошмарные белые клыки.
Тим отпрыгнул. К чести Эллен, она повернула к нему раньше, чем поняла, что именно юноша бережно сжимает в руках – не ждать же, пока мальчишку на ее глазах разорвут на куски. Рубашка Тима была порвана, по загорелой груди стекала кровь. На мгновение Эллен подумала, что собакам удалось-таки зацепить его, но в следующую секунду на нее глянули два пронзительных карих глаза и над окровавленным рукавом выросла сердитая кошачья мордочка. Эллен распахнула дверь – ив тот же миг массивное тело собаки распороло сетку сверху донизу.
Одним прыжком Тим ворвался в прихожую и рухнул на пол, не устояв на ногах. Задвигая засовы, Эллен чувствовала, как завибрировала дверь под тяжелым ударом. Острые когти заскребли по дереву, и вой, исполненный невыразимого разочарования, сотряс воздух.
Эллен запоздало начала бить крупная дрожь. Она обернулась: на полу, уронив голову на согнутую руку, лежал Тим, а рядом с ним, как египетская богиня, свысока взирающая на жертвоприношения в ее честь, восседала Иштар – такая мокрая, как будто ее выловили из ванны. С отвращением встряхнувшись, кошка принялась старательно вылизывать себе шерстку.
Пес все еще скребся под дверью, но Эллен знала, что внутрь он не ворвется: прочная дубовая панель выдержит. Потрясение было все же слишком велико, и, не в силах двинуться с места, она лишь оцепенело смотрела, как Иштар вдруг вытянула длинную шею и лизнула мокрые волосы Тима. Длинная прядь потянулась за ее языком, и кошка, недовольно фыркнув, вернулась к собственному туалету.
Тим по-прежнему не шевелился, лишь спина его вздымалась, как кузнечные мехи. Бегство от разъяренной своры едва не стоило ему жизни. Правда, царапины на его груди и руках были, вероятно, оставлены острыми коготками неблагодарной Иштар: когда громадные псы гнались за ней по пятам, она не слишком расположена была разбираться, кто спаситель, а кто враг. Но собачьих клыков Тиму тоже не удалось избежать: искромсанная в клочья левая штанина джинсов обнажала рваную рану на голени.
Дыхание юноши немного успокоилось. На подкашивающихся ногах Эллен шагнула к нему и, перевернув неожиданно тяжелое тело, замерла.
– Слава Богу, что Пенни его сейчас не видит! – непроизвольно вырвалось у нее.
Когда Эллен говорила Норману комплименты по поводу внешности его племянника, она не лгала. Но только теперь, увидев его без привычной маски угрюмости, она поняла, как он красив – опасно красив, от трогательной невинности выражения его лица щемило сердце.
Она ласково откинула со лба юноши спутанные волосы.
Тим внезапно открыл глаза, и Эллен, не давая ему собраться с мыслями, заговорила с притворной строгостью:
– Похоже, это становится традицией. Ты не мог бы попытаться привлечь мое внимание менее мучительными способами?
Во взгляде Тима мелькнуло изумление.
– Не такие уж они мучительные, – пробормотал он, пытаясь приподняться.
– Погоди, Тим, – положив руку ему на грудь, она придержала его. – Тебе, конечно, это не понравится, но я должна сказать. Спасибо. Я глупая старая женщина, но я люблю свою кошку.
– Нет проблем.
Глаза Тима вновь закрылись. Он по-прежнему был бледен, и на его виске все еще темнел неровный синяк.
С ужасом глянув на свои перепачканные кровью руки, Эллен свирепо покосилась на Иштар, которая уже закончила омовение и теперь наблюдала всю эту живописную сцену с невозмутимым интересом.
– Хорошая кошка, нечего сказать, – строго произнесла Эллен. – Ах ты, неблагодарное животное. Расцарапала беднягу, живого места не оставила, а ведь он спас тебя глупую, от собачьих клыков. Уж эти твои когти! Острее, чем...
– "Неблагодарное животное"? – переспросил Тим со слабым смешком. Он опять очнулся и слушал ее с нарастающим изумлением. – Вы часто с ней разговариваете?
– Если больше не с кем поговорить. – Осознав, что ее фраза звучит как-то уж слишком жалобно, Эллен поспешно добавила: – Кошки – идеальные собеседники. Они не пререкаются.
– Готов поспорить, что эта пререкается.
Протянув длинную руку, Тим погладил Иштар. К удивлению Эллен кошка не только позволила ему это сделать, но, устроившись поудобнее, принялась вылизывать его волосы. «Это трудно, – было написано на ее мордочке, – но люди всегда взваливают на меня грязную работу».
– Да, эта пререкается. – Эллен поднялась. – Оставайся на месте. Иштар положила лапу тебе на голову, и ей, скорее всего, не понравится, если ты пошевелишься. Я смажу тебе царапины йодом и попытаюсь вызвать врача.
– Врача! – Наперекор совету Эллен, Тим попытался привстать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38