В законе сказано, что они имеют право задержать любого человека на сорок восемь часов, никого об этом не извещая. С этим просто надо смириться.
Он снова взглянул на часы.
— Не беспокойтесь, синьор Сильвестри. Уверяю вас, время пролетит незаметно. Если вам журнальчики какие-нибудь понадобятся, скажите офицеру, договорились? — С этими словами Брунетти направился к двери.
— Пожалуйста, — взмолился Сильвестри, очевидно впервые обращаясь к полицейскому в таком тоне, — прошу вас, не уходите.
Брунетти развернулся на сто восемьдесят градусов и, склонив голову набок, уставился на Франко с выражением откровенного любопытства.
— Вы уже решили, какие журналы хотите почитать? «Панорама»? «Архитектурный вестник»? Или может, «Христианская семья»?
— Чего вам от меня нужно? — спросил тот резко, но не зло. Капли пота у него на лбу стали еще заметнее.
Было очевидно, что играть с ним и дальше нет никакой необходимости. Вот вам и крутой парень Франко, вот вам и смельчак!
Комиссар задал свой вопрос строгим спокойным, голосом:
— Кто звонит вам по телефону в баре и кому вы звоните с этого телефона?
Сильвестри потер лицо, провел руками по голове, словно пытаясь прижать волосы к самому черепу; потом потер рот, будто вытирался после еды, и, наконец, выдавил из себя:
— Есть один человек. Он звонит мне и сообщает, когда привезут новых девочек.
Брунетти молчал.
— Я не знаю, кто он и откуда звонит. Просто связывается со мной где-то раз в месяц и говорит, где их забрать. К тому времени их обрабатывают как надо, чтобы смирные были. Мне остается только встретить их и расставить по рабочим местам.
— А деньги?
Сильвестри не ответил. Брунетти развернулся и направился к выходу.
— Я отдаю их женщине. Каждый месяц. Когда тот человек со мной созванивается, он говорит, когда и куда подъехать. Я подъезжаю и отдаю этой женщине деньги.
— Сколько?
— Все, что остается.
— После чего остается?
— После того, как я отдаю девицам их часть заработка и оплачиваю их жилье.
— И сколько выходит?
— По-разному, — ответил Сильвестри уклончиво.
— Сильвестри, не морочьте мне голову, — сказал Брунетти, давая волю раздражению.
— Бывает, миллионов сорок — пятьдесят за месяц. Бывает, меньше.
Из этого Брунетти сделал вывод, что бывает и больше.
— Кто такая эта женщина?
— Не знаю. Я ее никогда не видел.
— Как это?
— Мне говорят, где будет припаркована ее машина. Белый «мерс». Я должен подойти к машине сзади, открыть дверь и положить деньги на заднее сиденье. После этого она уезжает.
— Хотите сказать, что никогда не видели ее лица?
— На ней всегда шарф и темные очки.
— И все-таки, какая она? Высокая? Худая? Белая? Темнокожая? Блондинка? Старая или молодая? Ну же, Сильвестри, необязательно видеть лицо женщины, чтобы определить хотя бы это.
— Она довольно высокая, а вот цвет волос не знаю. Лица ее я не видел, но мне не показалось, что она старая.
— Номер машины?
— Не знаю.
— Неужели не видели?
— Нет. Мы всегда встречались ночью. Фары она не включала.
Брунетти не сомневался, что Сильвестри лжет, но он также понимал, что больше из этого типа все равно не выжмешь.
— Где вы обычно встречаетесь?
— На улице. В Местре. Однажды в Тревизо. По-разному. Он звонит и говорит, куда мне подъехать.
— А девочки? Как ты с ними встречаешься?
— Так же. Он говорит, на каком углу они будут ждать и сколько их будет, и я встречаю их на своей машине.
— Кто их сопровождает?
— Никто. Приезжаю — а они уже там. Стоят, ждут.
— Вот прямо так? Как скот, что ли?
— Они ж знают: если рыпнутся, хуже будет. — Голос Сильвестри вдруг сделался прямо-таки свирепым. — Откуда они приезжают?
— Да отовсюду.
— В смысле?
— Из разных городов. Из разных стран.
— Как они сюда попадают?
— То есть?
— Как они оказываются в очередной… э-э, партии?
— Да это же просто шлюхи! Откуда мне знать, что да как у них получается? Я же с ними, блин, не беседую. — Франко засунул трясущиеся руки в карманы и проговорил: — Когда вы меня отсюда выпустите?
— Сколько всего девочек ты привез в бар?
— Все! Хватит! — заорал Сильвестри. Он вскочил и ринулся к Брунетти. — Выпустите меня отсюда, немедленно.
Брунетти не шелохнулся. Сильвестри замер и отступил на пару шагов. Брунетти постучал в дверь, и Гравини мгновенно открыл. Комиссар вышел в коридор, подождал, пока дверь закроется, и распорядился:
— Значит, так: пусть посидит еще полтора часа. Потом отпустите.
— Да, синьор, — выпалил Гравини, отдавая честь начальнику, который уже повернулся к нему спиной и направился к выходу.
Глава 22
Встреча с Марой и ее сутенером совершенно вывела Брунетти из равновесия, что было очень некстати — в свете предстоящей ему беседы с синьорой Тревизан и деловым партнером ее усопшего мужа. Наведываться в офис Мартуччи ему больше не хотелось, так что Брунетти позвонил вдове и сказал ей, что в интересах следствия ему совершенно необходимо поговорить с ней и, по возможности, с синьором Мартуччи. Их алиби на время убийства Тревизана уже успели проверить: служанка синьоры Тревизан подтвердила, что госпожа была дома весь вечер, а приятель Мартуччи звонил ему в девять тридцать и застал дома.
На основании собственного многолетнего опыта Брунетти старался предоставлять интересующим его людям право самим выбирать место встречи: каждый человек, конечно же, предложит встретиться там, где ему комфортнее, и будет уверен, что контролирует ситуацию — а на самом-то деле место никак не влияет на содержание беседы. Синьора Тревизан, как и следовало ожидать, предпочла принять комиссара у себя; в назначенный час, ровно в пять тридцать, Брунетти был у дверей ее квартиры. Поскольку к этому времени Гвидо еще не успел отойти от разговора с Франко Сильвестри, он решил для себя, что будет пресекать любые проявления гостеприимства: будь то интернациональный коктейль или нарочито изысканный чай.
Однако, когда синьора Тревизан, на сей раз одетая в однотонный темно-синий костюм, пригласила его в комнату, обставленную с тонким вкусом и с не менее тонким намеком на то, что его воспринимают вовсе не как представителя власти, а всего лишь как незваного гостя, Брунетти понял: он несколько переоценил собственную значимость. Вдова подала ему руку при встрече, Мартуччи встал, когда он вошел в комнату, на этом церемонии закончились. И эта серьезность, и вытянутые лица — все было направлено на то, чтобы пристыдить Брунетти, показать ему, что он бесцеремонно нарушает покой скорбящих о возлюбленном муже и близком друге. Вот только беседа с судьей Беньямино не позволяла Гвидо верить в искренность этой скорби, а недолгая встреча с Франко Сильвестри и вовсе подорвала его веру в человечество.
Брунетти скороговоркой произнес все подобающие случаю извинения и слова признательности за то, что его согласились принять. Мартуччи сухо кивнул в ответ, по синьоре Тревизан вообще не было понятно, слышит она его или нет.
— Синьора Тревизан, — начал Брунетти, — я хотел бы получить от вас кое-какую информацию о финансовых делах вашего мужа.
Она не сказала ни слова, не стала просить объяснений.
— Скажите, пожалуйста, что станет с адвокатской практикой синьора Тревизана теперь, после его смерти?
— Вы можете спросить об этом у меня, — сказал Мартуччи.
— Я так и сделал пару дней назад. Тогда вы мне сообщили не много.
— Теперь у меня появилось больше информации.
— Другими словами, вы прочли завещание? — спросил Брунетти и не без удовольствия отметил про себя, что его бестактность покоробила и вдову, и Мартуччи.
Голос адвоката был тем не менее вежливым и спокойным:
— Синьора Тревизан обратилась ко мне как к юристу, дабы я помог ей разобраться с наследством, оставленным ей покойным мужем. Я ответил на ваш вопрос?
— Будем считать, что да, — сказал Брунетти. Отметив про себя, что Мартуччи не так-то просто вывести из равновесия. Наверное, сказывается опыт работы: имея дело с корпоративным правом, приходится быть вежливым. Вслух Гвидо спросил: — Так что же будет с практикой?
— Шестьдесят процентов отойдет синьоре Тревизан.
Брунетти молчал. Пауза затянулась настолько, что Мартуччи ничего не оставалось, кроме как добавить:
— А мне оставшиеся сорок.
— Могу ли я узнать, когда было составлено данное завещание?
— Два года тому назад, — ответил Мартуччи, не задумываясь.
— А когда вы поступили на работу в контору, адвокат Мартуччи?
Синьора Тревизан обратила на Брунетти свои почти бесцветные глаза и заговорила, впервые с начала их встречи:
— Комиссар, прежде чем вы продолжите самым бесцеремонным образом удовлетворять свое любопытство, могу ли я в свою очередь спросить, в чем заключается цель этих вопросов?
— Единственной целью, синьора, является получение информации, необходимой для того, чтобы найти убийцу вашего мужа.
— Я, пожалуй, могла бы принять подобное объяснение, — сказала она, ставя руки на подлокотники кресла и сплетая пальцы в замок, — но только в том случае, если бы существовала какая-то связь между завещанием моего мужа и его убийством. Или на ваш взгляд, я рассуждаю слишком примитивно? — Брунетти не сразу нашелся, что ответить. По ее лицу скользнула змеиная улыбка. — Но вы ведь не отказываете людям в праве рассуждать примитивно?
— Никоим образом, синьора, — сказал Брунетти, радуясь, что удалось спровоцировать хотя бы одного из собеседников. — Именно поэтому я предпочитаю задавать вопросы, на которые можно ответить просто. В данном случае — одной только цифрой. Так сколько лет синьор Мартуччи работал на вашего мужа?
— Два года, — ответил сам Мартуччи. Брунетти сосредоточил внимание на адвокате и задал следующий вопрос:
— Могу я поинтересоваться, какие были распоряжения в отношении остального имущества?
Мартуччи собрался было отвечать, но синьора Тревизан жестом заставила его замолчать.
— Я сама отвечу, адвокат, — сказала она и повернулась к Брунетти. — Большая часть собственности Карло — и это совсем не редкость — отходит мне, его вдове, и детям в равных долях. Кое-что муж оставил родственникам и друзьям, но большую часть нам. Вы удовлетворили свое любопытство?
— Да, синьора, вполне.
Мартуччи подвинулся на край стула, намереваясь встать.
— Что ж, если это все…— начал он.
— У меня остались кое-какие вопросы, — прервал его Брунетти, — к вам, синьора, — добавил он, поворачиваясь к вдове Тревизан.
Она молча кивнула, потом бросила успокаивающий взгляд на Мартуччи.
— Синьора, у вас есть машина?
— Я что-то не понимаю вашего вопроса, — проговорила она после короткой паузы.
Брунетти повторил:
— У вас есть машина?
— Да.
— Какая?
— Не понимаю, в чем смысл подобных вопросов? — вмешался Мартуччи.
Синьора Тревизан не обратила внимания на его реплику и ответила:
— У меня «БМВ», трехлетняя, зеленого цвета.
— Благодарю вас, — проговорил Брунетти с невозмутимым видом и задал следующий вопрос: — У вашего брата остались дети?
— Нет. У них с женой не было детей. И снова встрял Мартуччи:
— Да у вас же наверняка эта информация в документах есть.
Брунетти проигнорировал это замечание и спросил, тщательно подбирая слова:
— Ваш брат имел дело с проститутками?
Мартуччи вскочил как ужаленный, но Брунетти даже не взглянул на него, все свое внимание сосредоточив на синьоре Тревизан. Услышав вопрос, она подняла глаза, потом отвернулась на мгновенье, словно ловя эхо от его слов, и снова взглянула прямо в лицо Брунетти. Прошло не менее двух секунд, прежде чем на ее лице появилось гневное выражение, и она проговорила громко и отчетливо:
— Мой брат не нуждался в шлюхах.
Мгновенно уловив перемену в ее настроении, Мартуччи решил не упускать свой шанс и излить на Брунетти все накопившееся раздражение:
— Я не позволю вам оскорблять память покойного синьора Лотто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Он снова взглянул на часы.
— Не беспокойтесь, синьор Сильвестри. Уверяю вас, время пролетит незаметно. Если вам журнальчики какие-нибудь понадобятся, скажите офицеру, договорились? — С этими словами Брунетти направился к двери.
— Пожалуйста, — взмолился Сильвестри, очевидно впервые обращаясь к полицейскому в таком тоне, — прошу вас, не уходите.
Брунетти развернулся на сто восемьдесят градусов и, склонив голову набок, уставился на Франко с выражением откровенного любопытства.
— Вы уже решили, какие журналы хотите почитать? «Панорама»? «Архитектурный вестник»? Или может, «Христианская семья»?
— Чего вам от меня нужно? — спросил тот резко, но не зло. Капли пота у него на лбу стали еще заметнее.
Было очевидно, что играть с ним и дальше нет никакой необходимости. Вот вам и крутой парень Франко, вот вам и смельчак!
Комиссар задал свой вопрос строгим спокойным, голосом:
— Кто звонит вам по телефону в баре и кому вы звоните с этого телефона?
Сильвестри потер лицо, провел руками по голове, словно пытаясь прижать волосы к самому черепу; потом потер рот, будто вытирался после еды, и, наконец, выдавил из себя:
— Есть один человек. Он звонит мне и сообщает, когда привезут новых девочек.
Брунетти молчал.
— Я не знаю, кто он и откуда звонит. Просто связывается со мной где-то раз в месяц и говорит, где их забрать. К тому времени их обрабатывают как надо, чтобы смирные были. Мне остается только встретить их и расставить по рабочим местам.
— А деньги?
Сильвестри не ответил. Брунетти развернулся и направился к выходу.
— Я отдаю их женщине. Каждый месяц. Когда тот человек со мной созванивается, он говорит, когда и куда подъехать. Я подъезжаю и отдаю этой женщине деньги.
— Сколько?
— Все, что остается.
— После чего остается?
— После того, как я отдаю девицам их часть заработка и оплачиваю их жилье.
— И сколько выходит?
— По-разному, — ответил Сильвестри уклончиво.
— Сильвестри, не морочьте мне голову, — сказал Брунетти, давая волю раздражению.
— Бывает, миллионов сорок — пятьдесят за месяц. Бывает, меньше.
Из этого Брунетти сделал вывод, что бывает и больше.
— Кто такая эта женщина?
— Не знаю. Я ее никогда не видел.
— Как это?
— Мне говорят, где будет припаркована ее машина. Белый «мерс». Я должен подойти к машине сзади, открыть дверь и положить деньги на заднее сиденье. После этого она уезжает.
— Хотите сказать, что никогда не видели ее лица?
— На ней всегда шарф и темные очки.
— И все-таки, какая она? Высокая? Худая? Белая? Темнокожая? Блондинка? Старая или молодая? Ну же, Сильвестри, необязательно видеть лицо женщины, чтобы определить хотя бы это.
— Она довольно высокая, а вот цвет волос не знаю. Лица ее я не видел, но мне не показалось, что она старая.
— Номер машины?
— Не знаю.
— Неужели не видели?
— Нет. Мы всегда встречались ночью. Фары она не включала.
Брунетти не сомневался, что Сильвестри лжет, но он также понимал, что больше из этого типа все равно не выжмешь.
— Где вы обычно встречаетесь?
— На улице. В Местре. Однажды в Тревизо. По-разному. Он звонит и говорит, куда мне подъехать.
— А девочки? Как ты с ними встречаешься?
— Так же. Он говорит, на каком углу они будут ждать и сколько их будет, и я встречаю их на своей машине.
— Кто их сопровождает?
— Никто. Приезжаю — а они уже там. Стоят, ждут.
— Вот прямо так? Как скот, что ли?
— Они ж знают: если рыпнутся, хуже будет. — Голос Сильвестри вдруг сделался прямо-таки свирепым. — Откуда они приезжают?
— Да отовсюду.
— В смысле?
— Из разных городов. Из разных стран.
— Как они сюда попадают?
— То есть?
— Как они оказываются в очередной… э-э, партии?
— Да это же просто шлюхи! Откуда мне знать, что да как у них получается? Я же с ними, блин, не беседую. — Франко засунул трясущиеся руки в карманы и проговорил: — Когда вы меня отсюда выпустите?
— Сколько всего девочек ты привез в бар?
— Все! Хватит! — заорал Сильвестри. Он вскочил и ринулся к Брунетти. — Выпустите меня отсюда, немедленно.
Брунетти не шелохнулся. Сильвестри замер и отступил на пару шагов. Брунетти постучал в дверь, и Гравини мгновенно открыл. Комиссар вышел в коридор, подождал, пока дверь закроется, и распорядился:
— Значит, так: пусть посидит еще полтора часа. Потом отпустите.
— Да, синьор, — выпалил Гравини, отдавая честь начальнику, который уже повернулся к нему спиной и направился к выходу.
Глава 22
Встреча с Марой и ее сутенером совершенно вывела Брунетти из равновесия, что было очень некстати — в свете предстоящей ему беседы с синьорой Тревизан и деловым партнером ее усопшего мужа. Наведываться в офис Мартуччи ему больше не хотелось, так что Брунетти позвонил вдове и сказал ей, что в интересах следствия ему совершенно необходимо поговорить с ней и, по возможности, с синьором Мартуччи. Их алиби на время убийства Тревизана уже успели проверить: служанка синьоры Тревизан подтвердила, что госпожа была дома весь вечер, а приятель Мартуччи звонил ему в девять тридцать и застал дома.
На основании собственного многолетнего опыта Брунетти старался предоставлять интересующим его людям право самим выбирать место встречи: каждый человек, конечно же, предложит встретиться там, где ему комфортнее, и будет уверен, что контролирует ситуацию — а на самом-то деле место никак не влияет на содержание беседы. Синьора Тревизан, как и следовало ожидать, предпочла принять комиссара у себя; в назначенный час, ровно в пять тридцать, Брунетти был у дверей ее квартиры. Поскольку к этому времени Гвидо еще не успел отойти от разговора с Франко Сильвестри, он решил для себя, что будет пресекать любые проявления гостеприимства: будь то интернациональный коктейль или нарочито изысканный чай.
Однако, когда синьора Тревизан, на сей раз одетая в однотонный темно-синий костюм, пригласила его в комнату, обставленную с тонким вкусом и с не менее тонким намеком на то, что его воспринимают вовсе не как представителя власти, а всего лишь как незваного гостя, Брунетти понял: он несколько переоценил собственную значимость. Вдова подала ему руку при встрече, Мартуччи встал, когда он вошел в комнату, на этом церемонии закончились. И эта серьезность, и вытянутые лица — все было направлено на то, чтобы пристыдить Брунетти, показать ему, что он бесцеремонно нарушает покой скорбящих о возлюбленном муже и близком друге. Вот только беседа с судьей Беньямино не позволяла Гвидо верить в искренность этой скорби, а недолгая встреча с Франко Сильвестри и вовсе подорвала его веру в человечество.
Брунетти скороговоркой произнес все подобающие случаю извинения и слова признательности за то, что его согласились принять. Мартуччи сухо кивнул в ответ, по синьоре Тревизан вообще не было понятно, слышит она его или нет.
— Синьора Тревизан, — начал Брунетти, — я хотел бы получить от вас кое-какую информацию о финансовых делах вашего мужа.
Она не сказала ни слова, не стала просить объяснений.
— Скажите, пожалуйста, что станет с адвокатской практикой синьора Тревизана теперь, после его смерти?
— Вы можете спросить об этом у меня, — сказал Мартуччи.
— Я так и сделал пару дней назад. Тогда вы мне сообщили не много.
— Теперь у меня появилось больше информации.
— Другими словами, вы прочли завещание? — спросил Брунетти и не без удовольствия отметил про себя, что его бестактность покоробила и вдову, и Мартуччи.
Голос адвоката был тем не менее вежливым и спокойным:
— Синьора Тревизан обратилась ко мне как к юристу, дабы я помог ей разобраться с наследством, оставленным ей покойным мужем. Я ответил на ваш вопрос?
— Будем считать, что да, — сказал Брунетти. Отметив про себя, что Мартуччи не так-то просто вывести из равновесия. Наверное, сказывается опыт работы: имея дело с корпоративным правом, приходится быть вежливым. Вслух Гвидо спросил: — Так что же будет с практикой?
— Шестьдесят процентов отойдет синьоре Тревизан.
Брунетти молчал. Пауза затянулась настолько, что Мартуччи ничего не оставалось, кроме как добавить:
— А мне оставшиеся сорок.
— Могу ли я узнать, когда было составлено данное завещание?
— Два года тому назад, — ответил Мартуччи, не задумываясь.
— А когда вы поступили на работу в контору, адвокат Мартуччи?
Синьора Тревизан обратила на Брунетти свои почти бесцветные глаза и заговорила, впервые с начала их встречи:
— Комиссар, прежде чем вы продолжите самым бесцеремонным образом удовлетворять свое любопытство, могу ли я в свою очередь спросить, в чем заключается цель этих вопросов?
— Единственной целью, синьора, является получение информации, необходимой для того, чтобы найти убийцу вашего мужа.
— Я, пожалуй, могла бы принять подобное объяснение, — сказала она, ставя руки на подлокотники кресла и сплетая пальцы в замок, — но только в том случае, если бы существовала какая-то связь между завещанием моего мужа и его убийством. Или на ваш взгляд, я рассуждаю слишком примитивно? — Брунетти не сразу нашелся, что ответить. По ее лицу скользнула змеиная улыбка. — Но вы ведь не отказываете людям в праве рассуждать примитивно?
— Никоим образом, синьора, — сказал Брунетти, радуясь, что удалось спровоцировать хотя бы одного из собеседников. — Именно поэтому я предпочитаю задавать вопросы, на которые можно ответить просто. В данном случае — одной только цифрой. Так сколько лет синьор Мартуччи работал на вашего мужа?
— Два года, — ответил сам Мартуччи. Брунетти сосредоточил внимание на адвокате и задал следующий вопрос:
— Могу я поинтересоваться, какие были распоряжения в отношении остального имущества?
Мартуччи собрался было отвечать, но синьора Тревизан жестом заставила его замолчать.
— Я сама отвечу, адвокат, — сказала она и повернулась к Брунетти. — Большая часть собственности Карло — и это совсем не редкость — отходит мне, его вдове, и детям в равных долях. Кое-что муж оставил родственникам и друзьям, но большую часть нам. Вы удовлетворили свое любопытство?
— Да, синьора, вполне.
Мартуччи подвинулся на край стула, намереваясь встать.
— Что ж, если это все…— начал он.
— У меня остались кое-какие вопросы, — прервал его Брунетти, — к вам, синьора, — добавил он, поворачиваясь к вдове Тревизан.
Она молча кивнула, потом бросила успокаивающий взгляд на Мартуччи.
— Синьора, у вас есть машина?
— Я что-то не понимаю вашего вопроса, — проговорила она после короткой паузы.
Брунетти повторил:
— У вас есть машина?
— Да.
— Какая?
— Не понимаю, в чем смысл подобных вопросов? — вмешался Мартуччи.
Синьора Тревизан не обратила внимания на его реплику и ответила:
— У меня «БМВ», трехлетняя, зеленого цвета.
— Благодарю вас, — проговорил Брунетти с невозмутимым видом и задал следующий вопрос: — У вашего брата остались дети?
— Нет. У них с женой не было детей. И снова встрял Мартуччи:
— Да у вас же наверняка эта информация в документах есть.
Брунетти проигнорировал это замечание и спросил, тщательно подбирая слова:
— Ваш брат имел дело с проститутками?
Мартуччи вскочил как ужаленный, но Брунетти даже не взглянул на него, все свое внимание сосредоточив на синьоре Тревизан. Услышав вопрос, она подняла глаза, потом отвернулась на мгновенье, словно ловя эхо от его слов, и снова взглянула прямо в лицо Брунетти. Прошло не менее двух секунд, прежде чем на ее лице появилось гневное выражение, и она проговорила громко и отчетливо:
— Мой брат не нуждался в шлюхах.
Мгновенно уловив перемену в ее настроении, Мартуччи решил не упускать свой шанс и излить на Брунетти все накопившееся раздражение:
— Я не позволю вам оскорблять память покойного синьора Лотто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40