Оставил шофера с машиной у автобусной остановки и думаю: дай-ка посмотрю, как живет-поживает, как устроился на новой квартире капитан контрразведки Аввакум Захов, который, впрочем, на днях будет произведен в майоры.
Аввакум вытряхнул остатки табака из трубки, постучал ею о пепельницу и стал снова набивать. Сообщение о том, что его производят в майоры, ничуть не тронуло его; он мало интересовался продвижением по службе. Еще два месяца назад, когда он представил в министерство доклад о бактериологической диверсии в Родопах, заместитель министра намекнул о предстоящем повышении, но Аввакум пропустил это мимо ушей. Ему стало неловко, даже стыдно, и он нахмурился. Неужели полковник, такой славный человек, думает, что звание майора заставит его сердце забиться от радости?
При других, более обыденных обстоятельствах Аввакум даже рассердился бы, но сейчас он лишь насупился и замолчал. Подавив минутное раздражение, он с сочувствием поглядел на полковника, но, ничего не сказав, выпустил к потолку густую струю голубоватого дыма.
— Ты ничего не замечал вокруг себя? — спросил полковник. — Каких-нибудь признаков слежки?
Аввакум медлил с ответом. Он поднялся со стула и принялся по своему обыкновению прохаживаться взад-вперед по комнате. Он отлично понимал, что вопрос полковника не случаен и вызван не одной лишь заботой о нем. Но в то же время Аввакум знал, что, высказав свои подозрения, он тем самым обречет себя на неминуемое бездействие во имя своей личной безопасности. А выйти из игры против воли и не по своей инициативе, когда такой матерый игрок, как Асен, бросил ему перчатку и когда открылись виды на исключительно интересную охоту, казалось Аввакуму недостойным, унизительным и даже глупым с чисто профессиональной, «детективной» точки зрения. Зная, что полковник безмерно благоволит к нему, Аввакум позволил себе вольность ответить вопросом на вопрос. Сев снова рядом с полковником, он спросил его, глядя на неостывшую золу в камине:
— Вы говорите, что пеленгаторная служба записала вчера вечером интересующую вас радиограмму, зашифрованную кодом номер тринадцать. В котором часу начал работать передатчик?
— Наши люди засекли передачу без четверти двенадцать. — Полковник помолчал немного и спросил: — У вас есть какая-нибудь идея?
— Есть, — добродушно усмехнулся Аввакум. — Я предлагаю вам вручить мне приказ, который лежит у вас в портфеле. Вот какая у меня идея.
Полковник улыбнулся и, упершись руками в колени, наклонился к Аввакуму:
— Ты хочешь получить приказ, чтобы начать действовать, — так я тебя понимаю?
— К чему ходить вокруг да около, — недовольно поморщился Аввакум.
Полковник откинулся на спинку стула и замолчал, слегка сконфуженный. Затем он вынул из портфеля приказ, пробежал его глазами, будто читая впервые, прокашлялся и передал его Аввакуму.
— Я полагаюсь на твое заверение, что вокруг все чисто, — напомнил он.
Аввакум убрал приказ и лукаво усмехнулся.
— Итак, жду тебя в управлении к девяти часам, — заключил полковник.
Аввакум посмотрел на часы — было около восьми.
— К сожалению, не смогу, — сказал он. — Убедительно прошу вас не настаивать на этом. — И, так как полковник выказал признаки недовольства, пояснил: — Давайте отложим наш разговор на другое, более подходящее время. В отличие от вас я напал на след, и мне надо немедля пускаться в погоню. Не смотрите так изумленно на меня. Я действительно напал на след. — Аввакум снова взглянул на часы: — Знаете ли вы, что они уже наверняка работают над своей радиограммой?
Разговаривая с полковником, он расхаживал по комнате, нервно сплетая и расплетая длинные пальцы рук, а глаза его мечтательно улыбались. Немного погодя он остановился, лицо его как-то сразу осунулось, черты обострились. Улыбка исчезла, зрачки сузились.
— Во-первых, — сказал он, глядя в упор на полковника, — мне хотелось бы знать, какие посторонние лица побывали в пограничном районе за последние два месяца. Если я к вечеру получу такую справку, она мне очень поможет. Могу я надеяться на это? Во-вторых: свободен ли от заданий лейтенант Марков? Да? Будьте любезны препроводить его ко мне, но немедленно, буквально через полчаса. И, чтобы не терять времени, дайте ему троих помощников, коротковолновый передатчик и три машины с радиосвязью. Таковы мои потребности на настоящий момент. Я утомил вас? Налить вам коньяку?
Аввакум едва успел побриться и еще обтирался одеколоном, как прибыл лейтенант Марков, запыхавшийся, радостно возбужденный. Можно было подумать, что он спешил на свадебный пир. Аввакум дружески обнял его, угостил сигаретой и усадил в кресло. Они не виделись со времени родопской диверсии.
— Ну как, — спросил Аввакум с улыбкой, — накапливается житейский опыт? Познание людей? Человек — это звучит гордо! — не так ли? — Он помолчал и спросил: — Вы помните Ирину Теофилову?
Вопрос застал лейтенанта врасплох. «Человек — это звучит гордо и вдруг Ирина Теофилова! Он смущенно пожал плечами.
— Помните, как вы гнались за нами на мотоцикле до самого Йорданкина?
— Как не помнить, товарищ капитан: словно вчера было. — сказал лейтенант и вздохнул.
«Мне надо бы вздыхать, а не ему», — подумал Аввакум.
— И мне тоже кажется, будто вчера это было, — сказал Аввакум. — Вы помните, в каком платье она была?
— В белом, товарищ капитан. И с белой лентой в волосах. Я хорошо запомнил потому, что она была черноглазая брюнетка и белый цвет ей очень шел. В тог день она была похожа на невесту, товарищ капитан.
— Лейтенант Марков, — сказал Аввакум, разливая коньяк, — выпьем за белый цвет в жизни, ибо ему. как мне кажется, принадлежит будущее. Но пока я не советовал бы вам особенно доверять ему. Любите, но не доверяйте. Любуйтесь им издалека. За белый цвет!
Аввакум чокнулся с лейтенантом, залпом выпил и поднялся. Он раскрыл портативную рацию, которую лейтенант поставил на письменный стол, привычными, ловкими движениями приготовил ее к работе. Затем вынул из ящичка несколько снимков и встал под люстрой. День был пасмурный, и люстра горела полным светом.
— Этого человека зовут Асен Кантарджиев, — сказал Аввакум. — Я снимал его в различных позах. Красавец парень, кровь с молоком. Но умен — в отличие от большинства красавцев. Он кинорежиссер и живет неподалеку, на улице Незабравка, 97. Запомнили?
— Улица Незабравка, 97, — повторил лейтенант. — Запомнил.
— Где ваши люди? — спросил Аввакум.
Лейтенант ответил, что они сидят в машинах, поставленных на соседних улицах, и что он поддерживает с ними связь по радио. Он дал Аввакуму карточку с кодом позывных.
— Вы — «Дауд», а я — «Ракип», — пояснил лейтенант.
— Эта родопская диверсия не идет у вас из головы, — недовольно пробормотал Аввакум. — Ладно. А сейчас пусть «Ракип» послушает монолог «Дауда» — и внимательно, потому что повторять некогда: в нашем распоряжении считанные минуты. Вот вам пакетик. В нем ванилин, смешанный с толченым древесным углем, чтобы затемнить белый цвет ванилина. Пройдите мимо дома нашего приятеля режиссера и хорошенько посыпьте им землю у входа. Сейчас грязно, и поэтому порошок пристанет к его подметкам. Туман еще не рассеялся, никто вас не заметит.
Я следил за ним и знаю, что по утрам он выходит между десятью и половиной одиннадцатого. В вашем распоряжении сорок пять спокойных минут. Времени вполне достаточно для того, чтобы послать кого-нибудь за служебной собакой. Собаку возьмите в вашу машину.
Имейте в виду, что ваш подопечный на редкость сообразителен и ловок. Прирожденный артист! Он, вероятно, подозревает, что привлек наше внимание, и поэтому станет в десятки раз осторожнее. Вот почему задача будет не из легких и для вас и для ваших помощников.
Сегодня, скорее всего еще утром, он встретится с одной молодой женщиной. Из деликатности обозначим ее буквой «X». тем более что она нам неизвестна. Я ее ни разу не видел, но предполагаю, что она брюнетка, и вполне уверен, что красит губы в малиновый цвет. Одевается средне — ни скромно, ни модно. Рост средний, внешность ничем не примечательна. Но вы предупредите своих людей, чтобы не спутали ее с этой девушкой, — Аввакум вынул из бумажника несколько снимков Виолеты и вручил их лейтенанту, — потому что и она брюнетка и тоже злоупотребляет губной помадой. Она подруга режиссера, живет в этом доме л часто встречается с ним. Но у нее нет ничего общего с женщиной X.
Короче говоря, наша задача сводится к тому, чтобы обнаружить упомянутую брюнетку. Следуя по пятам за режиссером, вы доберетесь и до брюнетки. Но лишь при одном условии — если он вас не заметит. Стоит ему вас учуять, как все пойдет насмарку, даже если наденете шапки-невидимки. Смотрите в оба, чтобы не обнаружить себя! Действуйте гак, как будто у него по две пары глаз и ушей!
Одну из машин поставьте вблизи автобусной остановки. Когда наш приятель сядет в автобус, следуйте за ним и поддерживайте связь со мной — я буду давать вам указания по ходу действия.
Когда лейтенант ушел, Аввакум выключил свет. За дверью веранды сквозь густой утренний туман не было видно ни перил балкона, ни почерневших ветвей черешни. Все будто утонуло и растворилось в глубинах какого-то непроглядного серовато-белесого моря.
В десять часов «Ракип» вызвал «Дауда» и сообщил, что режиссер только что вышел из дому и направился к автобусной остановке. Несколькими минутами позже «Ракип» доложил, что режиссер едет в автобусе по направлению к Комитету радиовещания. «Дауд» приказал ,.Ракипу» обогнать автобус и передать наблюдение следующей сзади машине. У входа на стадион вторая машина передала, что Асен вышел на остановке. «Следуйте медленно по улице Гурко и остановитесь у пересечения с бульваром Толбухина, — приказал наблюдающему „Дауд“, — и передайте „Ракипу“, чтобы держался возможно дальше от вас». Затем «Дауд» спросил, какова видимость, не рассеялся ли туман. Ему ответили, что видимость слабая. «Пусть наблюдающий выйдет из машины, перейдет бульвар и купит газету в киоске на углу, а машина следует дальше по улице Гурко», — распорядился «Дауд». Через минуту «Ракип» донес, что связался по радио со второй машиной. Последовала пауза, во время которой Аввакум чувствовал себя как на иголках. «Если Асена упустят из виду, все пойдет к чертям», — подумал он и взглянул на часы. Было половина одиннадцатого.
Прошло еще несколько томительных минут. Когда Аввакум стал терять терпение и собрался перейти на вызов, снова заговорил «Ракип». Он сообщил, что режиссер вошел в подъезд «Б» седьмого дома по левой стороне, поднялся на второй этаж и минуты две пробыл в квартире, расположенной по правую сторону лестничной площадки, в данный момент продолжает свой путь по улице Гурко к центру города, что за ним по пягам следует вторая машина. «Возьмите под наблюдение второй этаж, — приказал Аввакум, — а вы сами справьтесь, кто проживает там и с каких пор».
Аввакум закурил и в возбуждении стал ходить по комнате. Он поглядел за дверь балкона: туман рассеивался, начал моросить дождь.
«Ракип» заговорил еще раз в четверть двенадцатого. Успешно начатая слежка потерпела неудачу. На углу улицы Раковского режиссер вскочил в такси, поджидавшее его возле конторы «Балкантуриста». Преследователи пустились за ним на второй машине, но таксист успел вырваться вперед и подъехал к центральному универмагу на двадцать секунд раньше. Режиссер исчез в толпе покупателей, лавиной заполнивших первый этаж магазина. По всей вероятности, он выскользнул через один из выходов либо на улицу Георгия Димитрова, либо на площадь перед банями. Такси было вызвано со стоянки на улице Аксакова, и водителю было сказано ждать у входа в «Балкантурист». Так окончилась погоня за режиссером. Что же касается квартиры на улице Гурко, о ней были получены такие сведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16