— Черт с вами, я еще до вас доберусь, — пробормотал Юрий, положив трубку на аппарат. Он почувствовал, что сегодня не уснет, и, спустившись вниз, в круглосуточном магазине купил бутылку водки. Стакан этого «лекарства», принятый почти без закуски, сыграл роль снотворного.
Уснуть Астафьев уснул, но снилось ему все то же, от чего он так хотел избавиться. Это был лес, и все те же действующие лица: Вадим и Юлька. Они долго привязывали голого Юрия к дереву, затем старательно втискивали в рот кляп.
После этого парочка начала стягивать друг с друга одежду, хохоча и поглядывая в его сторону. Эротическое шоу сменилось откровенным сексом, и, чувствуя возбуждение, Юрий начал рваться из пут, но ничего не получалось. В самый разгар любви Вадик положил ладони на горло Юлии и начал ее душить. Она пыталась оторвать руки Долгуши от своего горла, но это не удавалось, и вскоре тело Юльки начало биться в мучительной агонии. Юрий непостижимым образом видел всю эту сцену с самых разных сторон: и сверху, и сбоку, и даже глазами убийцы. Он видел побагровевшее лицо Юлии, ее открытый рот, вылезающие из орбит глаза. Он хотел закричать, но мешал кляп. Когда он от него все же избавился, то во все горло что-то заорал. Астафьев рванулся всем телом и… и вскочил с пола, ощущая напряжение в голосовых связках, в ушах стоял собственный, дикий крик. Несколько минут он оглядывался по сторонам, не понимая, как очутился на полу. Болел лоб, а во входную дверь кто-то сильно барабанил. С трудом выпутавшись из скомканной простыни, он наконец встал. Но его тут же качнуло в сторону так, что он свалил журнальный столик, рассыпав разложенные на нем бумаги. Переборов силу земного притяжения, Юрий замотался в простыню, добрался до прихожей и приоткрыл дверь.
На пороге стояла соседка, тетя Маша.
— Юра, ты живой! — словно не веря своим глазам, закричала она, увидев заспанного Астафьева.
— Да, а что? — не понял Юрий.
— Ты так сейчас кричал, я думала, тебя тут убивают! — хватаясь за сердце, призналась женщина.
— Да нет, это мне сон плохой приснился. Я вон даже с дивана упал, — честно признался он.
Запах перегара, дошедший до соседки, тут же ее успокоил, раскрыв истинную причину безумства соседа. Ее покойный супруг не раз совершал во сне подобные полеты. Ну, напился мужик, слетел с кровати, на то он и мужик.
— Ох, Юрик, как ты меня напугал, как напугал! Ну ладно иди, досыпай.
Об этом можно было только мечтать! Но за спиной в квартире уже вовсю звенел будильник.
Бреясь, Астафьев обнаружил на лбу солидную шишку. Присвистнув, он ощупал ее, выругался и попытался замаскировать ее волосами. Из этого ничего не вышло.
Завтрак сопровождался осмыслением такого реального, жуткого сна.
«Вадик — „грибной“ маньяк? Чушь какая! Он и в лесу-то бывает только на шашлыках и мухомора от опенка не отличит. Присниться же такой дурацкий сон?» — недоумевал он.
Другая мысль неожиданно пронзила Астафьева: «Дурак, а почему я не позвонил отцу Юлии, не сказал ему про маньяка?!»
Он кинулся к телефону, торопливо набрал знакомый номер. На другом конце провода тут же подняли трубку, но, к разочарованию Юрия, это оказалась Юлькина бабушка.
— А Валентина Михайловича можно к телефону? — спросил он.
— Нету его, все с утра уехали за грибами, — задребезжала старушка.
— Давно?
— Да, почитай, только солнце встало. Часов в пять утра.
«Сейчас восемь, проспал все на свете, козел!»
— А куда они уехали, он не сказал?
— Они все к Марьевке ездят, там грибов всегда много. Я ведь оттуда родом, мы в детстве их кадушками солили. Сейчас уже не то…
Мемуары старшего поколения сейчас меньше всего интересовали Юрия. Не слишком вежливо прервав разговор, он подхватил папку и отправился на работу. Не успел он переступить порог ГОВД, как дежурный по городу выглянул из своего «скворечника» и поманил его пальцем.
— Давай Юрик, вызов по твою душу. Около Марьевки сегодня утром какую-то девушку задушили.
Астафьеву показалось, что он сейчас сойдет с ума или умрет.
Глава 37
Накануне Мазуров пришел домой как в добрые, старые времена, в двенадцатом часу ночи. Мог бы и раньше, ведь разобравшись с пацаном, он было хотел уже идти домой, но случайно подвернувшаяся дежурка ехала в противоположную сторону, в третье отделение милиции. Колодников должен быть там, и Мазуров решил не противиться судьбе, а плыть по ее течению.
Попал он, как говорится, с корабля на бал. Зайдя в отделение, он спросил у дежурного, где Колодников. Тот ответил, что майор на месте. Толкнувшись в закрытый кабинет, Михалыч не удивился, а призадумался. Он приложил ухо к двери, явно различил несколько приглушенных голосов и осторожно, но настойчиво постучал. Дверь приоткрылась, и хитрый глаз Андрея Колодникова быстро произвел нужную идентификацию позднего гостя.
— Заходи, Михалыч! Ты вовремя!
Мазуров увидел на столе все составные чисто мужского банкета: бутылка водки, дешевая колбаса, нарезанная колечками, и пицца — новшество, докатившееся до Кривова и вполне одобренное местными ментами.
— Будешь, Михалыч? — спросил хозяин кабинета, беря в руки бутылку.
— Не, ты что! Меня Ирина Ивановна лично убьет, если запах учует, — отказался Мазуров, за руку здороваясь с остальными, Павлом Зудовым и участковым Демидовым. Последний, на взгляд подполковника, был если не совсем уже «готовым», то гораздо пьянее своих товарищей. Он ухватил за руку Мазурова и сразу начал допекать его вопросами:
— Вот скажи, Михалыч, ты у нас мент в авторитете, вот то, что эти козлы сделали с нами, это от дури или, наоборот, от чересчур большого ума?
— Ты про что это? — не понял старый оперативник, доставая сигареты и делясь с остальными.
— Тебя нам сам бог послал, — обрадовался Павел. — Мы уж тут подыхаем без курева, а идти никому не охота.
— Дежурного послали бы, один хрен ничего не делает.
— Нет, нет, ты скажи, Михалыч, — настаивал Демидов, — они специально ментов так опустили или это от ученой дури?
— Ага, как же! Все там было учтено заранее, — с азартом, указывающим на продолжительность спора, сказал Колодников, подавая участковому очередную рюмку. Пока Демидов пил, Андрей пояснил Михалычу:
— Вот Витька говорит, что весь развал в милиции пошел оттого, что дилетанты в нашу кормушку морду суют. А я говорю, что это заранее просчитано. Ты вот, Михалыч, на этот счет какого мнения?
— Я какого? — Мазуров немного подумал. — Начали дураки, а потом им помогли очень умные урки в большом законе. Те, что сидят в думе, в правительстве, рядом с президентом. Недаром ведь говорят, что нынешний Уголовный кодекс принят сначала на воровском сходняке, а потом уже в Госдуме.
— Нет, ну ты-то там не был, Михалыч! — не успокаивался Демидов. — Так что все это тоже твои, — он покрутил пальцами у виска, — домыслы. А сразу туда же, как и эти вот двое! — он ткнул пальцем в сторону оперов. — Я знаю!
— А зачем мне там быть? Зачем Пашке там быть, Михалычу? Ты что, не мент, что ли? — взвился Колодников. — Ты все должен вычислить по одним уликам.
Мазуров согласно кивнул.
— Верно Андрей базарит. За последние десять лет все сделали для того, чтобы выбить из милиции профессионалов. Смотри сюда! — Он начал загибать пальцы. — Платят копейки, это раз. Теперь в милиции работают либо жулики, либо ненормальные, вроде нас с вами, — В патрульные хрен кто идет! — перебил его Колодников. — За полторы тысячи рябчиков хвост морозить. С двух часов ночи город вообще голый. Почему?
Личного состава нет, не хватает рядовых. Зато начальников наплодили! А это деление на криминальную милицию и милицию общественного порядка? Каждый тянет одеяло на себя, и ему по хрену, что творится у соседа!
Мазуров опять кивнул и загнул еще один палец.
— Это ты верно подметил. Значит, два. А указ о максимальном сроке службы до сорока пяти лет — это что, не вредительство? — Мазуров уже не мог остановиться. — Сорок пять — это золотая пора оперативника. Все есть — силы, опыт. А его под зад коленкой — ты не нужен! Это три. Все, милиция погибла!
Теперь дальше — отмена льгот, подлость номер четыре.
— Да, вот ты, Виктор, почему после своего авиационного института в милицию пошел? — спросил Андрей Демидова.
— Как почему? — удивился тот. — Квартиру обещали…
— И дали?
— Дали, до сих пор в ней живу. Деньги неплохие получал. Отпуск сорок пять дней, — теперь уже Демидов начал загибать пальцы, — пайковые, курортные, половина оплаты коммунальных услуг и плюс телефон. Ну и выслуга, конечно, звания… Плохо, что ли, жили? С нас спрашивали, но нам что-то и давали!
— А теперь все это хренушки! — зло сказал Колод-Ников. — Мне вон семьсот рублей к окладу прибавили, из них шестьсот ушло на коммуналку, остальное съел подоходный налог. Вот тебе и прибавка в два раза!
— Пыль в глаза пускают, московские педерасы! — вздохнул Демидов, и Мазуров с изумлением подумал, что раньше и не знал, что у участкового высшее образование. Слишком мало у него было от инженера и намного больше от махрового мента, — склад ума, жаргон, грубоватые манеры.
— А вы как будто только ради льгот и работаете, — ухмыльнулся Павел, автоматически мучая ручной эспандер, с которым практически никогда не расставался. — Если так, то вы должны давно уже отсюда сбежать.
— Да не ради этого, конечно, — отмахнулся Колодников. По степени опьянения он почти догнал Демидова. — Знаете, у меня какая в последнее время появилась мечта? Чтобы любой человек у нас в Кривове мог спокойно пройти по городу самой глубокой ночью, не боясь, что его разденут, ограбят, а то и грохнут.
— Мечта идиота, — тихо сказал Зудов, — особенно по нынешним временам.
Мазуров недовольно на него глянул, и Паша прикусил язык.
— Может, я до этого и не доживу, но я буду все делать, чтобы так хоть когда-то стало, — закончил Андрей и ткнул бычок мимо пепельницы в стол, рядом с несколькими такими же черными отметинами, напоминавшими о подобных посиделках.
— Да не стоните вы раньше времени, — усмехнулся Зудов, — все еще вернется.
И льготы, и все остальное. Спорим?
— Да чего ты херню порешь, Паша! — взвился Андрей. — Только Христос мог воскреснуть, да и то это райские сказки!
— Спорим! — повторил Павел и протянул свою широкую, чуть поменьше лопаты ладонь. — Лет через пять они начнут всеми силами возрождать эмвэдэ.
— С какого это хрена? — подал голос Демидов. — То, значит, раздавили, подмяли под братву, а то возрождать?
Паша снова ухмыльнулся:
— А вот когда уличная преступность попрет выше, через край, и возьмет их за задницу, тогда они и поймут, что лучше средства для борьбы с этими от-морозками, чем милиция, еще не придумали.
— Да кто они-то? — так и не понял Михалыч.
— А те, кто писал тот самый упэка, — пояснил Зудов. — Все эти думские воры в законе, эти сенаторы, губернаторы, банкиры. Они сейчас там кайфуют у себя наверху, но лет через несколько их тоже возьмет за жопу новая шпана. Их будут отстреливать как собак, на каждом шагу. Вот тогда они взвоют и поймут, что таких надо останавливать, когда им пятнадцать лет, а не двадцать пять. А это сможем только мы! Менты.
— Не, это ты правильно говоришь, то, что их всех там накроет, ежу ясно, — согласился Колодников. — Как это называется? Закон сообщающихся сосудов.
Подрастающее поколение будет рваться к тем же самым кормушкам. А еще есть Чечня. И знаете, когда там, — он ткнул большим пальцем себе за спину, — в толстозадой Москве, стреляют банкиров, взрывают дома, я искренне этому рад.
Жалко обычных людей, но должны же и те, наверху, и все эти занюханные москвичи, голосующие за всяких авантюристов, понять, что милиции нет! П…ец ей! Если в столицу че-рез всю страну протаскивают тонны взрывчатки, то это что такое?
— Не, Андрюха, что значит «радуюсь»?! — возмутился, прикемаривший было Демидов. — Там люди погибли, сотни, а ты рад?
— Да, ты тут перегнул, Андрей Викторович, — солидно подтвердил Мазуров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46