Неясно, о чем можно, о чем – нельзя, и стоит ли вообще. Куда он попал, ясно и так: база – военная, подразделение – разведывательное. Ясно и к кому – ГРУ Генштаба, в отличие от вечного конкурента – КГБ, дурными властями не разогнанное. Другое непонятно – масштаб «наезда».
Проще – каким боком вояки влезли в аферу с «фармалабораторией» и с какого уровня свалился приказ насчет него, лично. Странно будет, если он, майор с пятнадцатилетним стажем работы в органах, сразу начнет признаваться. До иголок под ногтями колоться – себя не уважать. Предъявите ваши козыри, а там будем думать…
На третий день заточения вошедший солдафон, как обычно, не говоря ни слова, забрал и оставшиеся чистыми листочки, и ручку. Единственный полуисписанный – с протестом военному прокурору округа – бегло просмотрел и оставил на столе.
Четвертый день отсидки. Один из конвоиров по кличке Бобрик – он различал их по степени отрастания шевелюры: Лысый, Бобрик, Хиппи (у последнего длина волос достигала аж полутора сантиметров) – по выходе из сортира направил сидельца не влево по коридору, в камеру, а прямо, сопроводив восьмым за четыре дня словом – «сюда» (были еще «оправка» и один раз «схлопочешь»).
Дверь была без таблички, но обита дерматином. Кабинет – вдвое больше надоевшей камеры. Карта СибВО (старая, без примкнувшего к нему Забайкалья), сейф, набитый папками шкаф, два стула, стол. За столом – человек в зеленом кителе и двумя звездами на погонах. Рожа вполне подполковничья – не особо умная, но зато упитанная. Эмблема, на удивление, медицинская – змея, рюмка. Что, впрочем, абсолютно ни о чем не говорит.
– Садитесь.
Сели. За спиной мягко закрылась дверь – конвоир исчез, не дожидаясь приказа.
На столе – картонная папка с какими-то цифрами. На месте офицера он бы крупно написал на корках фамилию подследственного да еще расположил бы перпендикулярно к вошедшему – не все умеют читать вверх тормашками. А содержимое значения не имеет. Но здесь обходились без дешевых понтов – словленный в глухой тайге «гэбист» и так был у них в лапах, оба это понимали. Самое время легонько хамить.
– А где протокол? – Заключенный изобразил на лице толику удивления.
– Зачем протокол, Борис Михайлович, – допрашивающий обошелся без мимики. – Вас ни в чем не обвиняют.
– Объяснитесь тогда – на каком основании меня незаконно задержали?
– Борис Михайлович, – перебил подполковник, – оставьте демагогию. С Берковичем вы, кажется, разобрались без оснований?
Это был удар. История с наездом на Берковича, непонятливого бизнесмена, могла быть известна двоим, от силы троим коллегам. Процветающий торговец мехами и кожами не сразу уяснил, что времена бандитских «крыш» отходят в прошлое – стричь, пасти и защищать теперь будут «органы». Кинулся к браткам, те поначалу взбухли, пришлось успокаивать. Повесить на него эту историю, пусть и перпендикулярную трем статьям УК, вряд ли получится, но информированность оч-чень впечатляет.
Убедившись, что оппонент осознал, «врач» продолжил:
– Вы, Борис Михайлович, попали под каток нашей операции. Вокруг «лаборатории» – и без того куча трупов. Одним больше… – Подполковник пожал плечами.
В животе стыл холодный ком – будто бычьего цепня льдом выгоняли. Все же рискнул дерзнуть:
– Думаете, спишется?
– Уверен, – подполковник улыбнулся. – Сотрудники «лаборатории» – уцелевшие, вестимо, – активно дают показания.
Безмолвие. Вояка мог и блефовать. Сидишь тут, раскалываешься, а дверь раз – открывается, и входит «коллега», которому надоело слушать запись в соседней комнате. Всякое бывало, несмотря на традиционный антагонизм. Если команда «фас» поступила с верхов, то обе спецслужбы могли и в одной упряжке оказаться – кто бы стал провинциального майора предупреждать? Маловероятно, но в принципе возможно. В любом случае, как бы дело ни повернулось – показания из него выдавят. А потом могут даже отпустить – в лапы контрразведчиков из родной конторы. Которые даже себе не верят, а уж блудному майору, побывавшему в объятиях конкурентов, тем более. «Могила неизвестного солдата Рабиновича» – так, кажется? Неизвестно, был ли солдатом, был ли Рабиновичем, да и был ли вообще, и неизвестно, где могила…
Подняв глаза, он понял, что все эти секунды подполковник молчал, гипнотизируя взглядом. Удав хренов. Сейчас должен посочувствовать. Точно:
– Не пугайтесь, вербовать вас никто не собирается, – ну да, все равно что «милая, я тебя не трону», такими фразочками вербовку и начинают. – Вы и так были вне активности (старые ваши дела нам малоинтересны), – ври больше. – А теперь, когда ваше начальство операцию заморозило, вас и вовсе отправят в архив.
Точно. На два метра под землю.
– Правильно, – подыграл он. – Вы и сейчас больше меня знаете. Например, кто и что заморозил.
– Кто? – откликнулся «врач». – Генерал-майор Смородин, Петр Емельянович. Знаете такого?
– Знаем.
– А «что», объяснять не надо. Короче говоря, – в голосе подполковника явственно прибавилось металла. – Хватит ходить вокруг да около. Некоторые уточнения… и вы оказываетесь в Каралакской районной больнице, куда вас доставили добрые люди, оставшиеся неизвестными. Плечо не беспокоит?
Он потер левое плечо и поморщился. Сидя – чесалось, стоя – пульсировало. Пулю вытащили, если верить врачам, не прошло и недели.
– Нет.
– Прекрасно. Персонал там несложный, за мелкую сумму подтвердит, что вы у них две недели валялись.
И так же легко опровергнет… Но, как ни верти, пусть слабенький, но шанс.
– Подходит? – нажал подполковник. – Будем беседовать?
– Спрашивайте, – сдался заключенный. Не врал «военврач», кинули начальнички на ржавые гвозди…
Теперь допрос вел капитан – помоложе и позадиристей. Если подполковник был упитан и в рамках, то подчиненный худощав и явно предпочитал беседам кулачные бои или по меньшей мере применение физического воздействия. Полчаса мотал нервы, выясняя, что допрашиваемый знает о базе, – ничего не знал, о чем и поведал.
– Хорошо, – капитан старался сохранить бодрый вид. – Перейдем к деталям.
Что означало: ты не думай, что отделался, справлюсь у коллег – и ты у меня попляшешь.
– Заказ журнала «Светлица» обеспечили вы?
– Да.
– Каким образом?
– Втемную.
– Поточнее.
Арестант вздохнул:
– Менеджер по рекламе фирмы «Лотос» выразил желание… увидеть серию статей об Алтае – экзотика, староверы… прочая белиберда. Мотив – реклама курортной зоны, я не вдавался в подробности. «Светлица» печатает рекламу «Лотоса».
– Фамилия менеджера?
– Фроленок.
– Рычаги воздействия на «Лотос»?
– Мы их… прикрываем, – тонем, братцы, тонем… Можно фирму открывать: «Приходите к нам! Десять лет на рынке секретной информации!..»
– Конкретнее.
Деваться было некуда.
– Наше управление – их «крыша».
– Заказ таежного боевика в издательстве «Эвридика» – тоже ваша работа?
– Да, – скрывать было нечего. Он даже улыбнулся – мол, драма не без доброго смеха. – Я знаком с владельцем. Убедил… Но потом мы переиграли.
Он почти не врал – беседа под коньячок об успехах некоего Душкова… плюс некоторые нюансы деловых взаимоотношений. Например, хорошо оплаченный тираж радикально-патриотической литературы.
Капитан, впрочем, не стал вдаваться в подробности.
– Расскажите, что вы должны были делать по прибытии в указанный квадрат.
– Ненавязчиво заинтересовать Красилину базой. Покрутиться, разведать… Составить план местности – имеется в виду охраняемая зона. По возможности «сдать» Красилину на базу.
– Смысл? – Капитан удивленно приподнял брови.
– Шумиха. Единственная конкретная пропажа человека в конкретном квадрате. Мы имели бы все права на официальный осмотр базы. Провокация, понимаете?..
– Вы так ненавидите Красилину?
– Я ненавижу ее… мужа, – пауза.
– Причина?
– Личная.
Капитан ждал. Узник вздохнул:
– Женщина…
– Но не Красилина?
– Нет, – долгая пауза. – Другая. Если вам необходимы имена, я могу сделать подробный письменный отчет.
– Хорошо. А нарваться не боялись?
Арестант сматерился – про себя в обоих смыслах. Сдали, как щенка.
– Меня… должны были прикрывать.
– Кто и где?
– Не знаю. Но в Октябрьском я получил «зеленый свет».
– Каким образом?
– Нас ждали… Шофер «уазика» у здания сельпо.
– Вы его знали?
– По приметам. Плюс пароль. «Бог в помощь».
– Опишите приметы.
Он описывал, прикидывая, где спрятан микрофон. А какая, в сущности, разница? Так и так – влип. Попал под раздачу – лепила хренов…
– Сигнал отмены?
– Шофер предложил бы иную оплату.
– И в этом случае?
– Сидел бы в Карадыме и ждал указаний.
– Когда вы поняли, что операция идет не по сценарию?
– Когда нас брали – заподозрил. Не оказалось подстраховки.
– А потом?
– Слушайте, капитан, – ему надоело. – У меня был приказ, который никто не отменял. Вам что, не приходилось выплывать самому, когда начальство… задремало?
– Мне, – капитан выделил «мне», – нет.
Врет, явно.
– А мне – пришлось.
– Три охранника в лесу – ваших рук дело? И не только рук…
– Не знаю, о чем вы, – соврал он, глядя в глаза. Если хоть кто-то осматривал трупы, самооборона не пройдет. Хватит и того, что уже записано. И идут они…
Капитан, впрочем, не стал ковыряться. Одним трупом больше… Или тремя.
– Почему вы помогали Туманову и Красилиной? – идиотский вопрос. Он пожал плечами:
– В рамках задания.
Неужто армейский романтик решил, что из большой любви к этой профуре Динке? Делать ему нечего…
– А на мосту?
– Стало ясно – дальше болтаться по лесу нет смысла. Решил пробираться в Карадым и искать связь. Один в поле не воин.
– У кого как, – не согласился капитан. Спецназовец х…в. Он бы, конечно, в одиночку всю базу повязал. Сопляк.
– Я их видел с правого берега – двое брели по левому… Мост бы не прошли. Подстраховал. Не чужие…
– Или в рамках задания? – съерничал капитан.
– Не чужие в рамках задания, – съерничал он.
– А лестница? – Капитан хитро наклонил голову.
Гнать типа «какая лестница, командир?», едва ли катило. Конь поймет, какая. «Вот теперь ты влип конкретно…» – мелькнуло у него в голове. Ответь же ему скорее. Ляпни хоть что-то, заполни паузу.
– Переиначим, – капитан сложил руки на столе, как прилежный ученик – на парте, и подался вперед. – На седьмой день своих «скитаний» вы переправились на лодке через Черноярку, вплавь пересекли Сузур и углубились в лес в направлении на базу. Я не спрашиваю, с чем связаны ваши столь запутанные перемещения по тамошнему ландшафту. Готов поверить, что это самая короткая дорога. Я спрашиваю: кто был ваш сообщник – ваше загадочное «прикрытие», – указавший тропу через Усть-Каир и привязавший веревочную лестницу? Подумайте. Только не говорите, что это были вы.
Молчание било по ушам. Секундная стрелка на часах капитана дергалась, как истеричная женщина, отмеряя бессмысленное время.
– Один местный житель, – выдавил он.
– Какой житель? – охотно отозвался капитан.
Опять воцарилась тишина. Где-то далеко, на улице, возможно, из окна казармы доносился нестареющий хит. «Не играй мне свой рок-н-ролл…» – хрипато умолял неувядающий Крис Норман.
«Они убьют тебя, – догадался арестант. – Не будет тебе никакой больницы, не будет вербовки. А будут несколько вопросов – и темный коридор. И – мама не горюй… Или – нет? Думай, тыква, думай…»
– Я устал, – выдавил он.
Капитан сделал неопределенный жест плечами:
– Все устали.
– Я могу подумать до завтра? – угрюмо молвил арестант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Проще – каким боком вояки влезли в аферу с «фармалабораторией» и с какого уровня свалился приказ насчет него, лично. Странно будет, если он, майор с пятнадцатилетним стажем работы в органах, сразу начнет признаваться. До иголок под ногтями колоться – себя не уважать. Предъявите ваши козыри, а там будем думать…
На третий день заточения вошедший солдафон, как обычно, не говоря ни слова, забрал и оставшиеся чистыми листочки, и ручку. Единственный полуисписанный – с протестом военному прокурору округа – бегло просмотрел и оставил на столе.
Четвертый день отсидки. Один из конвоиров по кличке Бобрик – он различал их по степени отрастания шевелюры: Лысый, Бобрик, Хиппи (у последнего длина волос достигала аж полутора сантиметров) – по выходе из сортира направил сидельца не влево по коридору, в камеру, а прямо, сопроводив восьмым за четыре дня словом – «сюда» (были еще «оправка» и один раз «схлопочешь»).
Дверь была без таблички, но обита дерматином. Кабинет – вдвое больше надоевшей камеры. Карта СибВО (старая, без примкнувшего к нему Забайкалья), сейф, набитый папками шкаф, два стула, стол. За столом – человек в зеленом кителе и двумя звездами на погонах. Рожа вполне подполковничья – не особо умная, но зато упитанная. Эмблема, на удивление, медицинская – змея, рюмка. Что, впрочем, абсолютно ни о чем не говорит.
– Садитесь.
Сели. За спиной мягко закрылась дверь – конвоир исчез, не дожидаясь приказа.
На столе – картонная папка с какими-то цифрами. На месте офицера он бы крупно написал на корках фамилию подследственного да еще расположил бы перпендикулярно к вошедшему – не все умеют читать вверх тормашками. А содержимое значения не имеет. Но здесь обходились без дешевых понтов – словленный в глухой тайге «гэбист» и так был у них в лапах, оба это понимали. Самое время легонько хамить.
– А где протокол? – Заключенный изобразил на лице толику удивления.
– Зачем протокол, Борис Михайлович, – допрашивающий обошелся без мимики. – Вас ни в чем не обвиняют.
– Объяснитесь тогда – на каком основании меня незаконно задержали?
– Борис Михайлович, – перебил подполковник, – оставьте демагогию. С Берковичем вы, кажется, разобрались без оснований?
Это был удар. История с наездом на Берковича, непонятливого бизнесмена, могла быть известна двоим, от силы троим коллегам. Процветающий торговец мехами и кожами не сразу уяснил, что времена бандитских «крыш» отходят в прошлое – стричь, пасти и защищать теперь будут «органы». Кинулся к браткам, те поначалу взбухли, пришлось успокаивать. Повесить на него эту историю, пусть и перпендикулярную трем статьям УК, вряд ли получится, но информированность оч-чень впечатляет.
Убедившись, что оппонент осознал, «врач» продолжил:
– Вы, Борис Михайлович, попали под каток нашей операции. Вокруг «лаборатории» – и без того куча трупов. Одним больше… – Подполковник пожал плечами.
В животе стыл холодный ком – будто бычьего цепня льдом выгоняли. Все же рискнул дерзнуть:
– Думаете, спишется?
– Уверен, – подполковник улыбнулся. – Сотрудники «лаборатории» – уцелевшие, вестимо, – активно дают показания.
Безмолвие. Вояка мог и блефовать. Сидишь тут, раскалываешься, а дверь раз – открывается, и входит «коллега», которому надоело слушать запись в соседней комнате. Всякое бывало, несмотря на традиционный антагонизм. Если команда «фас» поступила с верхов, то обе спецслужбы могли и в одной упряжке оказаться – кто бы стал провинциального майора предупреждать? Маловероятно, но в принципе возможно. В любом случае, как бы дело ни повернулось – показания из него выдавят. А потом могут даже отпустить – в лапы контрразведчиков из родной конторы. Которые даже себе не верят, а уж блудному майору, побывавшему в объятиях конкурентов, тем более. «Могила неизвестного солдата Рабиновича» – так, кажется? Неизвестно, был ли солдатом, был ли Рабиновичем, да и был ли вообще, и неизвестно, где могила…
Подняв глаза, он понял, что все эти секунды подполковник молчал, гипнотизируя взглядом. Удав хренов. Сейчас должен посочувствовать. Точно:
– Не пугайтесь, вербовать вас никто не собирается, – ну да, все равно что «милая, я тебя не трону», такими фразочками вербовку и начинают. – Вы и так были вне активности (старые ваши дела нам малоинтересны), – ври больше. – А теперь, когда ваше начальство операцию заморозило, вас и вовсе отправят в архив.
Точно. На два метра под землю.
– Правильно, – подыграл он. – Вы и сейчас больше меня знаете. Например, кто и что заморозил.
– Кто? – откликнулся «врач». – Генерал-майор Смородин, Петр Емельянович. Знаете такого?
– Знаем.
– А «что», объяснять не надо. Короче говоря, – в голосе подполковника явственно прибавилось металла. – Хватит ходить вокруг да около. Некоторые уточнения… и вы оказываетесь в Каралакской районной больнице, куда вас доставили добрые люди, оставшиеся неизвестными. Плечо не беспокоит?
Он потер левое плечо и поморщился. Сидя – чесалось, стоя – пульсировало. Пулю вытащили, если верить врачам, не прошло и недели.
– Нет.
– Прекрасно. Персонал там несложный, за мелкую сумму подтвердит, что вы у них две недели валялись.
И так же легко опровергнет… Но, как ни верти, пусть слабенький, но шанс.
– Подходит? – нажал подполковник. – Будем беседовать?
– Спрашивайте, – сдался заключенный. Не врал «военврач», кинули начальнички на ржавые гвозди…
Теперь допрос вел капитан – помоложе и позадиристей. Если подполковник был упитан и в рамках, то подчиненный худощав и явно предпочитал беседам кулачные бои или по меньшей мере применение физического воздействия. Полчаса мотал нервы, выясняя, что допрашиваемый знает о базе, – ничего не знал, о чем и поведал.
– Хорошо, – капитан старался сохранить бодрый вид. – Перейдем к деталям.
Что означало: ты не думай, что отделался, справлюсь у коллег – и ты у меня попляшешь.
– Заказ журнала «Светлица» обеспечили вы?
– Да.
– Каким образом?
– Втемную.
– Поточнее.
Арестант вздохнул:
– Менеджер по рекламе фирмы «Лотос» выразил желание… увидеть серию статей об Алтае – экзотика, староверы… прочая белиберда. Мотив – реклама курортной зоны, я не вдавался в подробности. «Светлица» печатает рекламу «Лотоса».
– Фамилия менеджера?
– Фроленок.
– Рычаги воздействия на «Лотос»?
– Мы их… прикрываем, – тонем, братцы, тонем… Можно фирму открывать: «Приходите к нам! Десять лет на рынке секретной информации!..»
– Конкретнее.
Деваться было некуда.
– Наше управление – их «крыша».
– Заказ таежного боевика в издательстве «Эвридика» – тоже ваша работа?
– Да, – скрывать было нечего. Он даже улыбнулся – мол, драма не без доброго смеха. – Я знаком с владельцем. Убедил… Но потом мы переиграли.
Он почти не врал – беседа под коньячок об успехах некоего Душкова… плюс некоторые нюансы деловых взаимоотношений. Например, хорошо оплаченный тираж радикально-патриотической литературы.
Капитан, впрочем, не стал вдаваться в подробности.
– Расскажите, что вы должны были делать по прибытии в указанный квадрат.
– Ненавязчиво заинтересовать Красилину базой. Покрутиться, разведать… Составить план местности – имеется в виду охраняемая зона. По возможности «сдать» Красилину на базу.
– Смысл? – Капитан удивленно приподнял брови.
– Шумиха. Единственная конкретная пропажа человека в конкретном квадрате. Мы имели бы все права на официальный осмотр базы. Провокация, понимаете?..
– Вы так ненавидите Красилину?
– Я ненавижу ее… мужа, – пауза.
– Причина?
– Личная.
Капитан ждал. Узник вздохнул:
– Женщина…
– Но не Красилина?
– Нет, – долгая пауза. – Другая. Если вам необходимы имена, я могу сделать подробный письменный отчет.
– Хорошо. А нарваться не боялись?
Арестант сматерился – про себя в обоих смыслах. Сдали, как щенка.
– Меня… должны были прикрывать.
– Кто и где?
– Не знаю. Но в Октябрьском я получил «зеленый свет».
– Каким образом?
– Нас ждали… Шофер «уазика» у здания сельпо.
– Вы его знали?
– По приметам. Плюс пароль. «Бог в помощь».
– Опишите приметы.
Он описывал, прикидывая, где спрятан микрофон. А какая, в сущности, разница? Так и так – влип. Попал под раздачу – лепила хренов…
– Сигнал отмены?
– Шофер предложил бы иную оплату.
– И в этом случае?
– Сидел бы в Карадыме и ждал указаний.
– Когда вы поняли, что операция идет не по сценарию?
– Когда нас брали – заподозрил. Не оказалось подстраховки.
– А потом?
– Слушайте, капитан, – ему надоело. – У меня был приказ, который никто не отменял. Вам что, не приходилось выплывать самому, когда начальство… задремало?
– Мне, – капитан выделил «мне», – нет.
Врет, явно.
– А мне – пришлось.
– Три охранника в лесу – ваших рук дело? И не только рук…
– Не знаю, о чем вы, – соврал он, глядя в глаза. Если хоть кто-то осматривал трупы, самооборона не пройдет. Хватит и того, что уже записано. И идут они…
Капитан, впрочем, не стал ковыряться. Одним трупом больше… Или тремя.
– Почему вы помогали Туманову и Красилиной? – идиотский вопрос. Он пожал плечами:
– В рамках задания.
Неужто армейский романтик решил, что из большой любви к этой профуре Динке? Делать ему нечего…
– А на мосту?
– Стало ясно – дальше болтаться по лесу нет смысла. Решил пробираться в Карадым и искать связь. Один в поле не воин.
– У кого как, – не согласился капитан. Спецназовец х…в. Он бы, конечно, в одиночку всю базу повязал. Сопляк.
– Я их видел с правого берега – двое брели по левому… Мост бы не прошли. Подстраховал. Не чужие…
– Или в рамках задания? – съерничал капитан.
– Не чужие в рамках задания, – съерничал он.
– А лестница? – Капитан хитро наклонил голову.
Гнать типа «какая лестница, командир?», едва ли катило. Конь поймет, какая. «Вот теперь ты влип конкретно…» – мелькнуло у него в голове. Ответь же ему скорее. Ляпни хоть что-то, заполни паузу.
– Переиначим, – капитан сложил руки на столе, как прилежный ученик – на парте, и подался вперед. – На седьмой день своих «скитаний» вы переправились на лодке через Черноярку, вплавь пересекли Сузур и углубились в лес в направлении на базу. Я не спрашиваю, с чем связаны ваши столь запутанные перемещения по тамошнему ландшафту. Готов поверить, что это самая короткая дорога. Я спрашиваю: кто был ваш сообщник – ваше загадочное «прикрытие», – указавший тропу через Усть-Каир и привязавший веревочную лестницу? Подумайте. Только не говорите, что это были вы.
Молчание било по ушам. Секундная стрелка на часах капитана дергалась, как истеричная женщина, отмеряя бессмысленное время.
– Один местный житель, – выдавил он.
– Какой житель? – охотно отозвался капитан.
Опять воцарилась тишина. Где-то далеко, на улице, возможно, из окна казармы доносился нестареющий хит. «Не играй мне свой рок-н-ролл…» – хрипато умолял неувядающий Крис Норман.
«Они убьют тебя, – догадался арестант. – Не будет тебе никакой больницы, не будет вербовки. А будут несколько вопросов – и темный коридор. И – мама не горюй… Или – нет? Думай, тыква, думай…»
– Я устал, – выдавил он.
Капитан сделал неопределенный жест плечами:
– Все устали.
– Я могу подумать до завтра? – угрюмо молвил арестант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48