Я достал из мешка ярко раскрашенную коробку с сервизом. Расставил на столе рюмки, вазочки, фужеры…
— Какая прелесть!
— Отдавать не жалко? Любаша не ответила — бросила мне на плечи тонкие руки, прижалась всем телом и потерлась лбом о мой подбородок.
— Спасибо, мой хороший, самый лучший… Может быть, добавим к хрусталю несколько шкурок… Я увидела их в твоём мешке… Куда нам столько?
Сейчас мне вообще ничего не нужно… кроме автобуса. Но до его отправления — три с половиной часа… Господи, как же медленно движется время!
Дарья Павловна от предложенной платы категорически отказалась.
Даже не думайте! Что, на мне креста нет, чтобы обдирать хороших людей? Продукты таскали, поили-кормили, да еще — хрусталь с мехами? Не будет этого, не будет… Порешили уезжать — пусть дорога гладкая, пусть болезни и злые люди обойдут стороной… А мы вам на дорожку — грибков маринованных, сметанки свеженькой, вареньица голубичного. Кушайте на здоровье, не забывайте…
— Скажите, Дарья Павловна, в пять от вас уходит единственный автобус?
— Почему единственный? Через полчаса пойдет наш, леспромхозовский… Правда, только до Настасьевки, но та тож на железке стоит…
— Полчаса? Успеем! Должны успеть!
Дашенька тут же полезла в погреб. Дарья Павловна принялась хлопотать на кухне. Минут через пятнадцать нам вручили добрых полмешка продуктов.
— Куда столько? Рук не хватит тащить…
— Почему не хватит? — удивилась Дашенька. — Мы с маманькой, когда едем на рынок в город, больше несем… Рюкзак — за спину, мешок — под мышкой, чемоданы — в руки… А ваша жена еще кое-что прихватит…
Девочка так живо показывала свой метод переноски вещей, что, несмотря на спешку, мы с Любашей дружно расхохотались.
Меха и хрусталь пришлось оставить тайком — спрятали в хозяйский шкаф, прикрыли одежонкой. Когда найдут — мы будем далеко.
Нагрузился я по Дашенькиному методу. Люба подхватила саквояж и мешок с продуктами, и мы двинулись в дорогу. На прощанье попросил я хозяйку заглянуть к Ижице и передать ему: заболели, мол, родители у Никанорова, вынужден он вместе с женой срочно уехать, предупредить вас не смог… Как узнал о болезни? Телеграмма пришла… Не станет же Ижица проверять на почте…
Древний автобус — наверно, еще довоенного выпуска, чиненный-перечиненый, поскальзывая на наледях, медленно полз по зимней дороге. Небо, перегруженное хмурыми тучами, посыпало тайгу мелким колючим снежком. Ветер, подхватывая снежинки, растаскивал их по сугробам, крышам домов, по ухабистой дороге.
До чего же жалко покидать насиженное место, полюбившийся маленький поселок лесорубов и деревообработчиков! Снова бездомными зайцами мчаться неизвестно куда, ожидая на каждом шагу либо бандитскую месть, либо омоновские наручники. Пассажиров в салоне немного. Впереди сидит старик, придерживает ногами корзину. С другой стороны — молодайка со спящим на руках ребенком. Задние места оккупировала тройка молодых ребят с банками заграничного пива… Похоже, они употребляют не только этот напиток. Пьяные песни, выкрики, слезливые объятия…
Мне сейчас больше по нраву пришелся бы переполненный салон, где легко укрыться от возможных соглядатаев… Впрочем, кого я могу заподозрить? Старика? Молодую женщину? Или перепившуюся компанию?
Нет, в автобусе бояться нам некого… И все-таки щемит сердце, предсказывая новые беды.
На крутом повороте из седой мглы выскочила легковушка. Едва не врезалась в автобус, с трудом отвернула. Фары высветили салон «жигулей»…
— Гляди, Коленька!… Пельмень… И Владька на заднем сиденье! Господи, как же быстро они сориентировались!… Не дай Бог, | остановят автобус… Тогда мы пропали…
Лишь бы не остановили!
Я обнял девушку за плечи, привлек к себе. Она не успокоилась, но и не плакала. Сидела, словно неживая, не сводя испуганного взгляда со снежной пелены за окном.
Ну, ладно, Пельмень — это понятно и объяснимо! Но откуда взяться Владьке? Ведь тогда, когда мы с ним встретились в Иркутске возле камер хранения, он говорил: через полтора часа отбываю. Упомянул еще, что поедет обратным маршрутом, собирая по дороге дань с получателей наших пакетов… И вот встреча на таежной дороге…
Объяснение напрашивалось одно: помощник Тихона узнал от Пельменя, что пачки с фальшивками не хватает! И Владька не уехал. Созвонился с Тихоном, доложил тому обстановку и получил приказание: найти беглецов и представить на бандитски суд в Москву…
И вот приказание шефа исполняется. Пельмень случайно узнал о том, что «извозчик» проживает в леспромхозовском поселке, немедленно сообщил об этой радостной находке Владику, они оседлали машину и помчались в поселок…
Права Люба: от этих волков можно ожидать всего самого страшного… Сейчас они проскочат в поселок, у первого встречного алкаша узнают, в каком доме мы квартируем. Постучат в игрушечный теремок, выпытают у простодушной Дарьи Павловны, когда уехали ее постояльцы… Бросятся в погоню… Значит, ожидать их можно как минимум через час…
Выход один.
— Аэропорт поблизости есть? — спросил я у водителя.
— Большого нетути, а местные линии — рядышком, сейчас будем проезжать, — словоохотливо проинформировал шофёр, | дружелюбно косясь в мою сторону. Дорога — адская, глаз да глаз нужен. — Что же ты, мастер, сбегаешь от нас? Не понравилось, да?
Сообщил апробированную на Дарье Павловне причину неожиданного отъезда: родители заболели, вызывают…
— Родители — святое дело, — согласился водитель. — В аэропорте выходить станете или как?
— Обязательно… Жене дурно — не выносит автобусов. Уж лучше — самолетом.
— Бывает… Автобус у меня — времен царя Гороха. Дымит, плюется, чавкает — тута и здорового мужика затошнит. А бабы, дело известное, слабые, больнючие… Не знаю, как твоя жинка полет перенесет. Здеся не самолеты летают — самолетики, — пренебрежительно хмыкнул водитель. — Болтаются они в воздухе, будто дерьмо в проруби… А вам куда ехать-то требуется?
Хотелось крикнуть: куда угодно, лишь бы подальше да побыстрей! Ограничился пояснением: в Читу либо на любую станцию ближе к железке.
Водитель глянул на часы, увеличил скорость. Чудо довоенной техники недовольно чихнуло, но поехало быстрее.
— Через часик — рейс на Дубровку. Оттуда пересядете до Читы. А там — дорога широкая, далекая, мигом до родителев доскачете… Или — куда хотите…
Не так-то прост этот мужик в рыжем свитере и лисьем малахае. Кажется, он заподозрил неладное, не шибко поверил в «болезни» отца и матери. Но ведь не копнул глубже, не принялся выпытывать — зачем, куда… Во мне шевельнулось теплое чувство к таежникам — к хозяйкам затейливого теремка, к водителям ЗИЛов», даже к Ижице, немало перепортившему мне крови. И к хитрому и одновременно простодушному водителю леспромхозовского автобуса.
Если удастся спастись, затеряться, выжду годика два, и обязательно поселюсь в полюбившемся поселке. Не нужны хвалённые удобства, не прельстить меня театрами да концертами, не заманить асфальтом тротуаров и дорог.
До самого аэродрома мы смотрели не вперед — назад. Вот мигнули фары — какая-то машина догоняла медленно ползущий автобус… Любаша спрятала лицо на моей груди, тихо ойкнула… Нет, не легковушка — самосвал… Где же этот чертов аэродром?
Сколько можно мучиться?
Остальные пассажиры крепко спали. Старик, переставив тяжёлую корзину с пола на колени, обнял ее руками и заливисто храпел. Молодайка пристроила младенца на пустующее место рядом с собой, защитила поставленным набок чемоданом и тоже спала. Пьяная троица дремала, то и дело просыпаясь и прикладываясь к своим жестянкам. Судя по их состоянию — с минуты минуту должны отрубиться.
Мы пересели на передние места, вплотную к водителю. Будто подталкивали его — быстрей, быстрей!
— Я озябла, — пожаловалась Любаша, спрятав руки под полу моего ватника. — согрей, пожалуйста.
Будь мы одни, она грелась бы в другом месте, там, где дремлет её любимая игрушка. Салон автобуса, наполовину заполненный пассажирами, таит опасность. Вдруг проснётся старик, или примется качать своего ребёнка молодая мать. Увидят женщину, бесстыдно запустившую руку в мужскую ширинку…
Впрочем, сейчас беглецам не до сексуальных игр, и Люба отлично это понимает…
Наконец, автобус остановился возле неброской избушки антенной на крыше… Слава Богу!
На прощание я сунул в ладонь водителя две фальшивки — что я мог еще дать, если «чистые» купюры необходимы для билетов на поезд, самолет… Подделки там — оставленные следы, по которым даже сыщик первого месяца службы вычислит беглецов.
— Станут о нас спрашивать — скажи, друг, не видел и не слышал. Может, дескать, на попутке ускакали — мало ли сейчас их шастает на трассе. Самосвалы, грузовики, служебки…
— Не учи папу детей делать, — рассмеялся водитель. — Я такого наплету — уши торчком встанут… Понял? Сделаю. А вы с бабой из аэроизбушки носа не кажите… Ежели я тебя, паря, правильно понял, эти твои нелюди станут обшаривать кажный дом. А уж аэропорт — в первую очередь… Не сумлевайся — все сделаю чин по чину!
Может быть, сдержит водитель данное слово? Правда, надежды на это маловато. Подсунут нож под рыжую бороду — мигом расколется. Кому помирать охота… А может быть, и не расколется — мужик вроде тертый, не из пугливых…
Едва мы вбежали в аэроизбушку, и приникли к заледенелому окошку, мимо проскочила легковушка. Ее болтало по дороге, бросало из стороны в сторону… Господи, сделай так, чтобы «жигуль» врезался в кедр, рассыпался и вознесся на тот свет вместе с нелюдями, сидящими в его салоне!
Сейчас Пельмень с Владькой догонят автобус, добродушный шофер охотно расскажет, где и зачем высадил мужчину с женщиной… Нет, не скажет, но Владька догадливый парень, сообразит, что к чему…
Ровно через полчаса мы с Любашей вылетели на Дубровку. В иллюминатор увидели — к избушке аэродрома на бешеной скорости примчалась машина, из нее выскочили двое… С высоты трудно разобрать, кто именно, но я был уверен — Владька и Пельмень,
4
Любаша нервно смеялась. Постепенно смех перешел в истерику. Задыхаясь, твердила: спаслись… убежали… Слава Богу!
В салоне — пятеро пассажиров. Самолет крохотный, не самолет — пчелка, большее количество пассажиров для него непосильная нагрузка.
Рядом с нами без умолку трещат две женщины. Перебирают косточки соседкам, их мужьям и детям. Мужчина с лопатообразной бородой уткнулся в толстую книгу, шевелит губами, и его усы потешно вздрагивают.
— Перестать, Любонька, успокойся… Все прошло, все позади. Сядем в Дубровке на поезд, домчит он нас до Читы, а там сообразим, куда податься.
— Ку… да мы по… едем? — Девушка подняла мокрое от слез лицо. — Мы с тобой… на крючке… Не сорваться с него, не уплыть… Во всем виновна… одна я… Прости…
Сколько я ни утешал подругу, сколько ни доказывал ей, что мы спасены, что никому нас не догнать — ни бандитам, ни милиции, ничего не помогало. Правда, истерические всхлипы становились тише и реже, но слезы лились непрерывным потоком, и моя рубашка насквозь промокла.
К тому же я не был уверен в нашем спасении. Не найдя беглецов в аэропорту и выспросив кассиршу, Пельмень и Владька узнают, куда мы исчезли. Немедля бросятся к телефону… Но для этого им придется совершить обратный бросок — междугородней связи в избушке, кажется, нет. Впрочем, она есть, но не для
пассажиров… Хотя такие, как посланцы Тихона, под угрозой оружия заставят соединить их с Москвой…
Неужели у Тихона столько подручных, чтобы блокировать каждый вокзал и аэродром? А для того чтобы «стянуть силы» к определенному месту, нужно время.
Сколько продлится полет? Максимум полтора часа… Я переходил от отчаянья к надежде и снова окунался в отчаянье. Но сдаваться не собирался. В Дубровке схвачу первую попавшуюся машину, кину водителю оставшиеся купюры, осыплю его фальшивками, и он домчит нас на железнодорожный вокзал… Никаких автобусов, никаких такси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33