Затем я свел в файл отчет с видеоматериалом, зашифровал и сбросил заказчику. Пускай разбираются, что и как.
Но успокаиваться мне рановато. Заказ не выполнен полностью. Так ничего и не ясно. Значит, надо отрабатывать информацию, которая есть.
Что я имел? Визитку того типа, который плашмя валялся в лаборатории. «Витя. Инженер».
Я вывел на экран компьютера зафиксированное моей видеокамерой изображение визитки с затейливыми узорами. Для начала пробьем номер телефона на ней,
Тут проблем нет. В компьютер заложены данные по всем лицам и телефонам Москвы и Московской области, притом базу я обновляю раз в месяц — есть такая возможность. Во всеобщей продажности есть и положительные стороны.
Я нащелкал номер искомого телефона и щелкнул на квадратике «поиск».
Первый наскок ничего не дал. Этот номер не числился среди открытых телефонов. Посмотрим по второй базе данных, в которой закрытые номера сотрудников правоохранительных органов, всяких хитрых организаций или просто известных людей, которые не желают, чтобы им с утра до вечера названивали все кому не лень.
Так, тут тоже ничего.
Будем искать дальше. Где-то этот телефон стоит. Я вошел в базу данных «ноль». Раньше сведения в ней относились к категории гостайны, сегодня, когда продается все, обошлась она мне не так и дорого. Тем более в базе «ноль» все меньше телефонов сотрудников спецслужб, и все больше — банкиров, бизнесменов и деятелей преступного мира.
Вот, высветилось — Лукин проезд, дом 4, квартира 78. Телефон поставлен три месяца назад. По данным адресного бюро проживает по этому адресу гражданка Катунина Александра Ивановна, 1944 года рождения. Может быть" хозяйка квартиры — мамаша Инженера. А может быть, и просто подставное лицо. Это не так важно.
Что делать? Попробовать набрать номер? Нет, не стоит. Он может быть на контроле.
Надо поехать, провести небольшую установочку. Присмотреться, что там и как.
Где мой гардероб?..
Одеваемся в стиле — кандидат технических наук Сергей Сергеевич, оставшийся без средств к существованию. Вид вымирающий. Раньше таких называли «электронагревателями» — они протирали штаны в научно-исследовательских институтах, поругивали на кухнях советскую власть, взахлеб читали толстые журналы и Солженицына. Ныне эти кандидаты в доктора никому не нужны, так же, как и их научные темы. Поэтому потерянность должна прослеживаться во всем — в небрежности одежды, в потухшем взгляде, в выражении интеллигентской обреченности — мол, пусть я живу плохо, но наша варварская страна должна пройти через это на тернистом пути к цивилизации. Как правило, это люди слегка голодные, генетически приверженные общечеловеческим (читай, ничьим) ценностям и пришибленные.
Я немножко скособочил потертый галстук, почистил ботинки — у них ботинки обычно чищеные. И отправился на рекогносцировку.
Новорусский кирпичный дом венчала острая жестяная крыша — потуга на архитектурное излишество.
Вокруг — металлический забор, за которым располагались гараж, качели, детские грибочки, автостоянка. В будке скучал охранник в синей форме и с пистолетом на боку.
И как мне туда попасть? Ничего невозможного нет. Но вопрос требует проработки. Да и нужно ли?
Черт, простой вопрос — определить, где окошко. квартиры. А как?
Придется опять играть в переодевания. Возвратившись домой, я приоделся поприличнее. И отправился в ремонтно-эксплутационное управление, которое отвечает за этот новорусский дом. Сделал морду топором и к директору РЭУ — жуликоватому азербайджанцу, наверняка подворовывающему квартирки в обслуживаемых домах и продающему их своим соотечественникам.
— Милиция, — я сунул ему в нос удостоверение.
— А что? — лицо его стало заискивающее. Власть они уважают.
— А вы не знаете? — угрожающе произнес я.
— А чего мы не знаем? — он заерзал.
— План поэтажный. Двадцать седьмой дом. Только не говорите, что он утерян.
— Как утерян? Все на месте.
Вокруг меня забегали какие-то тусклые женщины, заваливая меня бумагами.
Я вытурил директорствующего азера из его кабинета и расстелил на столе поэтажный план. Снял его на видеокамеру. Инженер жил в трехкомнатной квартире улучшенной планировки. Там действительно была прописана некая Катунина — одинокая, бездетная, пятидесяти годов. Больше там никого не было. Могло быть, что он снимал квартиру, но тогда никто не стал бы перегонять телефонный номер в базу «ноль». Скорее всего, эта Катунина — лицо подставное. Кто-то не заинтересован, чтобы Инженер фигурировал в каких бы то ни было документах.
К дому я вернулся, когда уже стемнело, без труда нашел окна квартиры Инженера. Они были пусты. Я прицелился в них из лазерного считывателя. Слушал минут пятнадцать, и за это время ни намека хоть на чье-то присутствие.
Похоже, он ночевал где-то в другом месте. Нетрудно представить в каком. Я ему не завидую. Люди Али-бабы, профукав главное, сейчас проявляют чудеса самоотверженности, выворачивая весь персонал наизнанку и ища предателей.
Да, для Инженера это может плохо кончиться. Хотя, судя по качеству жилья, ценят этого ученого мужа высоко. Наверное, выживет.
В который раз я посетовал на то, что у меня нет помощников. Тяжко одному. Да еще когда твою физиономию опять показали в разделе «Разыскивается маньяк». Ладно, других условий мне не создадут. Будем ждать Инженера. Когда-то он появится. И тогда все прояснится.
«По природе своей все запутанное тяготеет к ясности, а все темное — к свету», — писал Стефан Цвейг. Как с ним не согласиться?
— Ну ты мужик, — Магарыч заерзал на раскладушке, глядя через стакан в окно.
— Да, — у Василича язык слегка заплетался. Он облокотился на замусоренный ошметками колбасы стол. — Главное, душевность чтобы была у людей. Правда, Магарыч?
— Ну да. Не вижу повода не выпить, — кивнул Магарыч.
— Наливай, — велел Василич.
— У меня нолито, — сказал Магарыч.
— Тогда я себе налью, — Василич бережно налил себе в стакан водки. — И Матросу налью, — он еще бережнее налил в мой стакан.
Это были мои собутыльники. Так мы культурно коротали времечко уже четыре дня. Вели умные беседы о политике, экономике и падающем качестве спиртных напитков. Рассуждали мужики солидно, с толком. Просто пьянствовать они считали неприличным. Что за пьянка без доброй беседы?
Познакомился я с ними просто. Они сидели на ящиках под большой липой во дворе и цедили одну бутылку «джин-тоника» на двоих. По ним было видно, что это постоянное место их обитания.
— Присяду? — спросил я.
— Присаживайся. — без энтузиазма произнес Магарыч — иссушенный красномордик лет пятидесяти.
— А за знакомство? — спросил я.
— А кто нальет? — спросил Василич. Они оживились, когда я вытащил из сумки на плече пузырь беленькой, И социальная ячейка, издавна именуемая «на троих», была сформирована.
Они пили серьезно, трудолюбиво. Я по возможности выливал. Или пропускал, но это особенно никого не волновало.
— Ну, чтоб Горбатому пусто было, — поднимая стакан, помянул Магарыч Генерального секретаря ЦК КПСС. Он его всегда поминал.
— Ну чего ты, — завел миролюбивый Василия.
— Пить будем?
— Будем.
— Ну вот, за то, чтоб Горбатому пусто было…
Звякнули стаканы.
Собутыльникам я в первый день знакомства представился как списанный с сухогруза в Мурманске судовой механик, приехавший к родственникам в Москву. Когда я выудил вторую бутылку, Магарыч поинтересовался:
— А жить есть где, Матрос?
— В общем да. У людей одних. Вон, затоварился, — я звякнул портфелем. Магарыч жадно вздохнул.
— А можешь и у меня, — быстро произнес он, стараясь не упустить свалившуюся удачу.
— А ты где живешь?
— Во, — показал он в сторону дома. — У меня однокомнатная на третьем этаже.
— Это твое окно с кактусом?
— Нет, мое правее.
— А, — кивнул я, произнеся про себя «годится». Его окна как раз выходили на нужный мне дом, располагавшийся на противоположной стороне улицы. И я мог наблюдать из них за окнами Инженера.
— Я заплачу, — сказал я.
— Обижаешь, — коротко сказал Магарыч и облизнулся, глядя на мой портфель.
И за эти дни я старался его не разочаровывать. В квартире Магарыча было неприбрано, воняло сивухой и перегаром, но это меня не особо интересовало. В первый день я попробовал навести хоть какой-то порядок, но мои попытки были с гневом отвергнуты — Матрос, ты же гость… Тем более Магарыч не мыслил себя вне беспорядка. Он тогда чувствовал, что чего-то не хватает, и я оставил его в покое.
Позавчера инженерские окна были темные. Вчера вечером там появился свет.
Магарыч обычно валялся пьяный. Он чем-то напоминал голодного кота. Если перед голодным котом корзина с рыбой — он будет лопать, пока может двигаться. И Магарыч пил, пока не валился в бессознательном состоянии. Так что я мог спокойно властвовать в квартире и пялиться сколько хочешь в бинокль, пользоваться лазерным считывателем.
Первое, что я услышал в наушниках, когда навел считыватель на окно, было:
— Подлецы. Вот подлецы.
Потом кто-то запел достаточно зычно:
— Черный ворон, что ж ты вьешься, над мое-е-ю-ю го-оловой!
Затем он включил магнитофон, и тот не замолкал почти все время. Я наслушался записей: «Вдоль по Питерской», «Ой цветет калина». А чаще всего звучало «Враги сожгли родную хату»…
Иногда музыка перемежалась короткими ругательствами — простыми и незамысловатыми, короткими:
— Уроды…
— Подонки.
— Во, сволочи, — это было произнесено с особым чувством и подкупающей искренностью, которую уловил даже лазерный считыватель.
Но чаще всего все-таки звучало — «подлецы».
Нормально. Лучше, чем слушать песни в исполнении Бульника «Белочка моя, я твой бельчонок»…
С моей наблюдательной позиции я достаточно быстро разобрался в ситуации. Инженера пасли трое или четверо шкафов на красном, как с конвейера, «Пежо-206» и темно-синем «Святогоре» с форсированным мотором. Они весьма походили на тех, которые пасли и Михаила Зубовина, Двое здоровяков провожали Инженера до квартиры, а потом уматывали оттуда. В квартиру охранников не допускали, и они всю ночь бдили в своих машинах. Утром Инженер садился в «Запорожец», притулившийся на стоянке перед домом между пятисотым «Мерседесом» цвета металлик и «Кадиллаком», и отбывал на службу. Я его не провожал.
Место было забавное. Вчера с утречка пораньше я глядел на выходящих из дома дам с сытыми, закованными в богатые одежды детишками, на серокостюмников при галстуках и с дорогими саквояжами, усаживающихся в мощные машины. За некоторыми приезжали авто с водителями. У пары человек были телохранители.
Это было вчера утром. Часы показывали семь десять, когда легкий обруч сдавил мне голову. И я понял, что сейчас будет весело. Я напряженно огляделся, выискивая Инженера, но он так рано не выходил.
Я увидел выруливавший со стоянки «Кадиллак» — тот самый, который стоял рядом с «Запорожцем».
Я отшатнулся и прижался к стене, прикрыв глаза.
Бух — стекло дрогнуло, но не вылетело.
Когда я выглянул из окна, увидел то, что и ожидал — «Кадиллак» разворотило, и он дымился.
Ну что ж, с очередным павшим в торговых войнах, которые обострились в последние два месяца.
Вообще, дом этот мог претендовать на место в Книге рекордов Гиннесса. Тут примерно раз в две недели кого-то грохали.
Инженер, целый и невредимый, отбыл на работу, провожаемый машиной с охраной — ее не задело. Я сел им на хвост на своем «Москвиче». Машины двинули по направлению к «Березовой роще», и я не стал их провожать, опасаясь, что меня засекут. Делать там нечего. Устанавливать наблюдение за центром нет смысла.
Очередной день клонился к концу. Магарыч и Василич уже прилично набрались. Я отсел от них и глазел в окно.
Вчера я узнал нечто интересное. Я включил игрушку, сканирующую частоты в поиске работающих радиоустройств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Но успокаиваться мне рановато. Заказ не выполнен полностью. Так ничего и не ясно. Значит, надо отрабатывать информацию, которая есть.
Что я имел? Визитку того типа, который плашмя валялся в лаборатории. «Витя. Инженер».
Я вывел на экран компьютера зафиксированное моей видеокамерой изображение визитки с затейливыми узорами. Для начала пробьем номер телефона на ней,
Тут проблем нет. В компьютер заложены данные по всем лицам и телефонам Москвы и Московской области, притом базу я обновляю раз в месяц — есть такая возможность. Во всеобщей продажности есть и положительные стороны.
Я нащелкал номер искомого телефона и щелкнул на квадратике «поиск».
Первый наскок ничего не дал. Этот номер не числился среди открытых телефонов. Посмотрим по второй базе данных, в которой закрытые номера сотрудников правоохранительных органов, всяких хитрых организаций или просто известных людей, которые не желают, чтобы им с утра до вечера названивали все кому не лень.
Так, тут тоже ничего.
Будем искать дальше. Где-то этот телефон стоит. Я вошел в базу данных «ноль». Раньше сведения в ней относились к категории гостайны, сегодня, когда продается все, обошлась она мне не так и дорого. Тем более в базе «ноль» все меньше телефонов сотрудников спецслужб, и все больше — банкиров, бизнесменов и деятелей преступного мира.
Вот, высветилось — Лукин проезд, дом 4, квартира 78. Телефон поставлен три месяца назад. По данным адресного бюро проживает по этому адресу гражданка Катунина Александра Ивановна, 1944 года рождения. Может быть" хозяйка квартиры — мамаша Инженера. А может быть, и просто подставное лицо. Это не так важно.
Что делать? Попробовать набрать номер? Нет, не стоит. Он может быть на контроле.
Надо поехать, провести небольшую установочку. Присмотреться, что там и как.
Где мой гардероб?..
Одеваемся в стиле — кандидат технических наук Сергей Сергеевич, оставшийся без средств к существованию. Вид вымирающий. Раньше таких называли «электронагревателями» — они протирали штаны в научно-исследовательских институтах, поругивали на кухнях советскую власть, взахлеб читали толстые журналы и Солженицына. Ныне эти кандидаты в доктора никому не нужны, так же, как и их научные темы. Поэтому потерянность должна прослеживаться во всем — в небрежности одежды, в потухшем взгляде, в выражении интеллигентской обреченности — мол, пусть я живу плохо, но наша варварская страна должна пройти через это на тернистом пути к цивилизации. Как правило, это люди слегка голодные, генетически приверженные общечеловеческим (читай, ничьим) ценностям и пришибленные.
Я немножко скособочил потертый галстук, почистил ботинки — у них ботинки обычно чищеные. И отправился на рекогносцировку.
Новорусский кирпичный дом венчала острая жестяная крыша — потуга на архитектурное излишество.
Вокруг — металлический забор, за которым располагались гараж, качели, детские грибочки, автостоянка. В будке скучал охранник в синей форме и с пистолетом на боку.
И как мне туда попасть? Ничего невозможного нет. Но вопрос требует проработки. Да и нужно ли?
Черт, простой вопрос — определить, где окошко. квартиры. А как?
Придется опять играть в переодевания. Возвратившись домой, я приоделся поприличнее. И отправился в ремонтно-эксплутационное управление, которое отвечает за этот новорусский дом. Сделал морду топором и к директору РЭУ — жуликоватому азербайджанцу, наверняка подворовывающему квартирки в обслуживаемых домах и продающему их своим соотечественникам.
— Милиция, — я сунул ему в нос удостоверение.
— А что? — лицо его стало заискивающее. Власть они уважают.
— А вы не знаете? — угрожающе произнес я.
— А чего мы не знаем? — он заерзал.
— План поэтажный. Двадцать седьмой дом. Только не говорите, что он утерян.
— Как утерян? Все на месте.
Вокруг меня забегали какие-то тусклые женщины, заваливая меня бумагами.
Я вытурил директорствующего азера из его кабинета и расстелил на столе поэтажный план. Снял его на видеокамеру. Инженер жил в трехкомнатной квартире улучшенной планировки. Там действительно была прописана некая Катунина — одинокая, бездетная, пятидесяти годов. Больше там никого не было. Могло быть, что он снимал квартиру, но тогда никто не стал бы перегонять телефонный номер в базу «ноль». Скорее всего, эта Катунина — лицо подставное. Кто-то не заинтересован, чтобы Инженер фигурировал в каких бы то ни было документах.
К дому я вернулся, когда уже стемнело, без труда нашел окна квартиры Инженера. Они были пусты. Я прицелился в них из лазерного считывателя. Слушал минут пятнадцать, и за это время ни намека хоть на чье-то присутствие.
Похоже, он ночевал где-то в другом месте. Нетрудно представить в каком. Я ему не завидую. Люди Али-бабы, профукав главное, сейчас проявляют чудеса самоотверженности, выворачивая весь персонал наизнанку и ища предателей.
Да, для Инженера это может плохо кончиться. Хотя, судя по качеству жилья, ценят этого ученого мужа высоко. Наверное, выживет.
В который раз я посетовал на то, что у меня нет помощников. Тяжко одному. Да еще когда твою физиономию опять показали в разделе «Разыскивается маньяк». Ладно, других условий мне не создадут. Будем ждать Инженера. Когда-то он появится. И тогда все прояснится.
«По природе своей все запутанное тяготеет к ясности, а все темное — к свету», — писал Стефан Цвейг. Как с ним не согласиться?
— Ну ты мужик, — Магарыч заерзал на раскладушке, глядя через стакан в окно.
— Да, — у Василича язык слегка заплетался. Он облокотился на замусоренный ошметками колбасы стол. — Главное, душевность чтобы была у людей. Правда, Магарыч?
— Ну да. Не вижу повода не выпить, — кивнул Магарыч.
— Наливай, — велел Василич.
— У меня нолито, — сказал Магарыч.
— Тогда я себе налью, — Василич бережно налил себе в стакан водки. — И Матросу налью, — он еще бережнее налил в мой стакан.
Это были мои собутыльники. Так мы культурно коротали времечко уже четыре дня. Вели умные беседы о политике, экономике и падающем качестве спиртных напитков. Рассуждали мужики солидно, с толком. Просто пьянствовать они считали неприличным. Что за пьянка без доброй беседы?
Познакомился я с ними просто. Они сидели на ящиках под большой липой во дворе и цедили одну бутылку «джин-тоника» на двоих. По ним было видно, что это постоянное место их обитания.
— Присяду? — спросил я.
— Присаживайся. — без энтузиазма произнес Магарыч — иссушенный красномордик лет пятидесяти.
— А за знакомство? — спросил я.
— А кто нальет? — спросил Василич. Они оживились, когда я вытащил из сумки на плече пузырь беленькой, И социальная ячейка, издавна именуемая «на троих», была сформирована.
Они пили серьезно, трудолюбиво. Я по возможности выливал. Или пропускал, но это особенно никого не волновало.
— Ну, чтоб Горбатому пусто было, — поднимая стакан, помянул Магарыч Генерального секретаря ЦК КПСС. Он его всегда поминал.
— Ну чего ты, — завел миролюбивый Василия.
— Пить будем?
— Будем.
— Ну вот, за то, чтоб Горбатому пусто было…
Звякнули стаканы.
Собутыльникам я в первый день знакомства представился как списанный с сухогруза в Мурманске судовой механик, приехавший к родственникам в Москву. Когда я выудил вторую бутылку, Магарыч поинтересовался:
— А жить есть где, Матрос?
— В общем да. У людей одних. Вон, затоварился, — я звякнул портфелем. Магарыч жадно вздохнул.
— А можешь и у меня, — быстро произнес он, стараясь не упустить свалившуюся удачу.
— А ты где живешь?
— Во, — показал он в сторону дома. — У меня однокомнатная на третьем этаже.
— Это твое окно с кактусом?
— Нет, мое правее.
— А, — кивнул я, произнеся про себя «годится». Его окна как раз выходили на нужный мне дом, располагавшийся на противоположной стороне улицы. И я мог наблюдать из них за окнами Инженера.
— Я заплачу, — сказал я.
— Обижаешь, — коротко сказал Магарыч и облизнулся, глядя на мой портфель.
И за эти дни я старался его не разочаровывать. В квартире Магарыча было неприбрано, воняло сивухой и перегаром, но это меня не особо интересовало. В первый день я попробовал навести хоть какой-то порядок, но мои попытки были с гневом отвергнуты — Матрос, ты же гость… Тем более Магарыч не мыслил себя вне беспорядка. Он тогда чувствовал, что чего-то не хватает, и я оставил его в покое.
Позавчера инженерские окна были темные. Вчера вечером там появился свет.
Магарыч обычно валялся пьяный. Он чем-то напоминал голодного кота. Если перед голодным котом корзина с рыбой — он будет лопать, пока может двигаться. И Магарыч пил, пока не валился в бессознательном состоянии. Так что я мог спокойно властвовать в квартире и пялиться сколько хочешь в бинокль, пользоваться лазерным считывателем.
Первое, что я услышал в наушниках, когда навел считыватель на окно, было:
— Подлецы. Вот подлецы.
Потом кто-то запел достаточно зычно:
— Черный ворон, что ж ты вьешься, над мое-е-ю-ю го-оловой!
Затем он включил магнитофон, и тот не замолкал почти все время. Я наслушался записей: «Вдоль по Питерской», «Ой цветет калина». А чаще всего звучало «Враги сожгли родную хату»…
Иногда музыка перемежалась короткими ругательствами — простыми и незамысловатыми, короткими:
— Уроды…
— Подонки.
— Во, сволочи, — это было произнесено с особым чувством и подкупающей искренностью, которую уловил даже лазерный считыватель.
Но чаще всего все-таки звучало — «подлецы».
Нормально. Лучше, чем слушать песни в исполнении Бульника «Белочка моя, я твой бельчонок»…
С моей наблюдательной позиции я достаточно быстро разобрался в ситуации. Инженера пасли трое или четверо шкафов на красном, как с конвейера, «Пежо-206» и темно-синем «Святогоре» с форсированным мотором. Они весьма походили на тех, которые пасли и Михаила Зубовина, Двое здоровяков провожали Инженера до квартиры, а потом уматывали оттуда. В квартиру охранников не допускали, и они всю ночь бдили в своих машинах. Утром Инженер садился в «Запорожец», притулившийся на стоянке перед домом между пятисотым «Мерседесом» цвета металлик и «Кадиллаком», и отбывал на службу. Я его не провожал.
Место было забавное. Вчера с утречка пораньше я глядел на выходящих из дома дам с сытыми, закованными в богатые одежды детишками, на серокостюмников при галстуках и с дорогими саквояжами, усаживающихся в мощные машины. За некоторыми приезжали авто с водителями. У пары человек были телохранители.
Это было вчера утром. Часы показывали семь десять, когда легкий обруч сдавил мне голову. И я понял, что сейчас будет весело. Я напряженно огляделся, выискивая Инженера, но он так рано не выходил.
Я увидел выруливавший со стоянки «Кадиллак» — тот самый, который стоял рядом с «Запорожцем».
Я отшатнулся и прижался к стене, прикрыв глаза.
Бух — стекло дрогнуло, но не вылетело.
Когда я выглянул из окна, увидел то, что и ожидал — «Кадиллак» разворотило, и он дымился.
Ну что ж, с очередным павшим в торговых войнах, которые обострились в последние два месяца.
Вообще, дом этот мог претендовать на место в Книге рекордов Гиннесса. Тут примерно раз в две недели кого-то грохали.
Инженер, целый и невредимый, отбыл на работу, провожаемый машиной с охраной — ее не задело. Я сел им на хвост на своем «Москвиче». Машины двинули по направлению к «Березовой роще», и я не стал их провожать, опасаясь, что меня засекут. Делать там нечего. Устанавливать наблюдение за центром нет смысла.
Очередной день клонился к концу. Магарыч и Василич уже прилично набрались. Я отсел от них и глазел в окно.
Вчера я узнал нечто интересное. Я включил игрушку, сканирующую частоты в поиске работающих радиоустройств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42