— Этот мальчик никогда не вылезет из воды. Натан! — она повышает голос. — Выходи немедленно.
— Почему? — мальчик отвечает негромко, голос дрожит от сдавленного смеха, эхом разносится над озером. Над туманной поверхностью воды Анна замечает голову пловца, неожиданную в зимнем пейзаже, гладкую и темную, как тюленья.
— Ты знаешь, почему. Натан? Не заставляй меня повторять.
— Он хорошо плавает, — ровно говорит Мюриет, — прошлым летом он поспорил с Джоном на миллион софтов, что сможет переплыть реку.
— Да, правильно, — голос Аннели суровеет, — но он не переплыл.
— Они и не собирались. Это была шутка. По правде они не хотели так делать.
— Я выйду, — голос мальчика дрожит, — только если ты войдешь в воду. А тут, кстати, холодно. Поэтому одежду можешь не снимать. Если хочешь.
— Натан, — кричит Аннели, — ты простудишься! Ты заболеешь. И Хелен все равно не уйдет. Ты понял?
Молчание. Дымка над водой.
— Натан. Натан! Считаю до трех. Если не выйдешь, у тебя будут серьезные неприятности. Один. Два…
Из озера доносятся бурные всплески.
— Я выхожу! Я уже выхожу! — кричит Натан с притворным страхом. Голос радостный — он в восторге от сознания, что никто его не тронет, что в тридцати футах от берега он все равно, что парит над землей — и рядом Мюриет заливисто смеется, а из озера эхом отвечает жизнерадостный смех мальчика. — Эй, Мюриет! Эй, щенок-светляк!
— Эй! — кричит Мюриет, давясь от смеха.
— Кто там, рядом с тобой?
— Ее зовут Анна! — Как будто веселее шутки не придумаешь. — Она налоговый инспектор!
— Ох. — Плеск стихает. Через секунду Анна видит, как мальчик плывет к берегу, вода перед ним расходится кругами.
— Ну, — Аннели поворачивается к Анне с откровенным любопытством, — вы, похоже, выманили его на берег. Поздравляю.
— Может, он замерз, — говорит Мюриет.
— Может и так, но, видимо, мы все равно в долгу перед Анной. Вы, должно быть, к этому привыкли. Интересно, а…
Волнение у берега. Натан выходит из озера, с него стекает вода, он иссиня-бледный от холода, тощий там, где его отец сухопарый; дрожит, пока мать закутывает его в полотенце. Мюриет нагибается к Натану, неразборчиво шепчет на ухо, мальчик тихо бормочет в ответ. Затем на мгновение воцаряется тишина, женщина и девочка смотрят на него. Будто ждут объяснений.
— Снаружи холоднее, — наконец говорит он, стуча зубами. Мельком глядит на Анну, переводит взгляд с Аннели на Мюриет. Он кажется старше подруги не больше чем на год, хотя гораздо выше. Но он долговязый, и кости длиннее.
— Правда? — Теперь, когда сын рядом, раздражение Аннели очевиднее. Оно не пропало, но стало сдержаннее. — Ну, это не новость, Натан. Должна тебе сказать, ожидание ее не стоило. Мы тут и сами догадались, что холодно. Мы уже могли бы обедать…
— Там рыба. Я не люблю рыбу.
— Ты будешь есть то, что приготовит Ребекка. Ты думаешь, сейчас лето? Ты думаешь, Мюриет и Анна собирались позагорать?
— Нет.
— Ты так думал, да?
— Нет. Извини, — говорит Натан, но совсем тихо.
Если Аннели и слышит его, то не подает виду. Она грубо вытирает его, тонкие руки, грудь и ноги. Мальчик испуганно держится за мать. Анна с тревогой замечает, что Аннели почти в ярости, и спрашивает себя, почему.
— Ты вообще о нас думал?
— Я же извинился.
— Не передо мной. Перед нашей гостьей. — Он поднимает глаза. Встречается взглядом с Анной. Серый цвет, как у Кеннеди.
— Простите.
— Ничего, — Анна улыбается, но мальчик смотрит в упор, взгляд держит ее крепко, знакомый, как на фотографии. Не понять, сердится он или только любопытен. Он стоит застенчиво, полотенце окутывает его, как плащ, и все же он не отводит глаз. Аннели вздыхает и выпрямляется.
— Так, ты сухой. А теперь оденься, пожалуйста.
— Не здесь. — Наконец-то он отворачивается от Анны.
— Ох, какая скромность. Что такое, боишься напугать Анну?
— Нет. Я не ребенок.
— Тогда не веди себя, как ребенок. Поторопись. Я подержу полотенце. Быстро. — Слышен только плеск волн, мальчик одевается в унизительном молчании, одинокий корабль на реке включает ревун, проплывая мимо владений Лоу.
— Анна, — говорит Аннели. Голос ее смягчается, в нем больше очарования: тон для взрослых. — Я подумала, раз уж я все равно у вас в долгу, может, вы окажете нам еще одну услугу. Я имею в виду, мы, конечно, могли бы пройтись, но Натан замерз…
— Я отвезу вас.
— Вы уверены, что вас это не затруднит?
— Нисколько.
— Она заблудилась, — Мюриет с расчетливым энтузиазмом бесцеремонно вмешивается в разговор.
— Вы заблудились?
— Вообще-то да.
— Я ей показала дорогу. Она не знала, куда ехать. Мы чуть не устроили аварию. — И услышав ее слова, Анна краснеет, кожа теплеет в холодном солнечном свете. — Но не устроили.
— Конечно, нет, — говорит Аннели, не оборачиваясь. Отсутствующий, успокоительный тон, словно Мюриет сообщает о бедствии, предотвращенном много лет назад или в другой стране. Как будто Аннели по натуре невнимательна, думает Анна, интересно, она думает о чем-то или чрезмерно вежлива? Натан выходит из-за полотенца, волосы растрепаны, мрачный, в джинсах и свитере. — Ты готов?
— Да.
— Ты не брал ключи? Телефон?
— Нет.
— Надо было захватить. Но, по крайней мере, нам не придется их искать. Знаете, — говорит Аннели, складывая полотенце, не обращая больше внимания на сына, — посторонние часто здесь теряются. Это из-за ландшафта. Джон сделал так, что город незаметен. Он думал, людям это понравится, как нравится ему. Типично.
Она берет Анну под руку, ведет к машине. Я посторонняя, думает Анна, но не нарушитель. Не самый ничтожный человек. Она думает: так вот что Джон Лоу делает с деньгами. Заставляет города исчезать. Дети бредут сзади, их голоса мечутся меж деревьев.
— Людям кажется, будто они не знают, где находятся. Когда мы только переехали, я все время устраивала пикники в саду, прекрасные ночи, только гости все время терялись. Мы их видели на мониторах — бродят по лесу, — и временами это было забавно, но не сильно помогало. Теперь у нас реже бывают гости. Не так много. Как-то раз одна парочка два дня ночевала в лесу — Она склоняется ближе. — Хотя вообще-то я думаю, им только этого и хотелось. А вы не похожи на того инспектора, что был тут последний раз. Кстати сказать, тот был гораздо выше и внушительнее. И далеко не такой красивый. Вы обедали? Вы должны поесть с нами.
— Нет, мне нужно…
— Я настаиваю.
— Мне, правда, нужно увидеть…
— Аннели?
— Ну, если нужно, то конечно. Джон рассказывал мне о вашей последней встрече. Езжайте обратно по дороге и поверните налево. Да, Мюриет?
— Я ела икорные канистры и собачье мясо в «роллс-ройсе».
— Неужели? А я-то считала, что у тебя примитивный вкус.
— Нет, это строчка из фильма. Мы ее переделали, а ты должна догадаться, из какого.
— Нет. — Коротко и резко. — Я устала от игр. Спроси Анну.
— Я мало знаю о…
— Они изучали кино, уж простите. Это Хичкок, кажется? Поверните направо. Вы приедете к живой изгороди, дом прямо за ней. Так это Хичкок?
— Может быть, — говорит Натан с заднего сиденья, обтянутого кожемитом.
— Никаких подсказок!
— Подсказки? Нам не нужны подсказки.
— Еще как нужны. Ну, что это?
— Я ела икру в Каннах и мясные роллы с собаками.
— Как она узнала?
— Аннели помнит только строчки, в которых про икру.
— Спасибо, Натан. Мистер Фиш хороший учитель?
— Хороший.
— Суперпрекрасный.
— Тогда мы должны снова его пригласить.
Голоса отвлекают Анну от дороги. Случайные, безадресные, с равным успехом реплики могут обращаться к ней или вовсе ее игнорировать. Сама она молчит, не может придумать, что сказать. Она волнуется. Она в новом месте, желанном и непостижимом.
Полуденное солнце сияет, выжигая последний туман с лужаек поместья. Видна река, мгновенные проблески между платанами, и сами деревья во всей красе, лондонские платаны с округлыми кронами, гигантские, впитавшие лондонский смог. Ну, хоть что-то Лоу не смог спрятать за стеной.
— Он нам нравился.
— Да, нравился. Мистер Фишбургер.
— Мюриет. Нельзя смеяться над именами учителей.
— Но они всегда смешные.
— Нет.
— Да. Мистер Пим, например.
— Ничего смешного нет в имени мистера Пима.
— Есть. Потому что он на него похож.
— На кого?
— На Пима.
— Мюриет… Что ты болтаешь? Что ты хочешь сказать? Перестань смеяться. Нельзя смеяться над людьми.
— Мы не всегда, — еще одна задумчивая пауза и затем: — Конечно, всегда, — это Натан.
— Да, всегда, — повторяет Мюриет. Они сидят рядышком, словно заговорщики. Анна смотрит на них в зеркало заднего вида. Краем глаза видит Аннели: сидит, сложив руки на коленях. Смущенная пустяком, легким разговором и присутствием чужака.
— А Хелен? — спрашивает Анна ради Аннели. — Я не слышала, чтоб вы смеялись над Хелен.
Сначала никто не отвечает. Машина вдруг словно пустеет без болтовни и шуток. Запах мокрых волос Натана, полотенца на коленях Аннели, обивки сидений. Затем:
— Хелен не учительница, — говорит Аннели, слишком настороженно, веселье кончилось, не осталось ничего, кроме густого молчания, и Анна понимает, что сказала что-то не то.
Я позволила себе слишком много. Я влезла в разговор так, будто знаю этих людей, словно понимаю их невысказанные мысли. А ведь на самом деле нет. Она рискует глянуть в зеркало. Мюриет смотрит в окно так, будто перед ней выключенный телевизор. Натан забился в угол, лицо в тени.
— Она ваша? — говорит он, наконец, резким тоном. Вопрос тревожно висит в воздухе, пока Анна соображает, что мальчик имеет в виду машину, и, следовательно, вопрос к Анне.
— Да. Более или менее. Ну, то есть это служебная машина, но я езжу на ней много лет. Тебе нравятся машины?
— Да, — неуверенно.
— А мне нет. Я не люблю машины, но мне нравится водить. А ты не любишь рыбу, но любишь плавать.
— Это не то же самое. Это разные вещи. Вы к отцу приехали, да?
— Да.
— Зачем?
— Вообще-то я не могу…
— Тогда я спрошу его. Он мне скажет. Вы знаете криптографию?
— Да. — Анна медлит. — Я не понимаю всего, что делает твой отец, или…
— Прислали бы того, кто понимает. Кого-нибудь поумнее вас. — Он смотрит на Анну в зеркало. Голос дрожит от злости. Он вдруг кажется Анне гораздо моложе, но не как Мюриет, когда восхищалась волосами Анны, а как помолодевший взрослый. Он похож на мужчину, который мелко мстит, пока может. — Вы ничего не знаете…
— Натан, — спокойно и угрожающе говорит Аннели. — Больше ни слова.
И больше ни слова. Машина с мрачной безысходностью погрузилась в безмолвие. Впереди маячит живая изгородь, тисы стоят стеной, разрывая верхушками крон очертания облаков, галька, гравий на дороге под глубокими зелеными сводами — Анна различает запах в душистом ядовитом потоке воздуха из кондиционера — и за вершинами видит дом, флигели из стекла и титана, верхние этажи скрыты кедрами и зонтами сосен. Огни между кронами. Шум невидимых фонтанов. Дорога приводит к полукруглой площадке ровного гравия.
— Ну вот, мы на месте, — говорит Аннели, как будто ничего не случилось. — Анна, спасибо вам, можете припарковать машину, где хотите. Мюриет?
— Да? — Тон больше не заговорщицкий, она смущена и робеет.
— Умойся перед обедом. Возьми с собой Натана, пусть он сделает то же самое. Вылезайте оба.
Двойной хлопок дверей, шуршание гравия. Натан пересекает дорожку, Мюриет рядом, склоняют друг к другу головы, шепчутся. Анне видно, что мальчик качает головой, и Мюриет отворачивается и бежит к машине. Аннели перегибается через Анну.
— Что такое, Мюриет?
— Я хотела кое-что сказать. Анне.
Аннели садится прямо.
— Только быстро.
Девочка склоняется ближе к Анне.
— Спасибо, что подвезли меня. Здорово было вас встретить. Я думаю, вы классная, — добавляет она, словно были и те, кто так не думал, и, не дожидаясь ответа, убегает, эхо ее шагов стихает во дворе.
Вбегая внутрь, она зовет Натана.
— Ну, — говорит Аннели и замолкает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37