Он даже намеревался перезахоронить тело Ларисы где-нибудь в лесу.
После допроса Гольст выехал с обвиняемым на место происшествия. Ветров снова повторил свой рассказ об убийстве сестры и родителей, показав, где и как это произошло. Выезд на место происшествия сопровождался киносъемкой и звукозаписью.
Покушение на самоубийство, а также «идея» Ветрова ставили под сомнение его психическое здоровье. Слишком уж бредовые мысли высказыват он.
Возникал вопрос: это плод больного воображения или намерение ввести следствие в заблуждение? Ответ могли дать только специалисты. Гольст вынес постановление направить подследственного в Москву в Институт судебной психиатрии имени Сербского на стационарное обследование.
Комиссия врачей-психиатров пришла к единодушному выводу: Ветров здоров, а его «открытие» — попытка симулировать психическое заболевание.
С этой же целью он покушался на жизнь своего сокамерника, а также якобы пытался покончить с собой. Потом Ветров признался, что полез в петлю, лишь когда услышал за дверью камеры приближающиеся шаги надзирателя. Расчет, что надзиратель увидит его висящим и тут же спасет, оправдался.
Таким образом, надежда Ветрова на то, что его признают невменяемым, рухнула.
— Назовите истинные причины и мотивы вашего преступления, — попросил Гольст на первом же допросе после возвращения Ветрова из Института имени Сербского.
— Вы их отлично знаете, — ответил обвиняемый. — В моем дневнике, который вы так хорошо изучили, есть ответ и на этот вопрос.
— «Жизнь питается жизнью», — процитировал Владимир Георгиевич. — «Ешь других или тебя съедят». Так?
— Вы правильно поняли меня, — подтвердил Ветров и привел еще одно выражение из своей тетради: — «В мире побеждает только сильный». У меня в жизни все было запрограммированно.
Я отлично знал, что уже в тридцать лет буду жить в Москве, иметь ученую степень, если не доктора, то кандидата наук обязательно…
— Ну, а уж квартира, дача, машина — само собой разумеется, да? — подсказал Гольст.
— Естественно.
— Скажите, Борис Александрович, что означают следующие записи в вашем дневнике: «Фрау», «Днепр», «Рентген», «Каланча», «Цыганка»?
— Очень просто, — ответил обвиняемый. — Под шифром «Фрау» я имел в виду дочь заместителя заведущего облздравотделом. «Днепр» — дочь ректора нашего института. «Рентген» — это Ольга Каменева…
— Ваша жена, о которой вы сначала думали, что она внебрачная дочка проректора? — уточнил следователь.
— Да, — кивнул Борис. — «Цыганка» — дочь председателя горисполкома.
А «Каланча» — Алиса Макарова. Прежде чем познакомиться с девушкой поближе, я узнавал, кто она, может ли быть кандидаткой в жены.
— Вы хотите сказать, будет ли выгодна для вас женитьба? — спросил Гольст.
— Совершенно верно: поможет ли этот брак продвижению по службе.
— Через будущего тестя?
— Да. Когда попытки жениться на «Фрау», затем на «Днепре», «Цыганке» и «Каланче» кончились неудачей, — продолжал Ветров, — я понял, что могу рассчитывать только на себя. Конечно, я не отбрасывал совсем мысль о выгодной женитьбе. Отнюдь. Но время подпирало. Как вы знаете, осенью я должен был поехать на практику в маленький провинциальный городок. Как правило, туда же распределяют на работу после окончания института. Чтобы вызвать к себе сочувствие и добиться отмены этого распределения, я решил первым делом убить Ларису. Но, совершив это, понял, что ее исчезновение не поможет мне в достижении намеченной цели. Тогда-то и возникла мысль убить родителей.
— А заодно стать наследником всего их имущества, — добавил Владимир Георгиевич.
— В общем, так, — не очень охотно подтвердил Борис.
Подтвердил потому, что деваться было некуда: об этом со всей убедительностью свидетельствовали факты.
И все-таки смириться со своим поражением Ветров не мог.
— Я почти достиг своего, — после некоторого молчания заявил он. — Согласитесь, все было задумано и сделано точно. Если бы не мои отдельные промашки… — он досадливо поморщился.
— А вот в этом вы, Борис Александрович, глубоко заблуждаетесь, — возразил Гольст. — Ваши планы с самого начала были обречены на провал.
— Это почему же? — усмехнулся Ветров.
— Почему? Ваши жизненные установки в корне неверны. Не хотелось бы вспоминать ваших родителей… Они и так горько поплатились за свои ошибки…
— Они тут ни при чем, — нахмурился Ветров.
— Увы, очень даже при чем. Вы воспитывались в атмосфере меркантильности, поклонения деньгам, презрения к чести и совести… И все качества, которыми вы были наделены от рождения, — недюжинный ум, воля — подчинили губительной цели: стать выше всех, добиться заслуг и материальных благ за счет других, — сказал Гольст. — Но не вы первый… И дай Бог, чтобы стали последним. Мораль, подобная вашей, приводит и неизменно будет приводить к краху всех, кто встанет на такой путь. Потому что вы — против жизни. А значит, и жизнь — против вас…
Дело по обвинению Бориса Александровича Ветрова в убийстве своей сестры, отца и матери было передано в областной суд. Ветров признан виновным и приговорен к исключительной мере наказания — расстрелу. Приговор приведен в исполнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
После допроса Гольст выехал с обвиняемым на место происшествия. Ветров снова повторил свой рассказ об убийстве сестры и родителей, показав, где и как это произошло. Выезд на место происшествия сопровождался киносъемкой и звукозаписью.
Покушение на самоубийство, а также «идея» Ветрова ставили под сомнение его психическое здоровье. Слишком уж бредовые мысли высказыват он.
Возникал вопрос: это плод больного воображения или намерение ввести следствие в заблуждение? Ответ могли дать только специалисты. Гольст вынес постановление направить подследственного в Москву в Институт судебной психиатрии имени Сербского на стационарное обследование.
Комиссия врачей-психиатров пришла к единодушному выводу: Ветров здоров, а его «открытие» — попытка симулировать психическое заболевание.
С этой же целью он покушался на жизнь своего сокамерника, а также якобы пытался покончить с собой. Потом Ветров признался, что полез в петлю, лишь когда услышал за дверью камеры приближающиеся шаги надзирателя. Расчет, что надзиратель увидит его висящим и тут же спасет, оправдался.
Таким образом, надежда Ветрова на то, что его признают невменяемым, рухнула.
— Назовите истинные причины и мотивы вашего преступления, — попросил Гольст на первом же допросе после возвращения Ветрова из Института имени Сербского.
— Вы их отлично знаете, — ответил обвиняемый. — В моем дневнике, который вы так хорошо изучили, есть ответ и на этот вопрос.
— «Жизнь питается жизнью», — процитировал Владимир Георгиевич. — «Ешь других или тебя съедят». Так?
— Вы правильно поняли меня, — подтвердил Ветров и привел еще одно выражение из своей тетради: — «В мире побеждает только сильный». У меня в жизни все было запрограммированно.
Я отлично знал, что уже в тридцать лет буду жить в Москве, иметь ученую степень, если не доктора, то кандидата наук обязательно…
— Ну, а уж квартира, дача, машина — само собой разумеется, да? — подсказал Гольст.
— Естественно.
— Скажите, Борис Александрович, что означают следующие записи в вашем дневнике: «Фрау», «Днепр», «Рентген», «Каланча», «Цыганка»?
— Очень просто, — ответил обвиняемый. — Под шифром «Фрау» я имел в виду дочь заместителя заведущего облздравотделом. «Днепр» — дочь ректора нашего института. «Рентген» — это Ольга Каменева…
— Ваша жена, о которой вы сначала думали, что она внебрачная дочка проректора? — уточнил следователь.
— Да, — кивнул Борис. — «Цыганка» — дочь председателя горисполкома.
А «Каланча» — Алиса Макарова. Прежде чем познакомиться с девушкой поближе, я узнавал, кто она, может ли быть кандидаткой в жены.
— Вы хотите сказать, будет ли выгодна для вас женитьба? — спросил Гольст.
— Совершенно верно: поможет ли этот брак продвижению по службе.
— Через будущего тестя?
— Да. Когда попытки жениться на «Фрау», затем на «Днепре», «Цыганке» и «Каланче» кончились неудачей, — продолжал Ветров, — я понял, что могу рассчитывать только на себя. Конечно, я не отбрасывал совсем мысль о выгодной женитьбе. Отнюдь. Но время подпирало. Как вы знаете, осенью я должен был поехать на практику в маленький провинциальный городок. Как правило, туда же распределяют на работу после окончания института. Чтобы вызвать к себе сочувствие и добиться отмены этого распределения, я решил первым делом убить Ларису. Но, совершив это, понял, что ее исчезновение не поможет мне в достижении намеченной цели. Тогда-то и возникла мысль убить родителей.
— А заодно стать наследником всего их имущества, — добавил Владимир Георгиевич.
— В общем, так, — не очень охотно подтвердил Борис.
Подтвердил потому, что деваться было некуда: об этом со всей убедительностью свидетельствовали факты.
И все-таки смириться со своим поражением Ветров не мог.
— Я почти достиг своего, — после некоторого молчания заявил он. — Согласитесь, все было задумано и сделано точно. Если бы не мои отдельные промашки… — он досадливо поморщился.
— А вот в этом вы, Борис Александрович, глубоко заблуждаетесь, — возразил Гольст. — Ваши планы с самого начала были обречены на провал.
— Это почему же? — усмехнулся Ветров.
— Почему? Ваши жизненные установки в корне неверны. Не хотелось бы вспоминать ваших родителей… Они и так горько поплатились за свои ошибки…
— Они тут ни при чем, — нахмурился Ветров.
— Увы, очень даже при чем. Вы воспитывались в атмосфере меркантильности, поклонения деньгам, презрения к чести и совести… И все качества, которыми вы были наделены от рождения, — недюжинный ум, воля — подчинили губительной цели: стать выше всех, добиться заслуг и материальных благ за счет других, — сказал Гольст. — Но не вы первый… И дай Бог, чтобы стали последним. Мораль, подобная вашей, приводит и неизменно будет приводить к краху всех, кто встанет на такой путь. Потому что вы — против жизни. А значит, и жизнь — против вас…
Дело по обвинению Бориса Александровича Ветрова в убийстве своей сестры, отца и матери было передано в областной суд. Ветров признан виновным и приговорен к исключительной мере наказания — расстрелу. Приговор приведен в исполнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15