Джеймс, нахмурившись, смотрел на нее. Ну, если это так необходимо, то пусть говорит, и лучше с ним, чем с кем-то еще. Но только не здесь, где столько глаз и ушей, волнений, угрызений совести и всяких прочих эмоций, столько людей, все замечающих. Джеймс отодвинул стул и встал:
— Я бы предпочел этого не делать, но если тебе необходимо поговорить с кем-то, то пусть это буду я. Но только не здесь, в этом муравейнике, где поселилась полиция.
Я выведу машину, и мы прокатимся вдоль побережья.
Там, правда, жарко, но зато никто не подслушает. Надень шляпу.
Действительно, было жарко. Солнце пекло нещадно, укрыться в тени было негде. Когда особняки остались позади, Джеймс сказал:
— Если ехать со скоростью сорок миль, то будет прохладнее.
— Но тогда я не смогу говорить, — возразила Кармона.
Джеймс улыбнулся:
— Какая ты смешная! Сорок миль — это почти ползком, к твоему сведению. Ладно, пятнадцать-двадцать, думаю, будет как раз.
Стрелка спидометра остановилась на цифре 25. Солнце припекало, но легкий ветерок все-таки чувствовался.
— Джеймс, мне надо знать. Я больше не могу выносить эту тяжесть. Ты должен мне сказать. Где ты был в среду ночью?
— Я?
— Да.
— Что ты имеешь в виду?
— Я проснулась, а тебя не было. Я испугалась, кто-то бежал от обрыва к дому и плакал. Я искала тебя, заглянула в гардеробную, но там тебя тоже не было. Я вышла на лестничную площадку и увидела Пеппи. Платье ее было пропитано кровью. Мы пошли к ней в комнату. Элан шантажировал ее. Она ходила в пляжный домик, чтобы отдать ему свое жемчужное ожерелье. Там она споткнулась о его тело и упала. Вот почему она была вся в крови. Элана закололи ножом.
— Да, так она рассказала полиции, насколько я понял.
Ты веришь ей?
— Верю. Если бы ты ее видел тогда… В таком состоянии, в каком она была, не обманывают. Но дай мне продолжить. Мы сожгли ее платье и чулки. Туфли на ней были пляжные, их мы отмыли. О том, что на лестнице остались пятна крови, мы не знали. Нам казалось, что уничтожены все следы… Все это заняло у нас полчаса. Когда я вернулась в спальню, ты был уже в постели и спал, а может. хотел, чтобы я думала, что ты спишь. — Кармона смотрела не на Джеймса, а на его руки, твердо державшие руль и ждала, что он скажет. Но он молчал. И тогда она обрушилась на него с такой яростью, которую он не подозревала в ней:
— Где ты был? И о чем ты думал, когда обнаружил, что меня нет? Тебя не было ни в гардеробной, ни в спальне, когда я спала. Где был ты и где, ты думал, была я? Мне нужно это знать.
— Иногда неведенье лучше, — бесстрастно заметил Джеймс.
Кармона почувствовала, как сквозь зной на нее пахнуло холодом. Голос ее сел, и она прошептала:
— Что ты хочешь сказать? Джеймс… прошу тебя…
Он засмеялся:
— Только то, что сказал. Когда тебе задают слишком много вопросов, как, например, полиция, иногда полезно иметь возможность сказать правду — что ты просто ничего не знаешь.
— Мне нужно знать, — повторила Кармона.
— Хорошо, я отвечу тебе. Потушив свет в гардеробной, я выглянул в окно. Кто-то шел по саду к тропинке, ведущей на пляж. Было, наверное, четверть первого. Я подумал, что для прогулки это весьма странное время. Потом мне пришло в голову, что это мог быть кто-нибудь посторонний. Я спустился вниз — проверить, все ли в порядке, и обнаружил, что стеклянная дверь гостиной приоткрыта. Нашего бедного старикана Бистона хватил бы удар.
Я не мог ни запереть дверь снова, ни оставить ее открытой, и решил выйти.
Кармона глубоко вздохнула:
— Пеппи говорит, что, когда она поднялась назад по тропинке, у нее появилось ощущение, будто за ней кто-то наблюдает. Это был ты?
— Наверное.
— Ты понял, что это Пеппи?
— Я подумал, что, возможно, это она. Она была очень взволнованна… всхлипывала и тяжело дышала.
— Почему же ты не заговорил с ней?
— По правде говоря, я ничего не хотел знать про ее дела.
Холодный страх не покидал Кармону. Рассказ Джеймса ничего не прояснил. Если он шел вслед за Пеппи, где он был, когда она спустилась на пляж? Если он тоже спустился, она бы услышала его шаги по гальке — идти бесшумно по гальке невозможно. А если он остановился у тропинки, Пеппи столкнулась бы с ним, когда бежала обратно.
— И как ты поступил? Пеппи спустилась на пляж. Ты пошел за ней? Но тогда она услышала бы твои шаги.
Помолчав немного, Джеймс продолжил свой рассказ:
— Когда я открыл калитку сада, я никого не увидел на скале. У меня был фонарь, но я не хотел его зажигать.
Я дошел до тропинки, ведущей на пляж. Кто-то по ней спускался. Но разобрать, кто это, мужчина или женщина, было нельзя. Я прошел немного вдоль скалы и повернул назад. И в это время кто-то поднялся с пляжа. Вот все, что я могу тебе рассказать.
У Кармоны осталось ощущение, что это не все, но облегчение, которое она испытала, помешало ей задуматься над этим. Она протянула руку и дотронулась до Джеймса:
— О, Джеймс!
— Ты удовлетворена? Или все еще втайне подозреваешь, что я каким-то образом добрался до домика раньше , Пеппи и убил Филда?
— Джеймс!
— Разве не об этом ты думала?
— Думала — не то слово…
— Это тебя мучило, да? Сказать, что я польщен, не могу. Не в моем характере наносить удар в спину. По крайней мере, так мне кажется. Немного отдает средневековьем, ты не думаешь?
Кармона ни о чем не думала. На нее нахлынула горячая волна чувств. По лицу ее бежали слезы.
Джеймс Хардвик остановил машину.
Глава 27

Мисс Силвер надела шляпу и ажурные перчатки — милый подарок племянницы Дороти, — как раз по погоде, и только тут обнаружила, что ее легких летних ботинок нет на месте. Видимо, их забрала миссис Роджерс с похвальным намерением почистить. Все уличные ботинки мисс Силвер зашнуровывались до самых лодыжек, и посторонний глаз не заметил бы разницы между той парой, на которую она сейчас с неодобрением взирала, и той, которая, скорее всего, находилась сейчас где-нибудь в подсобке возле кухни. Но мисс Силвер больше устраивали те ботинки, потому что эти были толще, тяжелее и не годились для поистине тропической жары. Покачав головой, мисс Силвер спустилась вниз, прошла через холл и открыла дверь, ведущую на заднюю половину дома. Привыкшая считаться с людьми и не доставлять им лишних хлопот, она остановилась и прислушалась, закончили ли свою дневную трапезу слуги. Если миссис Роджерс уже свободна, мисс Силвер спросит ее про ботинки.
Отворив дверь, она убедилась, что обед окончен, и шагнула в небольшой коридор. Все двери были открыты нараспашку. Слышался звон посуды, бежала вода, доносившийся разговор то перекрывал ее шум, то заглушался им.
Миссис Роджерс мыла посуду, Бистон хлопотала над бокалами и серебром.
— Она совсем потеряла голову, скажу я вам, — донесся от раковины голос миссис Роджерс.
— Лично я ничего не имею против французов.
Услышав эти слова, мисс Силвер решила, что ее профессиональный долг — послушать разговор дальше. Как женщине благородной ей претила эта обязанность, но поскольку речь шла, по всей видимости, о Мари Боннет…
Она остановилась, придерживая дверь, и услышала, как миссис Роджерс сказала:
— Так-то оно так. Я и сама не против них, коли ведут они себя как положено. Но Мари так важничает, словно дом откупила, и только ждет, когда ей преподнесут его на блюдечке.
Ответ миссис Бистон заглушил плеск воды. Следующее, что удалось разобрать мисс Силвер, были слова миссис Роджерс:
— Не больно приятно иметь дело с полицией. Этим нечего гордиться, особенно порядочным людям… Я так и сказала ей утром. Она подметала крыльцо, когда я проходила мимо. А она и говорит: «Мне недолго осталось заниматься такой работой». Я спросила: «В отпуск, знать, уезжаешь?» А она задрала нос и говорит: хватит ей, мол, натирать мозоли. Но ведь известное дело, что случается с девчонками, которые воображают, что могут обойтись без работы. Я ей и говорю: «Ой, Мари, поосторожней, хлебнешь горюшка!» А она засмеялась и говорит: «Скажи лучше, в люди выбьюсь».
— В люди выбьется? — в разговор вмешался Бистон. — Ну, это можно понимать двояко. Выбьется, коль сумеет кое-что выбить из этого дела для себя. Понимаешь?
— Нет, не понимаю, — резко сказала миссис Бистон.
Бистон засмеялся:
— Я не я буду, коли эта девчонка не отхватит себе кругленькую сумму за свое молчание!
Миссис Роджерс закрыла кран. Голоса теперь были отчетливо слышны.
— А что такое она может скрывать? — спросила миссис Бистон.
Бистон усмехнулся:
— Что ты спрашиваешь у меня! Спроси лучше у девчонки или у мистера Кардосо, с которым она в среду провела полночи, как она говорит. Если бы она не попридержала язык, его бы уже арестовали. Ни за что не поверю, будто девчонка сделала это задаром.
В этот момент мисс Силвер решила, что, пожалуй, она наденет свои тяжелые ботинки. И когда Бистон стал говорить миссис Роджерс, чтобы она никому не рассказывала о том, что слышала от него, мисс Силвер тихонько закрыла дверь и вернулась в свою комнату. Зашнуровывая ботинки, она размышляла над словами Бистона. Ничего неожиданного в них не было, они лишь подтверждали ее собственные подозрения. Но почему Мари ведет себя так, что еще больше усугубляет эти подозрения? Над этим надо подумать. Если Мари намеревается шантажировать убийцу Элана Филда, она встает на очень опасный путь.
Мисс Силвер вышла из дома и направилась к пансиону.
Дверь открыла Мари Боннет. Она сообщила, что мисс Эннинг ушла за покупками.
— Я говорила ей, что лучше бы она отдохнула в эту жару.
Ведь то, за чем она пошла, можно было бы купить и попозже. Испечь яблоки — много времени не надо. Но разве она послушает? Она не из тех, кто сидит сложа руки. Мечется то сюда, то туда, везде нужно успеть. Я бы ни за что не согласилась иметь такой дом! Туда-сюда, туда-сюда, никакой передышки! Что за радость!
Мисс Силвер внимательно наблюдала за Мари. Щеки у той раскраснелись, глаза сверкали. Обычная скромность сменилась развязностью, которая в любой момент могла обернуться нахальством. Никто не умел поставить человека на место лучше, чем мисс Мод Силвер. Не только ученики, прошедшие через ее класс, но и многие солидные и умные люди, чувствовали себя не в своей тарелке под ее укоряющим взглядом. Но сейчас взгляд ее не укорял. Мисс Силвер смотрела на Мари Боннет вопрошающе:
— Да, радости никакой бы не было… для вас. Вы уезжаете из Клифтона?
Мари вскинула голову:
— А чего я здесь не видела? Если подворачивается счастливый случай, почему бы им не воспользоваться?
— А вам такой случай подвернулся?
— Это мое дело!
Мисс Силвер ничего не оставалось, как согласиться:
— Да, вы правы. Но бывают случаи, которые приводят к печальным результатам. Строить свою выгоду на лжи иногда бывает рискованно.
В темных глазах сверкнул злой огонек, но тут же погас под опустившимися ресницами:
— Не понимаю, о чем вы говорите.
Мисс Силвер строго смотрела на Мари и все больше убеждалась, что ее подозрения небеспочвенны. Дерзость Мари, ее внутреннее напряжение и все обстоятельства, связывающие ее с Хосе Кардосо, укрепила подозрения мисс Силвер.
— Если вы знаете о чем-то, что бросает тень на другого человека, вы в опасности. Если вы требуете вознаграждения за свое молчание, вы в двойной опасности, поскольку нарушение закона предполагает наказание. Вы прожили в Англии немало лет и, наверное, знаете, что означает слово «вымогательство». На вашем родном языке оно звучит как chantage!
Мари Боннет подняла на мисс Силвер невинный взгляд. У нее чесались руки — так хотелось вцепиться этой старухе в горло. Но она понимала, что надо убедить эту благочестивую старую деву, читающую ей нотации, в том, что она заблуждается. Эти активные старухи вечно суют свой нос в чужие дела. И надо же было ей появиться в тот момент, когда Мари размечталась, как потратит деньги, которые ей обещал Хосе…
Мари взмахнула ресницами и воскликнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32