Я ничего не выдумываю — это его собственные слова. Вначале он продает запасное колесо, он продал бы еще много всего другого, если бы оба несовершеннолетних не убрали машину. Трудно переоценить влияние Кирмужа на мальчиков: ведь он учил их отпирать двери машины, ведь он имел целую связку подобранных ключей зажигания, ведь он…
— Наурис всего на четыре месяца моложе меня! — зло выкрикнул Винарт, но адвокат пропустил это мимо ушей, а судья призвал Винарта к порядку.
Облив его целым ушатом грязи, адвокат сменил личину и принялся Винарта оправдывать. Да, сказал он, на фоне этих двоих он действительно выглядит плохо, но нельзя же забывать объективные причины: мальчик уже давно растет без отца, он не тунеядец, он работает. И хорошо работает — это видно из характеристики, не верить которой у нас нет никаких оснований. Не уклоняется от общественных поручений, старательный, в коллективе пользуется авторитетом. Хочется думать, что он споткнулся в первый и последний раз, поэтому я обращаюсь к судьям с просьбой к нему также применить наказание без лишения свободы.
Коллегу, которому суд поручил защиту Винарта (с уголовным делом тот смог ознакомиться лишь за несколько минут до заседания суда), адвокат, таким образом, лишил слова, и тот не мог придумать ничего лучше, как повторить все то же самое, только в другой последовательности.
Теперь, глядя в пестрый матрац верхних нар, Винарт пытался вспомнить, что говорил каждый из них троих в своем последнем слове. Илгонис сказал, что никогда больше так не поступит, и просил суд разрешить ему закончить школу на свободе, Наурис бормотал что-то заумное себе под нос, и неизвестно, с какой стати превозносил своего деда. А он?.. Прошу суд смягчить наказание! Почему я вдруг стал таким мямлей? Наверно, из-за Магоне: перепугался, что нас разлучат. И еще, наверно, думал, что просьба смягчить наказание произведет на суд благоприятное впечатление — они пожалеют меня. Это вместо того, чтобы кричать: «Не виноват я в краже! Они же у меня совета не спрашивали, когда угнали машину! Сами пусть и отвечают! Судите меня за то, что я сделал! Судите меня за куплю и продажу запасного колеса, пожалуйста, вот я!» Вместо этого я начал вилять: «Если все же суд считает меня виновным, то…» Размазня!
Все, что накопилось у него на душе, он изложил Верховному суду в прошении пересмотреть дело. Написанное вселяло надежду, что недоразумение будет ликвидировано, но он снова и снова перечитывал его, внося исправления. Это было на следующий день после возвращения в тюрьму, в карантинной камере. Таких, кто не надеялся на уменьшение наказания, было мало, писали почти все: по обе стороны стола наголо бритые головы, склонившись к бумаге, сражались с орфографией, пунктуацией, правдой и ложью. Кто как умел.
Вдруг Винарт почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной; он обернулся.
Глядя через его плечо, прошение читал мужчина, который устроился на нарах возле самого окна. Ему было лет сорок, вид он имел молодцеватый, зато лицо было испитое. Винарт знал, что его зовут Саней, и заметил, что он почти ни с кем не общается.
— Как написано? — с надеждой спросил Винарт.
— Прима, — Саня выдержал паузу. — Теперь надо только хорошенько помять, и этой бумажкой можешь вытереть зад.
Повернулся и стал ходить по собственному пятачку в камере. Так он кружил или трусил по камере целыми днями — словно хорек в клетке зоопарка. Или лежал, или ходил.
Винарт был неприятно удивлен. Он взял свое прошение и пошел к Сане спросить, в чем именно тот видит ошибку и что, по его мнению, следует исправить.
— Никакой ошибки нет, просто зря пишешь. Лишний месяц проторчишь в тюрьме — вот и все.
— Я…
— С какой стати суд будет пересматривать твое дело или сокращать тебе срок наказания? У тебя три статьи, и каждая из них тянет больше, чем на те четыре года, которые тебе дали. Кража — до пяти, вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность — тоже до пяти, а за спекуляцию дают до восьми. Да ты и в самом деле сволочь. Не пытайся меня убедить в обратном. Все сволочи. Как тут, за забором, так и там, за его пределами. Если кто и попадается порядочный, — значит, просто дурак!
Саня снова стал неслышно вышагивать, не обращая на Винарта никакого внимания.
Санины аргументы парня все же не убедили, прошение он отослал, с отчаянием думая о Магоне, переживал то полную безнадежность, то радужные надежды. Вспоминая минуты близости с девушкой, ждал чуда, которое непременно должно свершиться, если в этом мире есть хоть крупица справедливости.
Он пробовал обмануть самого себя и не думать о Магоне, но не получалось. Еще и раньше — на свободе — он не очень-то верил в верность красавицы Магоне, ведь он не был ни красивым, ни смелым, ни сильным. А теперь эти мысли окончательно извели его.
Каждую ночь во сне она являлась к нему с портфелем, набитым тетрадками, в белой школьной блузке, под которой была голая грудь. Ее мать могла бы легко проверить, когда она идет в школу, а когда — к Винарту, потому что, отправляясь в школу, она надевала лифчик.
«Я убью этого адвоката», — просыпаясь, клялся он себе, хотя знал, что никогда не сделает этого потому, что убить он не способен.
Это лицо! Глаза адвоката счастливо сияли, когда он подошел к матери Илгониса. Как весело они болтали, собравшись своей стайкой там же, в зале суда! Победители!
Вдруг куда-то исчезли судья, заседатели и секретарь, в зале стихли аплодисменты после оглашения «справедливого приговора», который возложил на Науриса обязанность с хорошими отметками закончить одиннадцатый класс, а на Илгониса — хорошо учиться и хорошо вести себя. Вдруг и их не оказалось рядом — весело болтая с адвокатом и своими мамочками, они направились в сторону двери, где столпилась выходившая из зала публика, — среди опустевших скамеек осталась одна растерянная Магоне.
— Пошли, — один из милиционеров слегка подтолкнул Винарта к другим дверям, расположенным за стулом секретаря, рядом со столом судьи.
В пустом помещении, где они ждали машину, на которой отвозят осужденных в тюрьму, он все еще чувствовал себя словно оглушенным и ничего не понимал. Рядом в небольшой комнатке для охраны о чем-то совсем будничном переговаривались милиционеры. Потом дверь открылась и милиционер позвал его. В комнате стояла мать Науриса, держа большую сетку с продуктами — то ли из дома, то ли только что купила в магазине. Отдав продукты для осмотра другому милиционеру, она что-то говорила. Винарт все еще не мог вникнуть в смысл разговора, но догадался, что эти продукты — ему, в сетке среди свертков он заметил также пачки сигарет.
— …мальчишеские глупости. Будем надеяться, что тебе это пойдет на пользу, — услышал он последние слова Спулги Наркевич, потом она вышла в коридор, где ее ждали.
Что пойдет на пользу? Продукты? Сигареты? Тюрьма?
— Хороша ветчинка! — Проверявший сетку показал другому. — Такую можно купить только на рынке. Рублей десять за кило.
Сидя в тюремной машине, он почувствовал, как она выехала за ворота, обогнула угол дома и проехала мимо главного входа здания суда, по обеим сторонам которого висели доски с золотыми буквами.
Винарт грубо оттолкнул сидящих рядом и припал к крошечному заднему окошку — ему не терпелось скорее увидеть улицу. Мимо, как в замедленном кинофильме, плыл тротуар — по всей длине квартала.
Магоне он не увидел — она не стала ждать, чтобы помахать ему рукой.
Глава IX
— Адвокат виноват, как же! — презрительно воскликнул Саня. В голосе его смешались презрение и насмешка, которыми он оценил абсурдность Винартовой мысли. — Адвокат лишь делал свое дело. Ему платят деньги, и он на суде защищает! По-твоему, он должен был защищать тебя, а тех — завалить. А ты ему платил? Нет, не платил. Профессорша заплатила, мамаша того, другого, тоже заплатила. Он вообще не должен был в твое оправдание говорить ни слова, тем самым он задевает интересы своего клиента, а за это его моментально вышибли бы из коллегии. Без всякой жалости. А за дверями полно таких, кто хочет попасть на его место. Куда он денется? Пойдет в говновозы — на зеленую бочку? Кто тебе запрещал своевременно и прилично заплатить адвокату, но ты пожалел какого-то дерьмового четвертака. И вот теперь сиди из-за своей скупости, не пожадничал бы — гулял бы сейчас по зеленым лугам, нюхал цветочки и кусал за сиськи свою свистульку! А у нее большие сиськи?
Винарта затрясло от злости, его взгляд остановился на коленвале, который лежал на обитом жестью и залитом машинным маслом столе моториста. «Все равно кончено… Трахну его по башке, мозги вылетят!»
Хотя понимал: Саню в своем несчастье винить нечего. Вчера Винарт узнал, что Магоне собрала пожитки и снова перебралась к своей матери. Сказала, что там сможет лучше подготовиться к выпускным экзаменам и вообще — она ведь ему никто!
«Податливая — теперь пойдет по рукам! Какие только красавчики не глазели на нее! Ей это было не безразлично, и не изменила только потому, что мы жили вместе. Сука!»
Когда они познакомились, Магоне была уже не девушкой — он вспомнил, что ему не составило особого труда овладеть ею. Но и когда они уже были вместе, Магоне оставалась для него какой-то неуловимой, он всегда дико ревновал ее к кому-нибудь: любой мелочью, на каждом шагу она напоминала ему о своем превосходстве. Он добился от Магоне признания в ее грехопадении. Тогда-то он и узнал, кто был его соперником. Довольно перспективный велогонщик — красивый, хорошо сложенный парень, года на два старше Винарта. Увидев его, ревнивец понял — на успех в открытой борьбе рассчитывать нечего. И начал вынашивать тайные планы мести. Они были нереальны, поэтому пришлось отбросить их один за другим: выстрел из пневматического ружья в лицо, когда гонщик на огромной скорости несется по треку; удар бортом грузовика, когда юноша возвращается с тренировки домой. Его не волновало, что парень может погибнуть или стать инвалидом: он нашел моральное оправдание своей мести — спортсмен подло воспользовался детской доверчивостью Магоне. Это была правда: роман длился всего одну ночь. Но причина его желания отомстить крылась совсем в другом. Винарт подозревал, что велогонщик все еще нравился Магоне — они жили по соседству, — и стоит ему лишь поманить пальцем, она побежит за ним.
— Как ты собираешься отомстить адвокату? — спрашивал Саня. Он лежал в почти разобранной кабине грузовика, высунув ноги наружу. В изголовье он положил сиденье из микроавтобуса, который в соседнем помещении гаража ожидал своей очереди на ремонт. — Мститель! Написаешь ночью на коврик под дверью адвокатской квартиры!
— Оболью его машину серной кислотой! Или придумаю что-нибудь еще лучше… Во всяком случае, сделаю его пешеходом! Это для начала… Капот открыть — ерунда, потом можно ослабить винтик-другой, глядишь, и свернет себе шею!
— А ты все же сволочь, и гораздо большая, чем я думал! Ты начинаешь мне нравиться! Будешь держаться со мной — разбогатеешь!
Была весна, но в исправительно-трудовой колонии о ней свидетельствовал лишь тонкий слой грязи во дворе да яркое солнце, хотя все утверждали, что в воздухе запахло весной, и старались находиться как можно больше вне помещений.
Начальник транспортного отдела колонии был расстроен: приближался очередной техосмотр машин. За это обстоятельство Саня должен был поблагодарить судьбу, ведь именно поэтому он, рецидивист, временно находился в колонии облегченного режима. Еще в прошлую отсидку он доказал, что как автомеханик и мастер-практик гениален, к тому же имеет диплом техникума, закончил два курса института.
Только в одном ошибался начальник транспортного отдела — в том, что Саня работает. Он не только ничего не делал сам, но и Винарта заставлял тянуть резину. Саня не был заинтересован в том, чтобы закончить ремонт и снова перейти на черствые хлеба строгого режима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Наурис всего на четыре месяца моложе меня! — зло выкрикнул Винарт, но адвокат пропустил это мимо ушей, а судья призвал Винарта к порядку.
Облив его целым ушатом грязи, адвокат сменил личину и принялся Винарта оправдывать. Да, сказал он, на фоне этих двоих он действительно выглядит плохо, но нельзя же забывать объективные причины: мальчик уже давно растет без отца, он не тунеядец, он работает. И хорошо работает — это видно из характеристики, не верить которой у нас нет никаких оснований. Не уклоняется от общественных поручений, старательный, в коллективе пользуется авторитетом. Хочется думать, что он споткнулся в первый и последний раз, поэтому я обращаюсь к судьям с просьбой к нему также применить наказание без лишения свободы.
Коллегу, которому суд поручил защиту Винарта (с уголовным делом тот смог ознакомиться лишь за несколько минут до заседания суда), адвокат, таким образом, лишил слова, и тот не мог придумать ничего лучше, как повторить все то же самое, только в другой последовательности.
Теперь, глядя в пестрый матрац верхних нар, Винарт пытался вспомнить, что говорил каждый из них троих в своем последнем слове. Илгонис сказал, что никогда больше так не поступит, и просил суд разрешить ему закончить школу на свободе, Наурис бормотал что-то заумное себе под нос, и неизвестно, с какой стати превозносил своего деда. А он?.. Прошу суд смягчить наказание! Почему я вдруг стал таким мямлей? Наверно, из-за Магоне: перепугался, что нас разлучат. И еще, наверно, думал, что просьба смягчить наказание произведет на суд благоприятное впечатление — они пожалеют меня. Это вместо того, чтобы кричать: «Не виноват я в краже! Они же у меня совета не спрашивали, когда угнали машину! Сами пусть и отвечают! Судите меня за то, что я сделал! Судите меня за куплю и продажу запасного колеса, пожалуйста, вот я!» Вместо этого я начал вилять: «Если все же суд считает меня виновным, то…» Размазня!
Все, что накопилось у него на душе, он изложил Верховному суду в прошении пересмотреть дело. Написанное вселяло надежду, что недоразумение будет ликвидировано, но он снова и снова перечитывал его, внося исправления. Это было на следующий день после возвращения в тюрьму, в карантинной камере. Таких, кто не надеялся на уменьшение наказания, было мало, писали почти все: по обе стороны стола наголо бритые головы, склонившись к бумаге, сражались с орфографией, пунктуацией, правдой и ложью. Кто как умел.
Вдруг Винарт почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной; он обернулся.
Глядя через его плечо, прошение читал мужчина, который устроился на нарах возле самого окна. Ему было лет сорок, вид он имел молодцеватый, зато лицо было испитое. Винарт знал, что его зовут Саней, и заметил, что он почти ни с кем не общается.
— Как написано? — с надеждой спросил Винарт.
— Прима, — Саня выдержал паузу. — Теперь надо только хорошенько помять, и этой бумажкой можешь вытереть зад.
Повернулся и стал ходить по собственному пятачку в камере. Так он кружил или трусил по камере целыми днями — словно хорек в клетке зоопарка. Или лежал, или ходил.
Винарт был неприятно удивлен. Он взял свое прошение и пошел к Сане спросить, в чем именно тот видит ошибку и что, по его мнению, следует исправить.
— Никакой ошибки нет, просто зря пишешь. Лишний месяц проторчишь в тюрьме — вот и все.
— Я…
— С какой стати суд будет пересматривать твое дело или сокращать тебе срок наказания? У тебя три статьи, и каждая из них тянет больше, чем на те четыре года, которые тебе дали. Кража — до пяти, вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность — тоже до пяти, а за спекуляцию дают до восьми. Да ты и в самом деле сволочь. Не пытайся меня убедить в обратном. Все сволочи. Как тут, за забором, так и там, за его пределами. Если кто и попадается порядочный, — значит, просто дурак!
Саня снова стал неслышно вышагивать, не обращая на Винарта никакого внимания.
Санины аргументы парня все же не убедили, прошение он отослал, с отчаянием думая о Магоне, переживал то полную безнадежность, то радужные надежды. Вспоминая минуты близости с девушкой, ждал чуда, которое непременно должно свершиться, если в этом мире есть хоть крупица справедливости.
Он пробовал обмануть самого себя и не думать о Магоне, но не получалось. Еще и раньше — на свободе — он не очень-то верил в верность красавицы Магоне, ведь он не был ни красивым, ни смелым, ни сильным. А теперь эти мысли окончательно извели его.
Каждую ночь во сне она являлась к нему с портфелем, набитым тетрадками, в белой школьной блузке, под которой была голая грудь. Ее мать могла бы легко проверить, когда она идет в школу, а когда — к Винарту, потому что, отправляясь в школу, она надевала лифчик.
«Я убью этого адвоката», — просыпаясь, клялся он себе, хотя знал, что никогда не сделает этого потому, что убить он не способен.
Это лицо! Глаза адвоката счастливо сияли, когда он подошел к матери Илгониса. Как весело они болтали, собравшись своей стайкой там же, в зале суда! Победители!
Вдруг куда-то исчезли судья, заседатели и секретарь, в зале стихли аплодисменты после оглашения «справедливого приговора», который возложил на Науриса обязанность с хорошими отметками закончить одиннадцатый класс, а на Илгониса — хорошо учиться и хорошо вести себя. Вдруг и их не оказалось рядом — весело болтая с адвокатом и своими мамочками, они направились в сторону двери, где столпилась выходившая из зала публика, — среди опустевших скамеек осталась одна растерянная Магоне.
— Пошли, — один из милиционеров слегка подтолкнул Винарта к другим дверям, расположенным за стулом секретаря, рядом со столом судьи.
В пустом помещении, где они ждали машину, на которой отвозят осужденных в тюрьму, он все еще чувствовал себя словно оглушенным и ничего не понимал. Рядом в небольшой комнатке для охраны о чем-то совсем будничном переговаривались милиционеры. Потом дверь открылась и милиционер позвал его. В комнате стояла мать Науриса, держа большую сетку с продуктами — то ли из дома, то ли только что купила в магазине. Отдав продукты для осмотра другому милиционеру, она что-то говорила. Винарт все еще не мог вникнуть в смысл разговора, но догадался, что эти продукты — ему, в сетке среди свертков он заметил также пачки сигарет.
— …мальчишеские глупости. Будем надеяться, что тебе это пойдет на пользу, — услышал он последние слова Спулги Наркевич, потом она вышла в коридор, где ее ждали.
Что пойдет на пользу? Продукты? Сигареты? Тюрьма?
— Хороша ветчинка! — Проверявший сетку показал другому. — Такую можно купить только на рынке. Рублей десять за кило.
Сидя в тюремной машине, он почувствовал, как она выехала за ворота, обогнула угол дома и проехала мимо главного входа здания суда, по обеим сторонам которого висели доски с золотыми буквами.
Винарт грубо оттолкнул сидящих рядом и припал к крошечному заднему окошку — ему не терпелось скорее увидеть улицу. Мимо, как в замедленном кинофильме, плыл тротуар — по всей длине квартала.
Магоне он не увидел — она не стала ждать, чтобы помахать ему рукой.
Глава IX
— Адвокат виноват, как же! — презрительно воскликнул Саня. В голосе его смешались презрение и насмешка, которыми он оценил абсурдность Винартовой мысли. — Адвокат лишь делал свое дело. Ему платят деньги, и он на суде защищает! По-твоему, он должен был защищать тебя, а тех — завалить. А ты ему платил? Нет, не платил. Профессорша заплатила, мамаша того, другого, тоже заплатила. Он вообще не должен был в твое оправдание говорить ни слова, тем самым он задевает интересы своего клиента, а за это его моментально вышибли бы из коллегии. Без всякой жалости. А за дверями полно таких, кто хочет попасть на его место. Куда он денется? Пойдет в говновозы — на зеленую бочку? Кто тебе запрещал своевременно и прилично заплатить адвокату, но ты пожалел какого-то дерьмового четвертака. И вот теперь сиди из-за своей скупости, не пожадничал бы — гулял бы сейчас по зеленым лугам, нюхал цветочки и кусал за сиськи свою свистульку! А у нее большие сиськи?
Винарта затрясло от злости, его взгляд остановился на коленвале, который лежал на обитом жестью и залитом машинным маслом столе моториста. «Все равно кончено… Трахну его по башке, мозги вылетят!»
Хотя понимал: Саню в своем несчастье винить нечего. Вчера Винарт узнал, что Магоне собрала пожитки и снова перебралась к своей матери. Сказала, что там сможет лучше подготовиться к выпускным экзаменам и вообще — она ведь ему никто!
«Податливая — теперь пойдет по рукам! Какие только красавчики не глазели на нее! Ей это было не безразлично, и не изменила только потому, что мы жили вместе. Сука!»
Когда они познакомились, Магоне была уже не девушкой — он вспомнил, что ему не составило особого труда овладеть ею. Но и когда они уже были вместе, Магоне оставалась для него какой-то неуловимой, он всегда дико ревновал ее к кому-нибудь: любой мелочью, на каждом шагу она напоминала ему о своем превосходстве. Он добился от Магоне признания в ее грехопадении. Тогда-то он и узнал, кто был его соперником. Довольно перспективный велогонщик — красивый, хорошо сложенный парень, года на два старше Винарта. Увидев его, ревнивец понял — на успех в открытой борьбе рассчитывать нечего. И начал вынашивать тайные планы мести. Они были нереальны, поэтому пришлось отбросить их один за другим: выстрел из пневматического ружья в лицо, когда гонщик на огромной скорости несется по треку; удар бортом грузовика, когда юноша возвращается с тренировки домой. Его не волновало, что парень может погибнуть или стать инвалидом: он нашел моральное оправдание своей мести — спортсмен подло воспользовался детской доверчивостью Магоне. Это была правда: роман длился всего одну ночь. Но причина его желания отомстить крылась совсем в другом. Винарт подозревал, что велогонщик все еще нравился Магоне — они жили по соседству, — и стоит ему лишь поманить пальцем, она побежит за ним.
— Как ты собираешься отомстить адвокату? — спрашивал Саня. Он лежал в почти разобранной кабине грузовика, высунув ноги наружу. В изголовье он положил сиденье из микроавтобуса, который в соседнем помещении гаража ожидал своей очереди на ремонт. — Мститель! Написаешь ночью на коврик под дверью адвокатской квартиры!
— Оболью его машину серной кислотой! Или придумаю что-нибудь еще лучше… Во всяком случае, сделаю его пешеходом! Это для начала… Капот открыть — ерунда, потом можно ослабить винтик-другой, глядишь, и свернет себе шею!
— А ты все же сволочь, и гораздо большая, чем я думал! Ты начинаешь мне нравиться! Будешь держаться со мной — разбогатеешь!
Была весна, но в исправительно-трудовой колонии о ней свидетельствовал лишь тонкий слой грязи во дворе да яркое солнце, хотя все утверждали, что в воздухе запахло весной, и старались находиться как можно больше вне помещений.
Начальник транспортного отдела колонии был расстроен: приближался очередной техосмотр машин. За это обстоятельство Саня должен был поблагодарить судьбу, ведь именно поэтому он, рецидивист, временно находился в колонии облегченного режима. Еще в прошлую отсидку он доказал, что как автомеханик и мастер-практик гениален, к тому же имеет диплом техникума, закончил два курса института.
Только в одном ошибался начальник транспортного отдела — в том, что Саня работает. Он не только ничего не делал сам, но и Винарта заставлял тянуть резину. Саня не был заинтересован в том, чтобы закончить ремонт и снова перейти на черствые хлеба строгого режима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39