Андрея он попросту не увидел, безошибочно определив, что тот не относится к числу людей, которых он должен приветствовать. Но Андрей уже привык, что не везде водителей приветствуют так же, как и руководство. Он лишь усмехнулся понимающе, мол, знаком я с повадками криминальных банкиров, которые больше всего озабочены тем, как подчеркнуть собственную значимость.
— Ну, что у вас тут опять случилось? — спросил Пафнутьев, пройдя вслед за Фердолевским в кабинет. Здесь тоже были признаки разрушения — ввалившаяся внутрь дверь, сорванные шторы, рухнувшая люстра из хрусталя — видимо, немало потратил банкир денег, чтобы создать в своем гнезде обстановку уюта, благонадежности.
— Сами видите, — Фердолевский развел руки в стороны и окинул взглядом следы разрушения. — Громят нашего брата банкира. Видимо, таким образом добиваются социальной справедливости. — Фердолевский попытался уколоть Пафнутьева как представителя официальной власти.
— Вы что, в самом деле думаете, что взрыв устроили старушки, которых вы ограбили?
— Мы ограбили?!
— Константин Константинович, — медленно произнес Пафнутьев, и пока выговаривал длинное, слишком длинное имя-отчество Фердолевского, тот успокоился и немного остыл. — Не будем о старушках, не будем о грабежах... Поговорим о взрыве. Когда это случилось?
— Ну... Теперь уже больше часа назад.
— Кто пострадал?
— Я. Больше никто. Взрыв произошел, когда все уже покинули помещение. Секретарша уходит в пять, в других отделах могут задержаться... Где-то в половине шестого и бабахнуло.
— Значит, убытки только материальные?
— А репутация?! Павел Николаевич, а репутация? Теперь все будут знать, что это банк, который иногда взрывается! Представляете?
— Думаю, основных клиентов не лишитесь.
— Почему вы так решили?
— Потому что ваши основные клиенты больше всего ценят доверительность отношений, ну и прочие мелкие подробности, о которых мы с вами знаем, но говорить не будем.
— Нет, отчего же! — в запальчивости воскликнул Фердолевский, но тут же смолк, поняв, что в самом деле не стоит обострять эту тему.
— А потому, Константин Константинович, — Пафнутьев произносил это имя старательно, выговаривая каждый слог, — что ваши отношения с основными клиентами носят криминальный характер. И только общая неразбериха в стране позволяет вам не только существовать, но и процветать.
— Это вы называете процветанием?! — Фердолевский опять развел руки в стороны.
— Как вы думаете, кто это сделал? — спросил Пафнутьев.
— Понятия не имею! — Фердолевский взял со стола газету, скомкал ее и вытер со стола пыль. Комок был жестким, по столу скользил с неприятным скрипом, и Пафнутьев весь содрогнулся от этого звука. Фердолевский сел за громадный черный стол, выбросил вперед руку, чтобы показался манжет рубашки, и подпер пальцем щеку, изобразив скорбь и растерянность.
— На прошлой неделе у вас была назначена встреча с Вовчиком, — Пафнутьев сознательно назвал того воровской кличкой, сразу давая понять банкиру, что знает о его связях. — Вы на встречу не явились. Пока Вовчик вас ожидал, его обстреляли... Один человек убит, второй тяжело ранен. Вы не допускаете, что он нанес ответный удар?
— Ну что ж, — Фердолевский сел попроще, палец со щеки убрал, отъехал на кресле от стола, закинул ногу на ногу. — Ну что ж, давайте поговорим об этом... Видите ли-. Тогда произошла накладка... Я опоздал на встречу. Есть уважительная причина... Когда все это случилось у Леонарда, я тут же связался с Вовчиком по телефону и все объяснил, заверил в полнейшем моем расположении.
— Он поверил?
— Вовчик никому не верит, — вздохнул Фердолевский.
— Хотите, чтобы мы занялись взрывом всерьез?
Фердолевский внимательно посмотрел на Пафнутьева большими своими навыкате глазами, отвернулся к окну, потом, сложив руки на столе, навис над ними большим тяжелым телом и замолк. Наконец поднял голову.
— Если я отвечу утвердительно... Это ведь потребует от меня активного участия в расследовании? Показания, заявления, протоколы, прочее... Верно?
— Конечно.
— А если отвечу отрицательно...
— Тогда мы не сможем рассчитывать на ваши чистосердечные показания и вынуждены будем считать происшедшее несчастным случаем.
Фердолевский не успел ничего ответить — в дверном проеме появилась фигура Худолея. Он медленно приблизился к столу, сел на подвернувшийся стул и уставился на Пафнутьева, ожидая позволения заговорить.
— Слушаю тебя внимательно.
— Значит, так... Рвануло в приемной... По счастливой случайности в помещении никого не было. Поэтому нанесен лишь некоторый материальный ущерб...
— Ха! — воскликнул Фердолевский. — Скажите пожалуйста! Некоторый материальный ущерб! Да мне ремонт обойдется в сотню миллионов! Чтобы ответить ему должным образом, мне не нужны основания. Они у меня всегда есть, — жестковато произнес Фердолевский.
— Я пойду? — спросил Худолей.
— Да, — ответил Пафнутьев. — Завтра увидимся. Нам будет о чем поговорить?
— Найдется, — кивнул Худолей и боком, перекошенный своей сумкой с аппаратурой, вышел в пустой дверной проем, опасливо обойдя остатки люстры.
— Хороший работник? — спросил Фердолевский с улыбкой, кивнув в сторону ушедшего Худолея.
— Я бы хотел поговорить с вашей секретаршей, — сказал Пафнутьев. Не позволит он Фердолевскому обсуждать деловые качества и внешность Худолея, своего надежного помощника, а в недавнем прошлом и собутыльника.
— Она здесь, — Фердолевский попытался кого-то высмотреть в приемной, но, не увидев секретарши, громко крикнул:
— Наташа!
В дверях возникла молодая девушка в распахнутой дубленке.
— Зайди.
Девушка подошла, села к приставному столику, предварительно постелив на него газету, вопросительно посмотрела на банкира.
— Это следователь, — сказал Фердолевский. — Он занимается сегодняшним происшествием. У него к тебе вопросы. Его зовут Павел Николаевич. А ее зовут Наташа, — сказал Фердолевский, повернувшись к Пафнутьеву.
— Хорошее имя, — сказал Пафнутьев. — Мне нравится. Я одно время встречался с Наташей, она тоже была в дубленке... Очень хорошее имя.
— Спасибо, — девушка покраснела, бросив взгляд на Фердолевского.
— Скажите мне, Наташа, — Пафнутьев помолчал, подбирая слова. — Вы ведете запись всех посетителей?
— Обычно веду, но сегодня...
— Что сегодня?
— Их почти не было. Константина Константиновича все спрашивали по телефону... А когда узнавали, что он отсутствует, то и не приезжали.
— Так, — Пафнутьев, собравшийся было переписать всех, кто побывал в приемной, спрятал блокнот. — Так никто и не появился за весь день?
— Никто. — Наташа силилась вспомнить, моргала тяжелыми ресницами, беспомощно смотрела на банкира, словно умоляла помочь.
— Но почта была?
— Да... Была.
— Почтальон, курьер или заведующий отделом переписки. Как там у вас это называется, не знаю... Кто-то ведь принес почту?
— Курьер принес...
— Так, хорошо.
— Он и сейчас здесь, — Наташа поднялась было, чтобы позвать курьера, но Пафнутьев ее остановил.
— Подождите... Кто еще был?
— Уборщица... Потом заглядывали ребята из охраны...
— Зачем?
— Ну... Они заглядывают иногда...
— Кто именно? — резко спросил Фердолевский. — Кто пристает к тебе в рабочее время?
— Да ладно, — Наташа опустила голову. — Он больше не будет.
— Так, — Пафнутьев снова выводил разговор на нужное ему направление. — Кто еще?
— Вроде все... Да, милиционер приходил...
— Какой милиционер?
— Не знаю... Он Константина Константиновича ждал...
— Как это ждал? — спросил Пафнутьев. — Как он мог ждать, если шефа не было? Вы сказали ему, что шефа нет и не будет?
— Сказала, — кивнула Наташа растерянно. — Но он говорит, что, мол, подождет немного, вдруг подойдет...
— И подождал?
— Да, в приемной с полчаса побыл, наверно... Хотя нет, меньше. Минут пятнадцать.
— Вы ждали кого-то из милиции? — спросил Пафнутьев, повернувшись к Фердолевскому.
— Нет, сегодня не ждал... Но иногда заглядывают.
— Зачем?
— Подпитываются, — усмехнулся Фердолевский. — Жить хотят.
— О чем говорили? — спросил Пафнутьев у Наташи.
— Ни о чем, — улыбнулась девушка. — О чем говорят в таких случаях... Как зовут, давно ли работаю, не обижает ли начальство... Сколько зарабатываю, спросил.
— А ты? — резковато подал голос Фердолевский.
— Сказала, что это коммерческая тайна. Сказала, что по зарплате секретаря можно многое узнать о банке...
— Так и ответила?
— Да...
— Молодец! — воскликнул Фердолевский.
— Этот милиционер, — Пафнутьев снова выпрямил разговор. — Он хотел видеть начальство, поговорить, что-то передать?
— У него какой-то пакет был в руках.
— Он оставил его?
— Нет, унес с собой. Сказал, что должен был лично передать в руки.
— Уж если вы с ним так мило беседовали все пятнадцать минут, скажите, Наташа, как он выглядел? — спросил Пафнутьев.
— Ну, как... Нормально. Молодой парень, улыбался, зубы на месте... Форма сидит хорошо, — девушка улыбнулась.
— И никаких отличительных признаков? Кольцо на пальце, бородавка на носу, шрам на щеке, в ухе серьга? Ну? Хоть что-нибудь отличало его от всех остальных милиционеров страны?
— Усы, — сказала Наташа. — У него такие... Хорошие усы, большие. Не то что у некоторых... Шнурочком... Пышные такие усы, красивые. Сейчас таких почти никто и не носит.
— Чем кончилась ваша беседа?
— Ничем. Он посмотрел на часы, заторопился, попрощался и вышел.
— Вспомните, Наташа... Вы хоть на минуту выходили из приемной? В коридор, в кабинет, может быть, еще куда-нибудь по своим надобностям?
— Выходила? — Наташа задумалась. — Вроде нет... А, вспомнила... Закипел чайник, я чай поставила... И он закипел... Я взяла заварной чайник и вышла, чтобы выбросить старую заварку... Туалет у нас почти напротив... Я вытряхнула заварку, ополоснула чайник и вернулась. На это ушло... Ну, минута, ну, две... Не больше.
— И после этого милиционер ушел?
— Да... Я предложила ему чаю, но он отказался. Спросил, надолго ли я еще задержусь, не проводить ли... Я отказалась, и он ушел.
— После него кто-нибудь был?
— Рабочий день заканчивался. Нет, больше никто не появлялся. Звонки были, спрашивали Константина Константиновича...
— По телефону вы всем отвечали, что его сегодня нет и не будет? — спросил Пафнутьев.
— Да.
— И много было таких звонков?
— Да, наверное, не меньше десятка.
— Все, у меня больше вопросов нет, — сказал Пафнутьев, поднимаясь. — Вас пригласит наш следователь. Дубовик его фамилия... Пожалуйста, вы ему все и повторите. Если еще кого-нибудь вспомните, конечно, расскажите и о нем... Вы знаете людей Вовчика? — спросил Пафнутьев у Фердолевского. — У него нет в штате усатого?
— Выясню, — хмуро сказал банкир. — Обязательно выясню.
— Желаю удачи, — и Пафнутьев направился искать Шаланду.
— И я вам желаю удачи, — сказал ему вслед Фердолевский.
— Зайдите к нам завтра, — обернулся Пафнутьев. — Поделимся, находками, обсудим поиски.
— Зайду.
* * *
Пафнутьев ходил по собственной квартире сосредоточенно и угрюмо, ходил не раздеваясь, не снимая обуви. Еще проходя по двору, он заметил что-то неладное, в чем было нарушение обычного порядка. Сначала он не придал этому значения, просто отметил про себя, что его окна почему-то темные, свет не горел ни на кухне, ни в комнате. Это было тем более странно, что всего час назад он звонил домой и Вика была на месте, была, как всегда, весела и занозиста. Но когда, позвонив в дверь, он не услышал в ответ ни звука, когда он позвонил снова и никто не открыл ему, Пафнутьев насторожился. Он осторожно вставил ключ в замок, повернул его, ключ повернулся только один раз. Значит, дверь не закрывали, ее просто захлопнули. Вика так не поступает — она обязательно закрывает дверь на все повороты всех ключей. И правильно делает. Хотя иногда это раздражало Пафнутьева — когда ему приходилось открывать дверь, используя все ключи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32