За прошедший год Андрей потихоньку привык к тому, что они живут под "крышей" Повара. Когда он впервые встретился с Поваром год назад, то ещё не представлял всего масштаба того, с кем он столкнулся. То есть, представлял умозрительно, но не проникся этим пониманием, не прочувствовал его, не усвоил где-то в подкорке, что у них с Игорем все тылы прикрыты, пока можно снять трубку и обратиться - по делу, конечно. Это ощущение надежного тыла расслабило Андрея и - как он сейчас с горечью признавался сам себе сколько-то развратило. Сейчас бы, наверно, он не нашел бы в себе сил преодолеть свой страх и отвергнуть все посулы генерала Пюжеева, как было тогда... Тогда, когда он готов был остаться беззащитным, но независимым. А теперь ему сделалось страшно при одной мысли о том, что будет, если пройдет хоть смутный слух, что Повар снял с них свою "крышу", и они останутся один на один со всеми проблемами, со всеми этими Курослеповыми и прочими монстрами, у которых руки будут развязаны для выстрела из-за угла, для угроз их с Игорем семьям... Да, ужас пришел оттого, что он подумал: Повару ничего не надо делать, не надо их наказывать, надо только на секунду отвернуться... Этот ужас был настолько силен, что, повернись последующий разговор с Поваром чуть иначе, и Андрей бы выпалил: "Вы не волнуйтесь, пусть Игорь будет ни при чем, я сам скажу Курослепову про этого Беркутова!.."
И Повар это почувствовал. И из-за этого Андрей был теперь противен сам себе. Впервые Повар полностью подавил его и переиграл, продемонстрировал ему, насколько он подчинил себе его, Андрея волю. Недаром говорят: "Коготок увяз - всей птичке пропасть". Когда Андрей только влез в эти игры, только ступил в этот мир, в который его вовлек Игорь, он думал, что сумеет постоять за себя, где хитростью, а где прямым ослушанием. И ведь у него это получалось - но Повар, как выяснилось, умеет ждать, умеет терпеливо забирать нужных ему людей в свои бархатные лапы, пока они не начинают трепетать от мысли, что Повар возьмет и из уютной клетки опять отпустит их на свободу - в вольный, но дикий лес, где запросто могут и сожрать... Когда-то Богомол, оценившая все предельно точно, сказала ему: "Да, даже Повар попотеет, пока с тобой справится". Все верно: попотел - но справился. Заразил худшим видом трусости: трусостью исподтишка, той трусостью, которая не противоречит мужественным поступкам и верности друзьям, поэтому человек не чувствует в себе отраву, пока не становится слишком поздно.
Отвращение Андрея к себе сделалось настолько тошнотворным, что он не удержался: налил себе стакан водки и выпил. Гадкий вкус дешевого пойла перебил гадкий вкус лжи и предательства, дышать стало немного полегче. Андрей понял, почему из всего спиртного Игорь сегодня предпочел этот шибающий по мозгам денатурат непонятно какого разлива. Он действительно перешибал все. Но, чтобы почувствовать себя более-менее нормально, Андрею пришлось опрокинуть ещё один стакан.
В голове слегка зазвенело, но, по большому счету, он даже не захмелел.
- Никогда больше!.. - тихо произнес он вслух, обращаясь в пространство. - Никогда...
Он выкурил сигарету, пододвинул к себе листок бумаги и стал составлять вероятную схему событий, с именами, фактами, датами, и стрелками между ними. Очень многое уже прояснилось, оставалось додумать самую малость. Когда схема была готова, Андрей поглядел на неё с большим удовольствием: все было расставлено по местам. И вдруг он напрягся: ему померещилось скорей всего, из-за водки - что из этой схемы проглядывает нечто невероятно важное и неожиданное, меняющее весь смысл и суть происходящего. Он стал вглядываться во взятые в кружочки надписи и в стрелки между ними, пытаясь сообразить, что же его так задело, мимолетно, но сильно - и сам не заметил, как уснул, прямо в кресле... Лишь мысль задержалась: "Кажется, ухватил" превратившись тут же в причудливые образы сновидений, в которых было мало приятного. Ему снилась висящая на чердаке девочка с посиневшим лицом и прочие гадости. Но самой большой гадостью в этих обрывочных снах был он сам.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Когда Богомол подъехала к Красноармейской улице, было уже почти половина двенадцатого. Поздновато для визита, конечно, но время не ждало. Кроме того, она подстраховалась для порядка. Из машины она позвонила одному из друзей покойного мужа - банкиру, про которого помнила, что он был большим любителем цветов.
- Людмила? - удивился тот. - Откуда?
- Рискнула всплыть ненадолго, - ответила она.
- Ах, ну да, конечно... - он чуть подрастерялся. - Да, бедный Роман... Его ведь застрелили где-то в Бельгии?
- Да, за день до того, как я должна была покинуть Москву и встретиться с ним.
- Везде достанут... - горестно вздохнул банкир. - И все это время ты пролежала на дне?
- Сам понимаешь, береженого Бог бережет. Но сейчас, когда прошел почти год, я отважилась высунуть носик из норки и принюхаться к свежему воздуху.
Он невольно рассмеялся.
- И где была твоя норка?
- В пределах нашей великой и просторной родины. Я так рассудила, что меня будут искать в Европе, решив, что я выехала под чужим именем - если, конечно, я кому-то интересна - поэтому где-нибудь в крупном сибирском городе мне будет спокойней.
- И ты не прогадала, раз я слышу твой голос, - с уважением заметил он. - Да, голова на плечах у тебя есть... Когда думаешь окончательно перебираться в Москву?
- В зависимости от результатов предварительной разведки. А у меня к тебе дело.
- Слушаю...
- В своем "изгнании" я увлеклась цветоводством. У меня хорошая оранжерея, и я хочу прикупить редкие сорта орхидей. Помнится, это ты рассказывал, будто знаешь какого-то Садовникова, крупнейшего специалиста по орхидеям. Или я ошибаюсь?
- Нет, не ошибаешься. Подожди, я найду тебе его телефон... Так ты интересуешься орхидеями? Тогда тебе стоит поглядеть оранжерею Курослепова. То есть, стоило бы - говорят, её обворовали, и самого интересного теперь не увидишь.
- Да, я слышала об этом печальном событии. Иначе бы напросилась к нему в гости.
- Напроситься все равно не мешает. Кое-что уцелело, да и знает он много, может поделиться. Если хочешь, я тебя представлю.
- С удовольствием.
- Когда у тебя будет свободное время?
- Завтра или послезавтра. Лучше послезавтра.
- И как мне тебя найти?
- По прежнему телефону, - ответила она. - Я ведь вернулась в свою квартиру.
- Хорошо... А, вот, нашел. Записывай телефон.
Она записала телефон и тут же перезвонила Садовникову. Трубку никто не брал, но она все же решила попытать счастья.
Дом и квартиру она нашла без труда. Когда она позвонила в дверь, сперва все было тихо, потом послышалось шарканье и осторожный голос спросил:
- Кто там?
- Николай Михайлович? - осведомилась через дверь Людмила. - Простите, что так поздно. У меня к вам срочное дело. Ваш адрес дал мне Беневоленцев.
Видимо, Садовников успокоился, разглядев в глазок красивую и модно одетую молодую женщину - судя по внешности, существо вполне безобидное потому что после некоторого раздумья он зазвякал замками и цепочкой, отпер дверь и впустил Людмилу. Перед Людмилой предстал худощавый пожилой мужчина, росту чуть выше среднего, с той отрешенно-приветливой улыбкой на лице, которая обычно говорит об изрядной застенчивости.
- Здравствуйте, - представилась она. - Меня зовут Людмила Семеновна. Я нашла ваш адрес и телефон, и звонила вам. Никто не подходил, но я решила заехать... У меня времени в обрез, а я как раз проезжала мимо...
- Да, я иногда не слышу телефон, когда смотрю телевизор, - он совсем засмущался. - А Беневоленцев - рекомендация надежная. Да, надежная... Так вы ко мне по делу?
Она кивнула.
- Первоначально мне порекомендовали обратиться к вам друзья, которые когда-то приобретали у вас орхидеи. Видите ли, рано утром я улетаю из Москвы домой, в Новосибирск, а ваш адрес они отыскали буквально час назад...
- Орхидеи в Сибири? - усмехнулся он. - Что ж, такое уже бывало. Тобольский губернатор, по-моему... Или кто-то из золотопромышленников?..
- Я не Тобольский губернатор и не золотопромышленник, - рассмеялась Людмила, - но условия у меня хорошие. Одна из комнат квартиры переоборудована в зимний сад, и там есть маленькая оранжерея. С автономной аварийной системой отопления, на случай любых неожиданностей. Правда, пока Бог миловал, неожиданностей не случалось...
- Это интересно, - сказал Садовников. - Но вы проходите, что возле двери торчать? - он жестом пригласил её на кухню. - Может, чайку сообразить?
- Не откажусь, - ответила Людмила.
Они прошли кухню, Николай Михайлович включил электрический чайник и сел за стол напротив своей гостьи.
- Вы могли и не извиняться за поздний визит, - сказал он. - Не спится, знаете, и всегда приятно пообщаться с кем-нибудь, кроме телевизора...
- Проблемы возраста или житейские заботы одолели? - спросила Людмила.
- Да как-то и то и другое... Но у вас, в отличие от меня, времени мало, так что не будем его терять. Какие орхидеи вас интересуют?
- Вообще-то, я подумывала об орхидеях "мертвая голова".
- "Мертвая голова"? - Садовников нахмурился. - А-а... - и он выдал длинное латинское название. - Я вообще-то предпочитаю нормальные научные наименования. Хотя и такие художественные, или обиходные, определения вполне допустимы.
- Так стоит мне её брать? Или я с ней не справлюсь? Тогда порекомендуйте что-нибудь более простое в уходе.
- Ну... - он призадумался. - На самом деле, тут все зависит от тщания и желания, ни от чего более. "Мертвая голова", как вы её называете, орхидея достаточно капризная, но с ней вполне можно подружиться... И вообще, мне не раз приходило в голову, что орхидеи надо подбирать в зависимости от своего характера. У разных людей приживаются разные орхидеи, и ничего тут не попишешь. Это как собаку себе заводить - одна порода человеку подходит, другая нет.
- Ну, это когда у человека обычные возможности, - заметила Людмила. У Курослепова, я слышала, чего только нет. В том числе, наверно, и виды орхидей, которые, вроде бы, по его характеру приживаться у него не должны. Так что от денег и помощников многое зависит, верно?
- Верно, - согласился Садовников. - Оранжереи Курослепова стоит поглядеть. Вы у него ещё не были?
- Пока нет. Собираюсь послезавтра, когда вернусь в Москву.
- С Беневоленцевым?
- Да, он пригласил.
- С Беневоленцевым и Курослепов пустит, - задумчиво проговорил Садовников. - Он сейчас почти никого не принимает, окружил себя охраной как каменной стеной после ограбления его оранжерей. Говорят, и на его жизнь покушение было, начальника его охраны при этом убили. Так что вам повезет, если вы до него доберетесь. Хотя самые ценные экземпляры и похищены, но, все равно, осталось, на что поглядеть.
- Вы ведь и ему помогали?
- Помогал... Да и сейчас помогаю помаленьку. Не хвастаясь скажу, что без меня он не оживил бы эти "орхидеи-призраки", которые с таким трудом выцарапал из Америки. Он-то рассказывает, что сам все сделал, ну и Бог с ним, пусть бахвалится, - Садовников явно относился к проблеме присвоения его успехов по-философски: ему важнее всего было, чтобы цветы были живы. Вдруг он спохватился. - Только вы не проговоритесь, что я вам это рассказал. Я, вообще, не из болтливых, и клиентов не подвожу, но тут как-то с вами расслабился....
Людмила усмехнулась.
- Курослепов так ревниво оберегает свой имидж великолепного цветовода, да?
- Навроде того, - несколько уклончиво ответил Садовников. Людмиле показалось, что если бы он мог говорить откровенно, то сказал бы: "Курослепов вообще человек очень злой и завистливый". - Так вы, значит, рано утром из Москвы, а послезавтра опять назад?
- Да.
- И вы хотели, чтобы я вам за это время подобрал образцы?
- Да, орхидеи "мертвая голова". Мне она очень нравится сама по себе, и, кроме того, насколько я понимаю, это вид достаточно редкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53