Она повернулась и пошла прочь. Через несколько шагов она остановилась на секунду, чтобы презрительно бросить через плечо:
- Тоже мне, канатоходец Тибул!..
- Постой!.. - сперва растерявшийся Юрка догнал и обогнал её, и теперь стоял перед ней, красный от смущения. - Если я - канатоходец Тибул, то ты Суок... Ну, прости... Я действительно не думал, что ты так испугаешься.
Даша стояла и молчала так долго, что стало ощутимо, как сгущается напряжение в воздухе.
- Ладно, - сказала она наконец. - Я тебе верю. Только обещай мне, что ты больше никогда не будешь выделывать таких штучек.
- Обещаю, - смиренно сказал Юрка.
- Поклянись!
- Клянусь!
- Страшной клятвой!
- Чтоб я сдох, чтоб у меня рука отсохла, чтоб... чтоб...
- Ладно, хватит, - Даша невольно улыбнулась. Видно, она была не только вспыльчивая, но и отходчивая. Она повернулась к Леньке и Димке. - Ему можно верить?
- Он - парень слова, - сказал Ленька.
- Но иногда на него находит, - предупредил Димка. - Вот как сейчас. Он просто неуправляемым становится. Может, он и сам не хотел, но... но... но, что называется, само выскочило.
Даша опять кивнула.
- Я это учту на будущее. Подождите пять минут, я спрошу у отца, можно ли мне вас пригласить. Я думаю, он не будет против, но узнать все равно надо.
И она исчезла в подъезде.
- Ну, знаешь, Юрка... - сказал Димка.
- Нам ещё повезло, что никто тебя не видел - и никто не выскочил, когда этот балкончик загрохотал, - сказал Ленька. - Иначе бы нам всем надрали уши, по твоей милости!
- Да ладно, ребята! - Юрка, оправившись от растерянности и смущения, опять был на взводе. - Не это главное! Вы понимаете, что происходит? Дашкин отец всю войну провел в Берлине, привез два "опеля", "в благодарность", после войны ещё куда-то надолго уезжал... Вы представляете себе, встреча с каким человеком нам предстоит? Ради этого можно было ещё и не такое выкинуть!
- Только больше не надо! - поспешно сказал Ленька.
- Разумеется, не буду, раз обещал, - заверил Юрка.
- Вот так! - Димка не мог сдержать торжества. - А вы мне верить не хотели!
Его торжество было даже большим, чем могли представить его друзья почему, мы знаем.
- Главное, чтобы теперь Дашин отец нас принял, - сказал Юрка. - Я просто фантастические рассказы предвкушаю!
Из подъезда выскочила Даша - растерянная донельзя.
- Ребята!.. Я даже не знаю!..
- Что такое? - друзья почувствовали такое разочарование, что хоть стой, хоть падай. - Отец не позволил нас пригласить?
- Нет, отца просто нет дома.
- Так разве он... - начал Димка - и осекся. Он хотел спросить: "...разве он не собирался с утра на охоту?" - но это означало бы выдать себя.
- Хочешь узнать, разве он не на работе? Так он почти не работает теперь, только консультирует! И сегодня он твердо собирался быть дома!.. И, главное, не только отца нет - ещё и Старбус пропал!
- Старбус? - недоуменно переспросили ребята.
- Да, это ружье такое! Старбус - знаменитый шведский оружейник, его ружье - украшение любой коллекции!
- Но если он охотник и уехал с ружьем... - начал Юрка.
- Ты не понимаешь! Объясняю вам, Старбус - это коллекционное ружье, ему ведь около трехсот лет, отец никогда не выносил его их дома. На охоту он брал другие ружья, тоже очень качественные, но намного дешевле. Таким ружьем рисковать нельзя. И есть ещё странности...
- Какие? - спросил Юрка.
- Похоже, отец перед уходом что-то сжигал... какие-то бумаги, - Даша смотрела на друзей почти виновато. - Ребята, я волнуюсь. Понимаете, по большому счету, все это пустяки, и, наверно, все легко объяснится, но это настолько не похоже на отца... Вы даже не представляете, насколько не похоже и насколько не в его привычках. А в милицию звонить - глупо.
- Послушай... - предложил Юрка. - Давай мы поднимемся к тебе и сами все поглядим. Ты не против? Может, мы сумеем тебя успокоить. И вообще, поддержим, чтобы ты не была одна. Ведь если твоего отца нет дома - ты имеешь полное право пригласить нас, так?
Даша подумала немного - и согласилась.
- Пошли. Мне и правда не будет так страшно и одиноко.
Они поднялись на четвертый этаж, Даша отперла дверь квартиры.
- Входите... Ой!
Ребята успели только разглядеть стремительную черную тень - и услышали звон разбитого стекла, будто кто-то отлетел прямо в окно.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
СОЖЖЕННАЯ ФОТОГРАФИЯ
- Фу-у-у!.. - Даша вздохнула с облегчением. - Это кот, который живет на чердаке. Мы с папой его подкармливаем. Но что он там натворил? И почему он ждал возле двери? Обычно он как приходит в окно, так и уходит.
- Странно, что он тебя испугался, раз ты постоянно его кормишь, заметил Ленька.
- Скорей всего, он не меня испугался, а вас, - возразила Даша. И прошла на кухню, друзья - за ней следом.
На кухне обнаружился легкий беспорядок - перевернутое блюдце со сметаной и какие-то осколки, отливающие то розовым, то зеленоватым, в зависимости от того, как волновавшаяся под ветерком в открытом окне занавеска на секунду прятала их в тень и на следующую секунду опять приоткрывала прямым солнечным лучам.
Даша горестно ахнула, опустившись перед осколками на колени.
- Васька, паршивец! И как ты мог... Лучше бы ты окно разбил! Это ж была память о маме...
- А что это было такое? - спросил Димка.
- Венецианское стекло, стилизация под древнеримские изделия. То ли маленькая вазочка, то ли флакончик для туалетной воды, у которого затычка потерялась. Мы использовали как вазочку - для фиалок, для ландышей, для маленьких таких цветов, понимаете... Стекло было такое тонкое - и при этом радужное, чуть-чуть подцвеченное, чтобы переливы были заметней. Говорили, что очень ценная вещь, но главное - это была память о маме... Но странно, добавила Даша, поднимаясь с колен, - что отец оставил её на кухонном столе. Она всегда стояла так, чтобы её было невозможно случайно смахнуть и разбить...
- На то похоже, что он очень спешил, - заметил Ленька.
- Похоже, да... - согласилась Даша. - Но куда он мог так спешить? И почему перед этим он достал вазочку... и не убрал её назад?
- Этому как раз объяснение найдется, - сказал Юрка. - Покажи лучше ружья... И вообще, покажи, что тебя смутило.
- Пошли в комнаты, - кивнула Даша. - Надо бы убрать эти осколки... Но у меня рука не поднимается смести их на совок и выкинуть в мусорное ведро.
В квартире было три комнаты, не очень больших, но уютных. Одна, попросторней других, служила, надо полагать, гостиной. И в ней, на стене, красиво развешанные, были размещены несколько ружей, а также два офицерских кортика.
- Вот, - показала Даша. - Это - коллекционные ружья, а есть ещё два вполне простых, они в шкаф убраны. Кстати, действительно, надо проверить, в шкафу они или нет.
Она прошла в другую комнату (ребята - за ней), где, видимо, жил её отец - в комнате имелись складной диван, письменный стол, несколько книжных полок и большой шкаф - открыла большого шкафа, пошарила в углу, за пальто и костюмами, висящими на плечиках.
- Ружья на месте, - сообщила она. - Даже если бы отец взял Старбус, то и одно из обычных ружей он бы тоже прихватил. Я хочу сказать, из Старбуса он сделал бы выстрел-другой, чтобы ружье не застаивалось, но, в основном, палил бы из простого. И потом, - пришла ей в голову новая мысль, - если бы он поехал на охоту, то на машине. Раз машина на месте - значит, он в городе, и недалеко. В смысле, не на окраину поехал, а гуляет где-нибудь в нашем районе, и скоро должен прийти.
Они вернулись в гостиную.
- Старбус висел вот здесь, где пустое место, - показала Даша. - Вот это - Кокрилль, а вот это - Ланкастер. Это - Алешкин, а это - Новотны, знаменитый пражский мастер прошлого века. Был ещё Генч, но отец продал его, чтобы взять вот это льежское ружье. "Люттихское", как он говорит на немецкий манер. Он, бывает, расстается с каким-нибудь ружьем, если можно приобрести более ценное...
- Так, может, он и со Старбусом поэтому решил расстаться? предположил Димка.
- Что может быть ценнее Старбуса? - удивленно вопросила Даша. - Он приблизительно одной ценности с Комминаци, и, как, говорит отец, повыше первых Леклеров. Еще можно было бы понять, если бы это был Старбус более дешевой серии. Но это ж "подковный" Старбус!
- Как-как? - не поняли ребята.
- Лучшие ружья Старбуса и Комминаци, - объяснила девочка, - делались из старых подковных гвоздей. В смысле, стволы ружей. Дело в том, что подковные гвозди и ковали очень тщательно, чтобы, понятно, они крепко держали подкову, ведь, сами знаете, "Не было гвоздя - подкова пропала, Не было подковы - лошадь захромала..." И что-то ещё происходило, когда лошадь постоянно топала и топала. Вроде того, что гвоздь по-особому отбивался, и металл гвоздя приобретал дополнительные качества, так важные для того, чтобы сделать хороший ствол... Поэтому кузнецы, меняя подковы, не выбрасывали старые гвозди, а собирали их для ружейных мастеров.
Она рассказывала о ружьях так, как скрипач мог бы рассказывать о скрипках Гварнери и Страдивари.
- Здорово! - восхитился Димка. - Ты знаешь о ружьях побольше любого мальчишки!
- Папа рассказывал, - серьезно ответила девочка. Она понюхала воздух. - По-моему, запах дыма выветрился. Или ещё держится?
- Чуть-чуть, - сказал Ленька. - И пахнет как-то странно. Будто твой отец сжигал не только бумагу, но и пластик - или нечто подобное.
- А где он это сжигал? - поинтересовался Юрка.
- Вот в этой пепельнице. Видите, следы пепла остались. Хотя сам отец этот пепел куда-то выкинул.
- В мусорное ведро? - предположил Ленька.
- Вполне возможно, - Даша открыла дверку шкафчика для мусорного ведра под раковиной и заглянула в ведро. - Нет, здесь пепла нет.
- Если он настоящий разведчик, - подал голос Димка, - то он должен был стряхнуть пепел в унитаз и спустить воду.
- Сейчас проверю! - Даша кинулась в туалет, и через секунду окликнула. - Эй, идите сюда!
Друзья подошли - с трудом втиснувшись в маленькое помещеньице.
- Смотрите! - показала Даша.
Кто-то и впрямь стряхнул пепел в унитаз. На фарфоре можно было различить тончайшие сероватые разводы, оставшиеся после слива воды, а внизу в черном квадратике воды, плавал малюсенький, буквально в полсантиметра квадратных, кусочек чего-то.
- Ребята! - сказал Юрка. - Это ж уголок фотографии!
Точно, можно было различить белую каемочку и сероватый, отсвечивающий глянцем фотобумаги, кусочек фона. И больше ничего не осталось.
- Теперь понятно, почему такой странный запах, - сказал Ленька. - Он сжигал фотографию... или несколько фотографий.
- Да... Но какие, и зачем? - вопросила Даша. Она дернула ручку сливного бачка, и вода зашумела, смывая последние разводы пепла и утащив за собой последний кусочек сожженной фотографии. - Все равно по этому кусочку ни о чем не узнаешь. - Но... но мне все больше не по себе.
Ребята вернулись на кухню.
- Я думаю, тебе стоит успокоиться и не волноваться, - сказал Юрка. Ведь ничего из ряда вон выходящего не случилось. Даже то, что твой отец взял ружье и сжег фотографию, ещё ни о чем не говорит. Возможно, он отошел куда-то недалеко, к какому-нибудь своему другу. Который тоже интересуется ружьями. И...
- И почему тогда было не пригласить этого друга к нам в гости? перебила Даша. - Зачем таскать бесценное ружье по городу, да ещё не на машине, аккуратно запакованным на заднем сидении, а в транспорте или пешком? Почему венецианская вазочка оказалась на краю кухонного стола? Чью фотографию отец сжег, перед тем, как так срочно уйти из дому? Я говорю вам, все это, особенно взятое вместе, настолько не в его характере, что я волнуюсь!.. Кстати, осколки все-таки надо подмести.
Она замела осколки, но не стала выкидывать их в мусорное ведро, а оставила на совке.
- И еще, - добавила она, - почему Васька был таким напуганным, почему он так драпанул? Никогда с ним такого не случалось. Да, знаю, знаю, вы скажете, что он испугался вас, но вы-то пришли вместе со мной, а гостей, приходящих вместе с хозяевами, он никогда не боялся!.. Да и еще. Как раз вы появляетесь, и начинаете убеждать меня, что мой отец - это Штирлиц, только тщательно скрывал от меня всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21