Ни о чем. О том, что он ездит в метро от одного парка к другому и убивает маленьких девочек? В таком случае, почему он не ехал в пятьдесят втором автобусе? На нем он доехал бы до самого парка, и ему не пришлось бы идти пешком.
— И кто-нибудь, очевидно, увидел бы его, — сказал Меландер.
— Да, ты прав, — согласился Колльберг. — Этот автобус почти всегда полупустой, так что кондуктор запоминает пассажиров.
Иногда Мартину Беку очень хотелось, чтобы Колльберг не был таким разговорчивым. Ему хотелось этого именно сейчас, когда он заклеивал конверт с билетом. Он попытался ухватить какую-то мимолетную мысль, промелькнувшую у него в голове; если бы Колльберг молчал, ему бы наверняка это удалось. Теперь она безвозвратно исчезла.
Он велел отнести конверт в лабораторию и позвонил туда, чтобы результаты экспертизы ему прислали как можно быстрее. Сотрудника, с которым он говорил, звали Ельм, и Мартин Бек знал его уже много лет.
Колльберг ушел на обед, а Меландер заперся у себя к кабинете со своей кучей бумаг. Прежде чем уйти, он сказал:
— У нас есть имя той женщины, которая продала билет на станции метро «Родмансгатан». Послать туда кого-нибудь?
— Конечно, — сказал Мартин Бек.
Он сел за стол, начал перебирать кучу документов и попытался размышлять. Он был раздраженный и нервный и полагал, что это объясняется усталостью. В дверь заглянул Рённ, посмотрел на него и тут же молча исчез. Больше его никто не беспокоил. Даже телефон какое-то время молчал. Мартин Бек начал опасаться, что уснет, сидя за столом, чего с ним еще ни разу в жизни не случалось, но тут зазвонил телефон. Прежде чем взять трубку, он взглянул на часы. Двадцать минут третьего. И все еще пятница. Отлично, Ельм, подумал он.
Это был не Ельм, а Ингрид Оскарсон.
— Не сердитесь, что я вас беспокою, — сказала она. — Я знаю, что у вас действительно ужасно много работы.
Мартин Бек что-то пробормотал, и сам услышал, как мало в этом восторга.
— Но вы ведь говорили, чтобы я позвонила. Возможно, это не имеет никакого значения, но я подумала, что будет лучше, если я вам это скажу.
— Да, конечно, не обижайтесь, я не понял сразу, кто это звонит, — принялся оправдываться Мартин Бек. — Что-нибудь случилось?
— Лена вспомнила то, что якобы сказал Буссе в понедельник в парке. Когда это произошло.
— Да? И что же он сказал?
— Лена говорит, что он якобы утверждал, что видел папу тети.
— Папу тети? — переспросил Мартин Бек.
— Да. Понимаете, я зимой и весной нынешнего года водила его к одной женщине, и он называл ее тетя. Я не могла отдать его куда-нибудь в ясли и не знала, куда его пристроить, когда я на работе. Поэтому я дала объявление, на которое откликнулась одна женщина с Тиммермансгатан.
— Но мне показалось, вы сказали: папа тети, фру Оскарсон. Или я вас плохо понял?
— Нет, вы хорошо меня поняли. Это был муж этой женщины, его, естественно, не было дома целый день, однако он часто приходил домой раньше и Буссе видел его почти ежедневно. Поэтому Буссе начал называть его папа тети.
— Так значит, Буссе сказал Лене, что видел его в понедельник в парке Тантолунден?
Мартин Бек почувствовал, как исчезает усталость; он придвинул к себе блокнот и принялся рыться в карманах в поисках какой-нибудь авторучки.
— По крайне мере, Лена так говорит, — подтвердила фру Оскарсон.
— А можно ли определить, было это до того или после того, как Буссе исчез?
— Лена говорит, что это наверняка было уже потом. Именно поэтому я и позвонила вам, чтобы вы об этом узнали. Конечно, у него с этим нет ничего общего, этот человек очень приветливый и достойный. Но если Буссе его видел, то он, возможно, что-нибудь заметил или слышал…
Мартин Бек приготовил авторучку и спросил:
— Как его зовут?
— Эскил Энгстрём. По-моему, он шофер. Они живут на Тиммермансгатан, номер я забыла. Минуточку, я посмотрю…
Она тут же вернулась и продиктовала ему адрес и телефон.
— Буссе рассказывал еще что-нибудь о том, как он разговаривал с этим папой тети? — спросил Мартин Бек.
— Нет, мы пытались его расспросить, но похоже на то, что он уже обо всем забыл.
— Как выглядит этот человек?
— Ну-у, трудно сказать. Приятный. Чуточку усталый, но это, наверное, из-за его работы. Возраст между сорока и пятьюдесятью, очень редкие волосы. У него совершенно обычный вид.
Минуту было тихо, и Мартин Бек делал пометки. Потом он сказал:
— Если я правильно понял вас, фру Оскарсон, вы уже не водите Буссе к этой женщине?
— Уже нет. У них нет своих детей, и они очень сожалели, что я его забрала. Мне обещали место в яслях, но его получила одна женщина, которая работает медсестрой. Они у нас имеют преимущество.
— И где теперь Буссе днем?
— Дома. Мне пришлось бросить работу.
— А когда вы перестали водить его к Энгстрёмам?
Она немного подумала и сказала:
— В первую неделю апреля. У меня тогда была неделя отпуска. А когда потом я должна была выйти на работу, место в яслях было занято, а фру Энгстрём тем временем взяла другого ребенка.
— Буссе нравилось туда ходить?
— В общем-то да, но думаю, ему больше нравился герр Энгстрём. То есть, папа тети, как говорил. Буссе. Думаете, что билет Буссе мог дать он?
— Не знаю, — ответил Мартин Бек. — Но я попытаюсь это выяснить.
— Я бы с удовольствием помогла вам, если бы могла, — сказала она. — Но сегодня вечером мы уезжаем. Я уже говорила вам это, не так ли?
— Да, говорили. Счастливого пути. И передайте от меня привет Буссе.
Мартин Бек положил трубку. Он несколько секунд сидел и размышлял, потом снова поднял трубку и позвонил в отдел полиции нравов.
В ожидании информации, которую он запросил, он и взял в руку одну из папок на столе и нашел запись ночного допроса Рольфа Эверта Лундгрена. Медленно и внимательно он прочел сделанное Лундгреном описание мужчины, которого тот видел в Ванадислундене. Фру Оскарсон описала папу тети, которого видел Буссе, еще хуже, однако ее описание не исключало, что это мог быть тот же человек.
В картотеке отдела полиции нравов никакой Эскил Энгстрём не фигурировал.
Мартин Бек встал и пошел в соседний кабинет. Гюнвальд Ларссон сидел за столом, задумчиво глазел в окно и ковырял в зубах ножом для разрезания бумаги.
— Где Леннарт? — спросил Мартин Бек.
Гюнвальд Ларссон нехотя оторвался от своих дантистских изысканий, вытер нож об рукав пиджака и сказал:
— Черт возьми, откуда мне знать?
— А Меландер?
Гюнвальд Ларссон положил нож в стаканчик для карандашей и пожал плечами.
— Наверное, в туалете. А что ты хотел?
— Ничего. Чем ты, собственно, занимаешься?
Гюнвальд Ларссон не ответил сразу. Только когда Мартин Бек был на полпути к двери, он сказал:
— Не понимаю, что у людей в голове?
— Что ты имеешь в виду?
— Я только что говорил с Ельмом. Вообще-то он искал тебя. Так вот, один парень из округа Мария нашел в кустах на Хорнстульстранд дамские трусики. Нам этот болван, естественно, ни слова не говорит, а отдает их в лабораторию и заявляет, что якобы эти трусики, возможно, были сняты с трупа в парке Тантолунден. Ребята в лаборатории, разинув рты, глядят на розовые трусы пятьдесят четвертого размера, которые, возможно, были бы велики даже Колльбергу, и ломают себе голову над тем, что это должно значить. И я им вовсе не удивляюсь. Ну, разве можно вообще держать в полиции таких идиотов?
— Я тоже иногда над этим размышляю, — сказал Мартин Бек. — А что он еще говорил?
— Кто?
— Ельм.
— Ты должен ему позвонить, но не занимай телефон надолго.
Мартин Бек вернулся к своему временному письменному столу и позвонил в лабораторию.
— Да, так, что касается этого твоего билета, — сказал Ельм. — Никакие пригодные отпечатки пальцев с него снять нельзя, эту бумажку можно выбросить в макулатуру.
— Я так и думал, — сказал Мартин Бек.
— Мы еще не совсем готовы. Отчет я пришлю тебе, как обычно. Да, мы обнаружили на нем какие-то синие хлопчатобумажные волокна, наверное из кармана.
Мартин Бек вспомнил о синем плащике, который Буссе сжимал в ручонках. Он поблагодарил и положил трубку. Потом вызвал автомобиль и надел пиджак.
Была пятница, бегство из города находилось уже в полном разгаре, несмотря на то, что было еще довольно далеко до вечера. Автомобили плотным потоком двигались по мостам, и хотя водитель ехал хорошо и расчетливо, им понадобилось почти полчаса, чтобы добраться до Тиммермансгатан.
Женщине, которая открыла дверь, было около пятидесяти. Маленькая и сухопарая, в коричневом шерстяном платье и цветастых шлепанцах. Она вопросительно посмотрела на Мартина Бека глазами за очень толстыми стеклами очков.
— Фру Энгстрём?
— Да, — ответила она голосом, который для такого хрупкого создания звучал чересчур грубо.
— Герр Энгстрём дома?
— Нет, — ответила она. — Что вам угодно?
— Я хотел бы поговорить с вами. Я знаю одного ребенка, за которым вы присматривали.
— Какого ребенка? — подозрительно спросила она.
— Бу Оскарсона. Его мать дала мне ваш адрес. Вы позволите войти?
Женщина распахнула дверь, и Мартин Бек вошел в миленькую прихожую и мимо двери в кухню прошел в единственную комнату в квартире.
— Извините, — сказала женщина, — а в чем дело? Что-то случилось с Буссе?
— Я из полиции, — сказал Мартин Бек. — Это просто обычный опрос, вам нечего опасаться. А с Буссе все в полном порядке.
Сначала женщина казалась немного испуганной, но теперь она постепенно оживилась.
— А почему я должна опасаться? — сказала она. — Я не боюсь полиции. Речь идет об Эскиле?
Мартин Бек улыбнулся ей.
— Да, фру Энгстрём, я, собственно, пришел поговорить с вашим мужем. Похоже на то, что несколько дней назад он видел Буссе.
— Эскил?
Она с изумлением посмотрела на Мартина Бека.
— Да, — сказал он. — Вы не знаете, когда он придет?
Она внимательно смотрела на Мартина Бека круглыми синими глазами, которые за толстыми стеклами очков казались неестественно большими.
— Но… Эскил умер, — наконец сказала она.
Теперь Мартин Бек внимательно смотрел на нее. Прошла минута, прежде чем он очнулся и сумел выдавить из себя:
— Извините, я этого не знал. Мне очень жаль. Когда это случилось?
— В этом году, тринадцатого апреля. Автомобильная катастрофа. Доктор сказал, что он не мучился, что это произошло быстро.
Женщина подошла к окну, она смотрела на печальный двор. Мартин Бек смотрел на ее исхудалую спину в слишком просторном платье.
— Мне очень жаль, фру Энгстрём, — сказал он.
— Эскил ехал в Сёдертелье на своем грузовике, — продолжила она. — Это было в понедельник.
Она повернулась. Когда она заговорила снова, голос у нее уже был более спокойным.
— Эскил работал шофером тридцать два года и ни разу не попадал в аварию. Это была не его вина.
— Да, конечно, — сказал Мартин Бек. — Мне в самом деле ужасно неприятно, что я вас побеспокоил. Очевидно, произошла какая-то ошибка, за него приняли кого-то другого.
— А те мерзавцы, которые в него врезались, остались совершенно безнаказанными, — сказала она. — Потому что украли автомобиль.
Она кивнула с отсутствующим видом. Подошла к кушетке и принялась бесцельно поправлять подушки.
— Я сейчас уйду, — сказал Мартин Бек.
Он внезапно почувствовал сильный приступ клаустрофобии, больше всего на свете ему хотелось немедленно убежать из этой мрачной комнаты и от этой грустной худенькой женщины, но он собрал всю силу воли и продолжил:
— Фру Энгстрём, я бы хотел, если можно, чтобы вы показали мне какую-нибудь фотографию вашего мужа.
— У меня нет ни одной фотографии.
— Но у вас, возможно, есть его паспорт? Или водительское удостоверение?
— Мы ни разу не ездили за границу, поэтому у Эскила не было паспорта. А водительское удостоверение очень старое.
— Я мог бы взглянуть на него? — сказал Мартин Бек.
Она выдвинула ящик комода и дала ему водительское удостоверение. Оно было выдано на имя Эскила Йохана Альберта Энгстрёма в 1935 году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27