Около получаса я опрашивала соседей и в результате выяснила, что Педро Хименес, хозяин квартиры, находится сейчас в загородном доме. Мне даже удалось раздобыть его телефон. Воспрянувший духом Родни радостно повел меня к ближайшему телефону-автомату. Как оказалось, радовался он преждевременно.
Сеньор Хименес не горел желанием вникать в проблемы незадачливого квартиранта и заявил, что дубликата ключей у него нет, а посему пусть Родни сам выкручивается как знает, а именно вызовет слесаря.
Когда я перевела ответ хозяина и предложила позвонить слесарю, Вэнс окончательно сник. Минут десять он плакался по поводу того, что слесарь стоит дорого, денег у него нет и вообще он очень бедный и несчастный. Подготовив меня таким образом, Родни жалобно спросил, как я смотрю на то, чтобы он пожил у меня до тех пор, пока его друг не вернется из Парижа.
Идея совместного сосуществования меня не вдохновляла, но, чтобы Родни не обиделся, я наплела ему историю про своего жутко ревнивого жениха-андалузца, который не расстается с навахой и, обнаружив в моей квартире постороннего мужчину, немедленно убьет нас обоих.
Рассказ получился убедительным, и Вэнс, убоявшись мести ревнивого испанца, решил переночевать у знакомого американца, живущего неподалеку, а на следующий день раздобыть где-нибудь на помойке широкую доску и с ее помощью попытаться перелезть на свой балкон с балкона соседа.
Ни фамилии, ни адреса Грэга, своего американского приятеля, журналист тоже не помнил, поскольку познакомился с ним в ирландском пабе и лишь однажды ненадолго заскочил к нему в гости. Я потратила еще около часа, опрашивая жителей домов на улице, где жил Грэг, не снимают ли тут комнату иностранцы, и в конце концов, почти потеряв надежду, мы все-таки разыскали нужную квартиру.
Грэга мы застали воркующим с молодой симпатичной испанкой. Не похоже, чтобы перспектива провести ночь в компании Родни очень его обрадовала, но отказать было неудобно, и американец согласился.
Сказав Грэгу, что скоро вернется, Вэнс проводил меня до автобусной остановки, и, слегка утомленная бурной деятельностью, я поехала домой.
На следующий день Родни позвонил мне и, захлебываясь от счастья, сообщил, что он уже дома. Как выяснилось, коварный Грэг на звонки вернувшегося Вэнса не реагировал и дверь ему так и не открыл.
Травмированный таким предательством, Родни выпил пива в ирландском пабе, подцепил там какую-то девицу, пошел к ней домой, но с девицей у него что-то не заладилось, и в результате отчаявшийся англичанин оказался на улице в два часа ночи. Тут-то его и осенила новая блестящая идея. Подобрав на помойке длинный кусок металлической трубы, он вернулся в свой подъезд, дверь которого по счастливой случайности не была захлопнута, поднялся на свой этаж и начал долбить трубой по раме окна его квартиры, выходящего на лестничную клетку.
Незнакомому с подобными конструкциями русскому читателю следует пояснить, что в связи с дороговизной земли испанцы экономят на пространстве, строя дома вплотную друг к другу, и окна некоторых комнат выводят или в узкие, как бетонные колодцы, внутренние дворы, или даже на лестничные площадки.
Со стороны Вэнса это был явный акт отчаяния, поскольку крепко запертое окно также находилось в своеобразном “колодце” на расстоянии около двух метров от огороженного перилами лестничного проема, так что, даже если бы оно каким-то чудом открылось, журналисту все равно не удалось бы залезть в него.
Разбуженные шумом соседи вызвали полицию, и Родни арестовали. Полицейские не говорили по-английски, Вэнс не говорил по-испански, а разъяренные соседи в один голос заявили, что вообще не имеют понятия, кто он такой.
В три часа ночи полиция разбудила хозяина квартиры Родни, и тот, хоть и был очень сердит, все же подтвердил, что журналист действительно снимает у него комнату на пару с американцем и он в курсе того, что его жилец захлопнул дверь, позабыв ключ в квартире.
В тюрьму Вэнса не посадили, но, здорово напуганный общением с полицией, он решился-таки раскошелиться и вызвал слесаря, который за две минуты открыл дверь с помощью пластиковой карточки.
На следующем свидании журналист снова меня удивил. Несмотря на достаточно обширный опыт общения с самыми разными и весьма оригинальными личностями, от зэков и наркоманов до агентов спецслужб и от сибирских бичей до американских миллионеров, типажей, подобных Родни, мне встречать пока еще не доводилось.
Не знаю, как насчет талантов Вэнса в области журналистики, но одним несомненным природным даром он действительно обладал, а именно даром нищенствования. На редкость экономный англичанин придерживался твердого убеждения, что бог создал женщину исключительно для того, чтобы облегчить ему. Родни, такому обаятельному и уязвимому милашке, выживание в суровых джунглях капиталистического мира.
До встречи с ним мне как-то не приходилось иметь дела с альфонсами — для этого я была недостаточно стара, уродлива и богата, и я наблюдала за ухищрениями журналиста с восторженным любопытством энтомолога, обнаружившего новый, неизвестный науке вид относительно безвредного и вполне симпатичного паразита.
Заурядная внешность Родни не позволяла ему играть роль рокового героя-любовника, гордого и независимого мачо, снисходительно позволяющего влюбленным простушкам оплачивать его счета, и Вэнс выбрал другое амплуа, гениально вживаясь в смиренный образ изголодавшейся бродячей собаки, с доверчивой преданностью заглядывающей в лицо проходящим по улице людям в надежде, что ей бросят кусок недожеванной сосиски или надкушенный гамбургер.
Я могла бы понять такую стратегию поведения, если бы Родни не работал и действительно страдал от хронического безденежья, но периодически журналист с по-детски невинной самовлюбленностью хвастался мне своими только что купленными фирменными джинсами, рубашками или кроссовками, спрашивая, красиво ли он в них выглядит.
Любимой темой Родни было его тяжелое финансовое положение. Если мы ехали в автобусе, он вытаскивал из кармана несколько мелких монеток, с виноватым видом сообщая, что у него не хватает денег на билет, и я, усмехаясь про себя, платила за него.
В кафе я покупала Вэнсу чашечку кофе и круассан, а он, преданно глядя мне в глаза и не виляя хвостом только по той причине, что хвоста у него не было, плакался о том, как он умирает от голода.
Помимо того, что общение с Родни здорово обогащало мой английский язык, меня страшно забавляли его, не знаю уж, реальные или выдуманные истории. Вэнс рассказывал о том, как торговал гашишем в Южной Африке, спекулировал гватемальскими шмотками в Кении, снимался в Гонконге в эротическом видеоклипе в постели с любовницей очень опасного китайского мафиози, из-за чего был вынужден спешно бежать в Сан-Франциско, и т.д. и т.п. Ради того, чтобы выслушать новую порцию его приключений, я периодически встречалась с англичанином-альфонсом и понемногу подкармливала его.
Оптимистично настроенный Родни не терял надежды раскрутить меня на нечто большее, чем кофе и круассаны, и, невзирая на маячащего на горизонте ревнивого жениха-андалузца с навахой, прощупывая почву, несколько раз наполовину в шутку, наполовину всерьез заявлял, что влюблен в меня.
Тему влюбленности я проигнорировала, и тогда, решив перейти к более прямым намекам, Вэнс поведал мне историю о том, как однажды он пришел в бар и познакомился там с молодой и красивой испанкой. Испанка уговорила его пойти к ней домой, а затем, скинув одежду, стала умолять его заняться с ней любовью.
— Мне-то что? Мне не жалко, — многозначительно глядя мне в глаза, излагал Родни. — Я переспал с ней. Если женщина просит о сексе, почему бы мне ее не удовлетворить? Говорят, у меня это здорово получается.
Я чуть не прыснула со смеху, представив, как умоляю повиливающего хвостом Вэнса заняться со мной любовью, а он потом утирает пот со лба и объясняет, что, затратив неимоверные усилия, чтобы доставить мне удовольствие, теперь буквально умирает от голода, а у него, к несчастью, нет денег даже на то, чтобы купить себе бутерброд.
— Странно, — заметила я, с трудом прогнав навязчивое видение. — Обычно испанки так себя не ведут.
— Ты плохо знаешь женщин, — глубокомысленно возразил англичанин. — Если они встречают привлекательного мужчину, то почему должны отказывать себе в наслаждении? Вот смотри…
Родни достал из кармана бумажник и вынул из него фотографию симпатичного мальчугана лет десяти с длинными, почти до плеч, пушистыми, чисто вымытыми волосами.
— Это твой сын? — спросила я.
— Нет, какой сын, — почему-то обиделся журналист. — Это я сам. Правда, я красивый?
— Очень красивый, — согласилась я, отметив про себя, что впервые в жизни встречаю мужчину, таскающего в бумажнике свою собственную детскую фотографию и демонстрирующего ее дамам. Это уже попахивало нарциссизмом.
Во время следующей встречи Родни опять попытался раскошелить меня как минимум на ужин в ресторане, но я была тверда, как монолит.
Окончательно убедившись, что раскрутить меня на регулярные ужины не удастся, Вэнс решил быть со мной откровенным.
— Не знаю, может быть, ты сможешь мне помочь, — жалобно сказал он. — Я хочу найти в Барселоне невесту, которая учила бы меня испанскому языку.
"А заодно и содержала бы тебя”, — подумала я, но вслух произнесла:
— Вряд ли это будет так легко. Испанские девушки испорчены капитализмом и обычно не встречаются с парнями, не имеющими за душой ни гроша.
— Думаю, ты ошибаешься, — заметил Родни. — Есть много богатых скучающих дам, для которых иностранец, в особенности англичанин — это своеобразная экзотика, и они готовы полюбить его без всяких корыстных побуждений.
— Возможно, подобные экземпляры в Испании и обитают. Но, насколько я знаю, состоятельные и скучающие испанские дамы предпочитают экспортировать в страну молодых темпераментных кубинцев с мускулами Сталлоне и внешностью мистера “Латинская Америка”. До сих пор мне не приходилось слышать, чтобы богатые испанки брали в любовники безденежных преподавателей английского языка, да и вращаются они в кругах, куда закрыт доступ простым смертным, Тебе просто не удастся познакомиться с ними, даже если ты попытаешься.
— Совсем не обязательно, чтобы она была миллионершей, — скромно заметил Родни. — Мне бы подошла и обычная хорошо обеспеченная женщина. У меня, например, уже есть три испанки, которые просто мечтают стать моими невестами.
Я усмехнулась. Теперь понятно, почему Родни в последнее время не мог встречаться по пятницам, субботам и воскресеньям. Похоже, он пытается раздобыть по кормящей подружке на каждый день недели.
— Так в чем же дело? — с невинным видом поинтересовалась я. — У тебя уже есть целых три невесты. Это же здорово.
Вэнс поморщился.
— Видишь ли, они слегка староваты, к тому же недостаточно красивы и умны, — изрек он.
— Все понятно, — кивнула я. — Тебе нужна красивая, умная, молодая и богатая невеста.
— Точно! — Журналист явно обрадовался моей сообразительности. — У тебя случайно нет на примете такой?
— Увы! — развела руками я. — К сожалению, столь счастливое сочетание встречается в природе не слишком часто.
— Но я не теряю надежды, — заверил меня Родни.
— И правильно делаешь, — подбодрила я его. — Надеяться стоит до последней минуты.
"Но в последнюю минуту можно и перестать”, — добавила я про себя.
Заварив себе еще чашечку жасминового чая, я решила, что Родни Вэнс прямо-таки идеально подходит на роль шпиона. Во-первых, английский был его родным языком, и Родни мог прекрасно разобраться в том, что происходит в группе. Во-вторых, будучи журналистом, он вполне мог считаться человеком творческой профессии, а уж с его актерским дарованием прикинуться творчески блокированным писателем Родни запросто сможет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42