— Молодец, — похвалила я.
— На том и стою. Мне доверяют, — многозначительно сказала Линева и ушла на занятия.
«Аспирантская» судьбина забросила меня в служебный кабинет полковника Виктора Николаевича Измайлова, где он бранил своих ребят за нерадивость, недомыслие и вообще за все качества, определение которых начинались с «не».
Грозу, в общем-то, я переждала в коридоре, но стены для громовержца Вика — что бумага. Когда с распекаловки удрали все, кроме Балкова и Юрьева, я постучала и иллюминировала комнату широкой белозубой улыбкой:
— Доброе утро, как поживаете?
— Здравствуй, Поленька, сутки не виделись, — продемонстрировал умение считать Вик. — Поживаем мы не то чтобы очень. Поэтому твой глумливый оскал неуместен.
Глумливый оскал? Я душу вложила в улыбку. Я всепроникающее обаяние излучала.
— Это не глумливый оскал, а тик. При виде ваших постных физиономий возникает, не обессудьте.
— Поль, не ерничай, нам погано, — вступил в беседу Борис Юрьев.
— Но мы не с бодуна, — заверил Сергей Балков. — И очень тебе рады.
И Юрьев смеет называть Сережу мужланом, а Измайлов — тупицей? Теперь-то я точно знаю, что такое зависть к врожденной мужской галантности.
Мы расселись вокруг стола.
— Есть что-нибудь новенькое по Загорскому? — невинно спросила я.
— Покомандуй тут, покомандуй, у меня, наверное, плохо получается, — процедил полковник, но Балкову кивнуть соизволил.
— У трупа обнаружили паспорт, утерянный некогда настоящим Загорским в Волгограде. Непонятно, как он за столько лет не засветил недействительный документ, но факт. И ни в одной нашей картотеке дядька не значится. Кто он такой, выяснить не представляется возможным.
Сергей замолчал, пожал мощными плечами и по-детски надулся.
— Твоя очередь, Поля, — холодно прищурился Измайлов. — Ради чего ты меня и сына бросила? Я забыл.
Я собралась примирительно улыбнуться, но воздержалась. С чем, помимо глумливого оскала, ассоциировались у него сегодня движения моих губ, и предположить было страшно.
— Подробности свидания с живым-здоровым Вениамином Кузьмичом Загорским интересуют?
— Я тебе сказал, что меня интересует, — проворчал Измайлов.
— Я бросила вас, Виктор Николаевич, и малолетнего сына Всеволода в частности для того, чтобы повидаться с товарищем, которого знает в лицо Лилия Петровна Вешкова, находящаяся на государственной должности, и которого зовет папой выпускник средней школы Юрий Вениаминович Загорский — наркоман, снятый вышеозначенной Лилией Петровной с иглы. Вениамин Кузьмич завершил регистрацию общественной организации «Надежда». Юра помогает отцу и держит связь с Вешковой. Некоторая склонность Вениамина Кузьмича к морализаторству меня раздражает. Но ляпнуть ему: «За собственным ребенком нужно было лучше следить» — я не решусь никогда. Ибо наркомания — это…
— По-человечески общаться можешь? — перебил меня Вик.
— Могу, когда все общаются по-человечески.
И я прекратила дурачиться. С кем, кроме них, я поделилась бы мучившими меня на обратном пути в электричке идеями? Особо сердить ментов не стоило. Я и так знала, что мои измышления по вкусу им не придутся.
— В нашей истории мне не нравится обилие совпадений, — сразу заявила я.
Они дружно насупились. Но разве я виновата в том, что в одну кучу сваливалось буквально все? Зина Краснова была наркоманкой. Бомж на глазок охарактеризовал сбившего ее водителя зловещим словом «обкуренный». Убитый мужчина выдавал себя за Загорского, который возился с сыном наркоманом. Пропал Леша Трофимов, проведший с Красновой утро, после чего был убит лже-Загорский и погибла она сама. Варвара приняла его пропажу близко к сердцу. Двадцатилетняя девушка в четыре утра кидается в лес без провожатых — уму непостижимо! Это ли не следующий виток спирали? Мне совсем не хотелось, чтобы следующим номером программы стало исчезновение Линевой. И ведь я ничего не провоцировала, вопроса лишнего не задала, события происходили самотеком. А Леня с Саней? Кто они?
В мои оппоненты напролом лез Борис Юрьев. Краснова, мол, обходилась маленькими дозами, она вполне могла бы переломаться и покончить с пристрастием к таблеткам самостоятельно. Так что долги, проституция, СПИД и прочие сопутствующие наркомании прелести — не ее удел, и драматизировать тут нечего.
Бомж наверняка свидетелем дорожно-транспортного происшествия не был.
Перечислил ровно на десятку красочных деталей скорее всего из подобранного на тротуаре дешевого детектива. За прошедшее с момента утери паспорта десятилетие у Загорского не только сын мог сесть на иглу, но и сам он мог отправиться на тот свет по этому же и другим поводам.
Это жизнь, а не криминал. «Липы» же по стране ходит невероятное количество, выделять этот случай из тысяч других смысла нет. Трофимова с дачи забрала мать и поручила сторожу «отсекать» сомнительных визитеров. Либо Леша по свойственной богатым юношам привычке отдыхает от потрясений у теплого моря. Позвонит мамочке либо уже позвонил. В милицию с заявлением она не обращалась, значит, не слишком переживает. Трофимов не желает доставаться Варваре по наследству от Красновой.
А ей приспичило сохранить дружеские отношения, вот и разыгрывает трепетную заботу о друге подруги. Леню и Саню я приплела, потому что обладаю нездоровым воображением — это раз, сглупила со стремлением познакомиться с наркоманами — два и опрометчиво посулила помощь в расследовании — три.
— Видишь ли, Полина, человек, прикрывающийся чужим именем, вряд ли может похвастаться стерильным прошлым, — ударился в поучения Борис. — Краснова связалась с каким-то подонком, а избавиться от подобных связей трудно. Но она нашла способ — снотворное в рот и воздух в вену. Кстати, родители ее — медики в Белгороде. Папа хирург, мама операционная сестра. Думаю, с кражей капсул и чтением специальной литературы в каникулы у Зинаиды проблем не возникло.
— Не знала, — промямлила я.
— Неумело работаешь с источником, то есть с Линевой, — засмеялся Юрьев. — Девушка впервые убила, бросилась сломя голову, вот и не увернулась от машины, за рулем которой мог быть и алкоголик, и наркоман — выбирай.
Измайлов млел. Чудилось, будто кемарит, слегка захмелевший, в летний полдень на лугу. И снится ему, как лейтенант Юрьев отваживает меня от милицейских дел на веки вечные. Но очнулся полковник не героем-любовником, а сыщиком. Слишком, на свою беду, добросовестным. Признался:
— Ослабил я звено в твоей железной цепи, Борис. Когда Полина развлекалась с пистолетом и ее повязали, сцена была слишком идиотской. Представиться я не успел, а после того, как получил по шее, и не рвался, сами понимаете. Следовательно, у тех двоих удостоверения не потребовал. Парни действовали адекватно, бабка покаялась в склерозе — вернулась из магазина, про сигнализацию не вспомнила, почаевничала наспех и сразу схватилась за свои половики. Я не стал ронять хотя бы достоинства. И так уже Полю роняли, меня роняли… Поэтому Леня и Саня — пока ее козыри.
— Состыкуемся с коллегами, покажут их нам, — отмахнулся Борис.
— Угу. И если что-то нечисто, подставим Полину, — негромко сказал Сергей Балков.
Измайлова, Юрьева, даже меня подбросило на стульях.
— На четвертом курсе общежитские пьют с общежитскими, домашние с домашними, — словно не заметил нашего смятения Балков. — У аспирантов свои собутыльники. Угощать не модно. Откровенничать за рюмкой тоже. Но представили, что собрались, — почему у трезвенницы Линевой? Ей-то зачем с пьянью возиться?
— Ты хуже Полины, — не вытерпел Борис. — Наркотики она им с лотка продает. Или на лотки кладет. К черту индивидуальный подход, у нее групповой метод.
— Нет, Боря, — отказался шутить Сергей, — она боится. Полину заволокла на две недели, в гости зовет кого ни попадя. И на дачу к Трофимову сгоняла, потому что на рассвете по проселкам ей не так страшно нестись, как томиться неизвестностью. Ее бредятина по поводу яда критики не выдерживает, но какую-то трагедию с Красновой она предчувствовала.
Когда Сергей Балков пришел в отдел, он не разговаривал. Полковник требовал, и он докладывал — лаконично и четко. Поэтому всем казалось чудом, когда он вдруг свободно выразил свое мнение.
Не меньшим чудом было молчание Бориса Юрьева. Я заметила: махнутся лейтенанты ролями, и полковник берет паузу, мол, сами в своих амплуа разбирайтесь. Через час-другой перед ним вновь возникают желчный говорливый Юрьев и добродушный немногословный Балков. На сей раз Вик отослал парней трудиться, мне велел сосредоточиться, а сам куда-то подался.
Хотя Сергей, по выражению футбольных комментаторов, переломил ход встречи, мысленно я с ним спорила. Варвара Линева не производила впечатления испуганной, тем более запуганной.
А Балков намекал именно на это. Скорее она старалась отвлечься от тоски по Зине, не очень обольщаясь таким исходом и избегая потери контроля над собой, в общем, по-умному. Но ведь так тяжелее всего…
Меня окликнул внезапно появившийся Вик:
— Не выспалась, детка?
— Выспалась.
— А мне без тебя кошмары снятся.
— А ты их аутотренингом, аутотренингом.
— Анакондушка, — нежно констатировал Измайлов. И выложил передо мной два компьютерных фоторобота.
— Где взял? — ахнула я.
— Составил только что. Итак, Поленька, у меня ребята из подъезда нарисовались в меру симпатичными. Твой вердикт?
— Расстрою, Вик. И хлопот прибавлю. Этот скуластый и узколобый гражданин — Леня. Этот благообразный и русоволосый — Саня.
— Ладно, проверить их по нашим ведомствам — моя забота. Займешься отделом аспирантуры в университете, — задумчиво протянул Измайлов.
Я горячо подрядилась на это дело.
Мне хотелось его слегка встряхнуть. Но мой беспредельный энтузиазм почему-то вверг полковника в полнейшее уныние.
— Н-да, — вздохнул Измайлов, — интуицию не проведешь. Чую, все только начинается. Опять придется корить себя за непредотвращенное. Но что предотвращать, что?
— О, — сказала я, — знаменитый «ощуч» полковника Измайлова.
— Ты виновата, — отрезал Вик. — Когда я ухожен, накормлен и удовлетворен, никаких «ощучей» не бывает. Радуюсь солнышку, подобно всем нормальным людям.
Я оставила ему блокноты с записями и диктофон. Попросила отвезти их домой.
Пообещала завтра позвонить. Замешкалась, потопталась, подтянула шнурок на ботинке, поправила чулок. Конечно, мы были близки не настолько давно, чтобы полковник кидался на меня в служебном кабинете, но вдруг… Измайлов посмотрел на мое бедро глазами недоласканного спаниеля. Однако на тертый всякими подозрительными задницами диван или исхлестанный папками с подробностями убийств стол он любимую женщину не уложил.
— Уважает, — объяснила я своему уязвленному самолюбию, жалея полковника и себя.
Глава 6
Утром мне снова везло. Я быстро и наверняка выяснила, что аспиранты все на виду, что их не слишком много, и ни Леонида, ни Александра, подходящих по возрасту и описанию, среди метящих в гении математиков нет. Выходя из отдела аспирантуры, я столкнулась с Варварой Линевой.
— Отмечаешься? — спросила она.
— Куда ж деваться, — ответила я.
— Поль, мы сегодня с Виталиком, мальчиком из библиотеки, побродим вечером. А потом зайдем к нам на чашечку кофе.
— Могу посетить последний сеанс в кинотеатре, — поняла я. Но, оказалось, не правильно.
— Что ты, наоборот, пожалуйста, поприсутствуй. Пусть сразу усвоит — у меня не траходром. И не кабак.
Ее здравомыслие впору было воспевать. Я представила себе, как озлобится Виталик, обнаружив меня, но не загоревала. Так ему и надо. Отрекомендовался студентом-дипломником, а сам экспедитор в ресторане. Вряд ли честной Варваре будет по нутру его притворство. Она даже к сплетням не предрасположена. Скорее бравирует отвращением к вранью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22