— И с женщиной тоже, — мрачно добавил Кадфаэль. — Я не был уверен, я только мельком видел пояс у нее в руках в тот день. Но вы ошибиться не можете. Теперь и я не сомневаюсь. Один шаг по крайней мере сделан. И лодка! Это же самый простой способ увезти жертву. Никто из соседей не попадется на пути и не спросит, что за груз ты тащишь, и на берегу никто не удивится, увидев на реке лодку. Их полным-полно на Северне. Пояс, от которого этот наконечник, наверное, разорвали, когда связывали женщину.
— С ней поступили так предательски, так жестоко! — Найалл вытер свои крупные руки, руки умелого мастера, о шерстяную тряпку, лежавшую на скамье, и стал торопливо развязывать и снимать с себя кожаный фартук. — Что же теперь делать? Скажи, чем я могу помочь? Где искать ее? Я закрою лавку…
— Нет, — сказал Кадфаэль, — никуда не ходите, лучше приглядывайте за розовым кустом. У меня не идет из головы странная мысль: жизнь куста и жизнь женщины тесно связаны. Да и что вы можете сделать, чего не сделает Хью Берингар? У него достаточно людей, и, поверьте мне, они стараются изо всех сил, за этим он последит. Оставайтесь дома и наберитесь терпения, а если я что узнаю, я сообщу вам. Ваше дело — бронза, а не лодки, вы свою работу сделали.
— А ты, что ты будешь делать? — Найалл нахмурился, он колебался, ему не хотелось быть сторонним наблюдателем.
— Я отправлюсь искать Хью Берингара. Нужно найти его поскорее, а потом и Мадога, который знает все о лодках, плавающих по реке, начиная от собственной, обтянутой кожей, и кончая грузовыми баржами, на которых перевозят тюки с шерстью. По следу, который остался в траве, Мадог скажет, что это была за лодка. Вы ждите здесь и постарайтесь успокоиться. С божьей помощью мы найдем ее.
У двери Кадфаэль оглянулся, обеспокоенный воцарившейся у него за спиной тишиной. Найалл, не произнося ни слова, продолжал стоять, уставившись невидящими глазами в какую-то точку, где его мысленному взору представлялась несчастная плененная Джудит Перл, пытавшаяся в одиночку защитить себя от жестокого насилия, вызванного корыстью. Даже ее добрые дела обратились против нее, даже ее щедрость, вывернутая наизнанку, отравила ей жизнь, словно ядом. Застывшее, напряженное лицо Найалла было более чем красноречиво.
«Если бы эти большие искусные руки, умеющие так ловко обращаться с крошечными тигельками и отливками, добрались до горла того, кто похитил Джудит Перл, — думал Кадфаэль, поспешно шагая в сторону города, — сомневаюсь, чтобы королевскому правосудию потребовался палач. Да и на судебное разбирательство не пришлось бы тратить деньги».
Как только Кадфаэль подошел к воротам и, слегка запыхавшись, проговорил, что на противоположном берегу требуется присутствие шерифа, стражник немедленно послал одного из мальчишек в замок, за Хью. Однако на поиски шерифа требовалось время, и Кадфаэль воспользовался этим, чтобы поискать Мадога. Монах более или менее представлял себе, где тот может быть, если он не на реке и не занят там каким-нибудь делом. А их у Мадога было немало. Он жил в прилепившейся у самой воды хижине под западным мостом, откуда начиналась дорога в его родной Уэльс. Мадог занимался изготовлением плетеных, обтянутых кожей валлийских лодок, делал на заказ деревянные долбленки, в соответствующее время года рыбачил, работал перевозчиком, за плату переправлял с одного берега на другой товары, короче, делал все, что можно делать на воде. Время еще только перевалило за полдень, а Мадог оказался дома. Когда Кадфаэль подошел к мосту, тот в одиночестве обедал и собирался передохнуть. Приземистый, крепкий, с длинными волосами пожилой валлиец, у которого не было ни родных, ни близких, да он и не нуждался в них. Он с детства привык довольствоваться собственным обществом, однако к приходившим к нему друзьям всегда относился доброжелательно. Ему никто не был нужен, а если другие нуждались в нем, он был в их распоряжении. Кадфаэль объяснил, в чем дело, и Мадог поднялся и пошел за монахом. Когда они добрались до ворот, Хью был уже там. Вместе они перешли через мост, спустились к воде и углубились в прохладный тенистый сумрак под аркой.
— Вот здесь, в грязи, я нашел эту штуку, оторвавшуюся, наверное, во время борьбы. Это наконечник от пояса, принадлежащего госпоже Перл. Мастер Найалл несколько дней назад делал ей новую пряжку, чтобы она подходила к украшениям на поясе, и именно этот рисунок ему надо было повторить. Сомнений нет, он узнал узор. А тут кто-то держал наготове лодку.
— Наверняка краденую, — произнес Мадог рассудительно, вглядываясь в глубокий след на земле. — Для таких шуток зачем брать свою? Ведь потом, если лодку заметят и кто-нибудь пронюхает, где ее видели и что в ней было, на тебя ничто не укажет. Значит, это случилось ранним утром, вчера? Интересно, отвязывал ли какой-нибудь рыбак или горожанин свою лодку от причала? Я знаю дюжину, которые могли бы оставить такой след. А сделав дело, можно пустить лодку по течению, и пусть пристает, где хочет.
— Ее могли спустить только сверху, — сказал Хью, подняв глаза от маленькой бронзовой стрелки, лежавшей у него на ладони.
— Конечно! Только сверху, где бы ее ни стащили. Да и в путь он отправился отсюда вниз по реке, с таким-то грузом. Легче и безопаснее, чем идти против течения. Рано утром на берегу мало людей, но к тому времени, когда один человек или даже двое, гребя против течения, сумеют обогнуть городские стены, на реке будет уже полно народа. Даже когда город останется позади, вору еще надо будет пройти мимо Франквилла — а это добрый час гребли, прежде чем он сможет быть уверен, что его не заметили и никто не станет любопытничать. А вниз по течению — прошел тут вдоль стены, потом под замком, — и можешь вздохнуть свободно, вокруг только поля и леса, никакого жилья.
— Разумно, — согласился Хью. — Я не утверждаю, что вверх он не мог подняться, но мы сначала проверим более вероятный путь. Видит бог, внутри стен мы обследовали каждый закоулок, обыскали почти все дома и будем еще продолжать. Однако никто не признался, что видел пропавшую женщину или слышал что-нибудь о ней после того, как та разговаривала со стражником у ворот и вышла на мост. А если она вернулась или ее утащили обратно в город, то не через ворота. Стражник клянется, что не пропустил ни одной телеги, ни одной тачки, где бы ее могли спрятать. Есть, конечно, еще калитки тут и там, но они большей частью ведут на огороды и не так-то просто проскочить через них на улицу, чтобы жители домов ничего не заметили. Я склоняюсь к тому, что Джудит в стенах города нет, но я поставил людей у всех калиток, которые выходят на улицу, и велел именем короля проверить каждый дом. Чтобы никто не мог сопротивляться или жаловаться на произвол.
— И никто не жаловался? — поинтересовался Кадфаэль. — Ни один человек?
— Поворчали, конечно, но про себя. Нет-нет, никто не возражал, не увертывался и не пытался отказаться отпереть какое-нибудь помещение. А кузен Джудит вчера весь день дотемна таскался за мной по пятам, принюхиваясь и тут, и там, как потерявшая след собака. Он послал нескольких ткачей помогать нам искать хозяйку. Старший работник — его зовут Бертред — молодой парень, здоровенный детина, весь день рыскал повсюду, не отставая от нас. Сейчас он отправился с моими людьми снова обшарить дворы и сады возле замка. Все домочадцы Джудит готовы рыть землю, чтобы найти ее. И неудивительно, ведь она обеспечивает им существование, от нее зависят больше двадцати семей. Но нам не удалось найти ни одного ее волоска, подозреваемых нет. Во всяком случае, пока.
— А как вел себя Годфри Фуллер? — спросил Кадфаэль, вспомнив разговоры о поклонниках Джудит.
— Я тоже помню! — сказал Хью и рассмеялся. — Но, сказать по правде, этот, похоже, был встревожен не меньше ее кузена. Он просто отдал мне все ключи и разрешил открывать любую дверь, какую захочу. Я и открывал.
— Ключи от красильни и сукновальни тоже?
— Да, тоже, хотя они не были нужны, потому что все его люди работали, каждый угол был на виду, открыт, и нигде ничего не было спрятано. Думаю, Фуллер даже одолжил бы мне несколько человек, чтобы помочь в поисках, но он слишком любит деньги, чтобы позволить работе приостановиться.
— А Уильям Хинде?
— Старый суконщик? Он провел всю ночь со стадами, у пастухов, так сказали его домашние, и вернулся домой только утром. До этого он ничего не знал о том, что Джудит пропала. Алан был у них вчера, и жена Хинде, не возражая, пустила его осмотреть все, что он хотел, но нынче утром я еще раз пошел туда и поговорил с самим хозяином. Кажется, там у нескольких молодых баранов начали подгнивать копыта, и хозяин со слугой вернулись только для того, чтобы взять примочку и полечить их. Он больше беспокоился об овцах, чем о госпоже Перл, хотя и сказал, что очень огорчен такими новостями о ней. Знаете, я уверен, что сейчас в стенах города ее нет. Так что, — добавил Хью, оживившись, — мы поищем в другом месте. Вниз по течению, согласны? Мадог, идем с нами обратно к городским воротам, отыщи там какую-нибудь лодку и давай посмотрим, что делается на реке.
Они выбрались на стремнину, и течение понесло их, Мадог только изредка шевелил веслом, чтобы лодка не уклонялась в сторону. Перед ними разворачивалась панорама восточной части Шрусбери: крутой, покрытый зеленью берег под стенами, то тут, то там небольшие заросли кустов у самого среза воды, склонившиеся над рекой развесистые ивы, а так — сплошь зеленая летняя трава и возвышающаяся над ней серая каменная стена. Ни один конек крыши не торчал над ней, только верхушка шпиля церкви пресвятой девы Марии и башня, а чуть подальше сверкал кончик креста церкви святого Алкмунда. Лодка с Хью, Кадфаэлем и Мадогом проплыла мимо трех калиток в стене и приблизилась к устью протоки у церкви пресвятой девы Марии. В случае необходимости по этой протоке можно было добраться из города и замка до реки. Потом они миновали места, где горожане расширяли свои усадьбы и огороды за пределами городских стен или использовали относительно ровные участки склона для хранения дров и других хозяйственных нужд. Однако крутизна склона сильно затрудняла обработку земли, так что лучшие огороды вне стен города располагались на юго-западе, в большой излучине Северна.
Они миновали узкий выход протоки в реку, берега которого были укреплены камнями, и дальше опять потянулся крутой травянистый склон, только здесь росло больше кустов. А потом стена придвинулась ближе к воде, между рекой и стеной оставалась поросшая травой полоса земли, длинная и ровная. В праздники и в дни ярмарок молодежь устанавливала здесь мишени и упражнялась в стрельбе из лука. В конце этой зеленой поляны находилась последняя калитка в стене, прямо под первой башней замка, а дальше берег становился совсем плоским, и взору открывались широкие поля, среди которых пролегала проезжая дорога, начинавшаяся у ворот замка. Здесь, как и со стороны Уэльса, город выплескивался слегка за стены, к дороге лепились несколько домишек, как бы прячущихся в тени огромных каменных башен, прикрывающих этот единственно возможный подход с суши к Шрусбери.
Ровные и, сколько хватало глаз, открытые луга с колышущейся травой, лес на горизонте — мирная, тихая картина. Последним напоминанием о городе были стоящие у самой реки сараи и сукновальня с рамами Годфри Фуллера, а рядом с ними — крепкие склады Уильяма Хинде, где тюки с отборной шерстью ждали, когда к узкому, но прочному причалу подойдет баржа, заберет их, и ценный груз отправится в путь.
Около сукновальни сновали люди, а на раме были растянуты для сушки два длинных куска яркой красно-коричневой материи. Сейчас было время красного, коричневого и желтого. Кадфаэль обернулся, посмотрел на последнюю в стене калитку, через которую можно было попасть в город, и вспомнил, что дом Фуллера стоит совсем недалеко от замка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34