Он застонал, и ей сразу стало жалко его. — Угомонись, не то набьешь еще одну шишку, — притворно суровым тоном сказала она.
Он снова застонал, на этот раз более артистично, и Филиппа сжала зубы, чтобы не рассмеяться.
— Теперь вставай. Ты же голый.
— Приятно, что ты это заметила. Впрочем, ты тоже. Дайнуолд с трудом поднялся на ноги и, пошатнувшись, рухнул на кровать.
Филиппа молча наблюдала за ним. Дайнуолд нарочито громко всхрапнул. Филиппа выругалась и накрыла его одеялом.
— Мне холодно, и если ты сейчас уйдешь, то из-за твоей жестокости я умру от водянки легких, жалобным голосом произнес Дайнуолд.
— Замолчи. Начал храпеть — и храпи себе на здоровье. Мне это нравится больше, чем твои разговоры. И действия, — сказала Филиппа, устраиваясь рядом с ним. — Я не позволю тебе снова прикоснуться ко мне, и не надейся. Ты прекрасно знаешь, что у тебя нет на это никакого права. Я тебе не любовница и никогда ею не буду. — С этими словами она взяла второе одеяло и завернулась в него. — Спи, или я снова вышвырну тебя из кровати.
— До чего же трудно иметь дело с крупными и сильными шлюхами, — вздохнув, сказал Дайнуолд. — Естественно, хоть я не шлюха, — язвительно ответила Филиппа. — Куда удобнее, если рядом что-нибудь этакое малюсенькое и слабенькое. Вроде твоей драгоценной крошки Кассии, этой несравненной принцессы, которая просто обмирает при виде могучего воина Дайнуолда.
Он рассмеялся.
— Ты ее не получишь, — мечтательно проговорила Филиппа. — Кассия замужем и ждет ребенка, так что можешь забыть о ней: она не для тебя.
— Может, ты и права, — ответил Дайнуолд. — Я об этом подумаю. С крупными шлюхами особенно трудно, когда они ревнивы. — Он снова всхрапнул и вскоре, гораздо раньше, чем Филиппа, действительно заснул.
Неужели она и в самом деле ревнует? Дайнуолд повернулся на бок, и Филиппа тихонько прижалась к его спине. Интересно, что он сделает, если она укусит его? Наверное, опять рассмеется. Постепенно она погрузилась в сон, даже сквозь глубокую дрему ощущая тепло и силу его тела, будь он проклят…
Ранним утром Грейлам уже стоял в дверях комнаты управляющего, разглядывая лежащих в постели хозяина и девицу, чье имя было явно не Мери. Голова ее была на плече Дайнуолда, но их тела надежно разделяло одеяло. Грейлам удивленно поднял брови. Значит, она к тому же и не любовница Дайнуолда? Кассия просто придет в восторг!
Внезапно Дайнуолд замычал, повернулся на спину и заложил руки за голову, чем разбудил Филиппу, которая чуть не свалилась с кровати.
— Шлюха, ты могла убить меня, — проворчал он. — Бедная моя голова, она распухла, болит и…
— ..и это создает замечательное настроение, — громко закончил Грейлам, переступив порог.
Филиппа широко раскрыла глаза и в испуге уставилась на вошедшего, но тот лишь улыбнулся:
— Бог дарует тебе чудесное утро, Мери. Жаль нарушать твой сладкий сон, но нам с женой пора возвращаться домой. Дверь была открыта, и к тому же я постучал, но никто не отозвался.
Дайнуолд приоткрыл один глаз, и на Грейлама хлынул поток жалоб:
— Эта шлюха чуть не отправила меня на тот свет! У меня на голове шишка размером с кулак.
— Ты заслужил ее, болван! — Похоже, Филиппа нисколько не раскаивалась в содеянном.
— Болван? Заслужил? Боже правый, что несет эта похотливая девка? Я всего лишь решил не мешать ей соблазнять меня. — Он простодушно улыбнулся.
Филиппа села, поспешно натянув на грудь одеяло, и ткнула Дайнуолда кулаком в живот.
— Милорд! — воскликнула она, обернувшись к Грейламу. — Я не могу встать и достойным образом проводить вас и вашу чудесную жену, но этот искушенный осквернитель невинных служанок, может, и вспомнит свою обязанность гостеприимного хозяина, как только перестанет делать вид, что на него напала банда сарацинов.
— Никогда не слышал, чтобы он так ныл. Должно быть, Мери, ты здорово превосходишь его в силе и ловкости. Дайнуолд, вставай же наконец и окажи моей даме подобающее уважение! Кассия хочет попрощаться с тобой. — Глаза Грейлама вдруг округлились. — Как ты сказала? Чудесная жена? — Он громко расхохотался. — Я скажу Кассии, это позабавит ее. Чудесная! — И он потряс головой. — Надо же: чудесная! — И Грейлам с хохотом вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
— Я просто высказала ему твое мнение, — ехидно проговорила Филиппа.
— Потрогай, какая на голове шишка. Наверное, мне следует остаться в постели.
Филиппа потянулась к Дайнуолду и осторожно ощупала его голову:
— Вот тогда она наверняка станет еще больше. Ничего страшного с твоим кочаном не произошло, так что вставай и уходи. Я от тебя устала.
Дайнуолд вздохнул и, перекатившись через нее, встал около кровати. Он был совершенно нагой и ничуть этого не смущался.
— Не смотри на меня, шлюха, а то мое мужское достоинство разрастется, как хлеб на дрожжах. — Он с чувством вздохнул. — И на меня не налезут брюки. Это всегда восхищало почти всех девиц в Сент-Эрте. Что скажешь?
— Желаю тебе доброго утра, — ответила Филиппа и отвернулась к стене.
Дайнуолд отлично знал, что ей понравилось его тело. Он, конечно, не такой громадный воин, как Грейлам, но неплохо сложен, мускулист и поджар ни капли лишнего веса. Дайнуолд наклонился, быстро поцеловал Филиппу в щеку, распрямился, словно пружина, и насвистывая принялся одеваться. Через мгновение он вышел из комнаты…
Филиппа сидела за шитьем своего нового платья из тонкой светло-зеленой шерстяной ткани, которую ей принесла старая Агнес, когда раздался стук в дверь и в комнату влетел Эдмунд. Девушка вздрогнула и улыбнулась, а Эдмунд гордо выпрямился и, заложив руки за спину, важно спросил:
— Ну, дылда, как я выгляжу?
Она несколько минут молча разглядывала мальчика, пока не поняла, что он сейчас просто лопнет от нетерпения.
— Очень красиво, Эдмунд! — одобрительно воскликнула девушка. — Подойди ближе, я посмотрю более внимательно.
Эдмунд с довольным видом подошел к Филиппе. Сияющая физиономия мальчика яснее ясного говорила, что он на седьмом небе от счастья.
— А что сказал по этому поводу твой отец? — спросила Филиппа, весьма удовлетворенная трудами своих рук.
— Он только в затылке почесал. Лорд Грейлам сказал, что я буду отличным рыцарем, а леди Кассия просила посвятить ей мой первый турнир.
Опять эта чудесная Кассия нашла нужные слова — к месту и вовремя, подумала Филиппа. Дьявол, а не женщина!
— Отец говорил, что я скоро поеду в Вулфитон — на воспитание к лорду Грейламу. Сначала я буду его пажом, а потом стану рыцарем. Я непременно отличусь и докажу ему свою верность.
— Тебе хочется поехать в Вулфитон? Эдмунд с готовностью кивнул и внезапно замолчал, виновато взглянув на Филиппу.
— Это не так далеко от Сент-Эрта, не больше полудня хорошей езды, — успокаивающе проговорил он. — Я уеду и очень скоро вернусь. Вот только заслужу звание рыцаря и вернусь.
— Ты будешь лучшим из них. Не многие пажи могут читать или писать, а ты умеешь. Лорд Грейлам возблагодарит Бога в тот день, когда ты приедешь в Вулфитон. А теперь иди: тебя ждет отец Крамдл. Иди и дай дылде сшить что-нибудь и для себя тоже.
Как только Эдмунд ушел, в комнате снова появился Дайнуолд.
— Что тебе надо? — сухо спросила девушка.
— Я хотел сказать тебе, что мой сын очень доволен, просто счастлив.
Филиппа кивнула.
— Спасибо, девка.
Чтобы не показать, как ее удивила и тронула благодарность Дайнуолда, Филиппа, проглотив подступивший к горлу комок, небрежно спросила:
— А как ты отнесешься к новой тунике? Она готова.
И, не дожидаясь его ответа, девушка встала со стула и, плотно запахнувшись в одеяло, подала ему новую тунику.
Дайнуолд взял ее, внимательно оглядел, ощупал пальцами аккуратные швы, ощутил мягкость шерсти и удивился, что она сшила ее именно для него и что туника так хороша — может быть, самая лучшая из всех, которые он когда-либо носил. Жалко было надевать ее в обычный день. Но он ничем не обнаружил своего удовольствия, а просто снял прежнюю и надел новую. Она приятно холодила тело и удивительно шла ему. Дайнуолд обернулся к улыбающейся Филиппе. — Ты в ней хорошо смотришься, Дайнуолд, просто великолепно. — Филиппа протянула руку и разгладила складку на груди. У нее внезапно стеснило дыхание, и она замерла.
Дайнуолд быстро сделал шаг назад.
— Я пришел не только за тем, чтобы поблагодарить тебя. Я уезжаю. Во время моего отсутствия советую держаться поближе к Сент-Эрту.
У Филиппы засосало под ложечкой.
— Куда ты едешь? Это опасно?
Уловив беспокойство, даже испуг в ее голосе, он нахмурился:
— Туда, куда надо. Это тебя не касается. Ты останешься здесь и не двинешься ни одной своей огромной ногой из Сент-Эрта.
Когда я вернусь, то решу, что с тобой сделать.
— Ты говоришь так, словно я потроха, которые выбрасывают с кухни.
Дайнуолд улыбнулся, коснулся кончиками пальцев ее щеки, затем наклонился и поцеловал в губы. Потом с улыбкой сдернул одеяло с ее груди, оглядел и поцеловал сначала один сосок, потом другой.
— Прекрати!
Он выпрямился, помахал ей рукой и вышел из комнаты.
Сквозь неплотно прикрытую дверь до Филиппы донеслось его насвистывание. Она все еще стояла не шевелясь. Одеяло висело у нее на талии. Он ушел в новой тунике.
Дайнуолд вовсе не думал о Филиппе как о чем-то, хоть отдаленно напоминающем потроха. Каждый день, каждую ночь он словно в каком-то безумном припадке представлял, как берет ее снова и снова, пока не пресытится… И эти безумные припадки повторялись все чаще и чаще; если бы Дайнуолд дал себе труд подумать об этом и взглянуть правде в глаза, он нашел бы, что уже давно находится во власти одного неистового желания…
Он выругался и резко ударил Филбо по бокам. Боевой конь обиженно фыркнул и рванулся вперед. Удивленный Нортберт пришпорил свою лошадь и пустил ее в легкий галоп. То же сделал и Элдвин.
Дайнуолд все еще ощущал сладковатый запах кожи Филиппы и еще что-то совсем неуловимое всплывший из детских воспоминаний аромат левкоев.
Филиппа очаровала и околдовала его. Будь проклята эта простодушная сирена! Неведомо каким чудом она сделала так, что ему нравится возиться с ней, говорить и делать все эти глупости и хочется продолжать еще и еще. В прошлую ночь он чуть не лишил ее невинности, а ведь он не выпил ни капли эля, чем можно было бы объяснить подобное безрассудство. Вчера он покинул Грейлама, даже не доиграв партию в шахматы, потому что только и думал о Филиппе. Он овладел бы ею, если б она не проснулась и не завизжала как резаная.
Что ему делать с этой чертовой девкой? Дайнуолд вздохнул, представив, как его сын важно разгуливает в новой тунике и нахваливает «дылду»; мало того: сегодня утром Эдмунд даже не воспротивился, узнав, что его отправляют на урок к отцу Крамдлу!
Все дела в Сент-Эрте перешли в руки этой особы. Дайнуолд везде чувствовал ее влияние, и это смущало и раздражало его…
Из раздумий его вывел Нортберт.
— Хозяин, что вы собираетесь искать?
— То, что не обнаружили раньше. Мы похоронили мертвых и вернулись в Сент-Эрт. А теперь я хочу найти доказательства, что жечь и убивать приказал сэр Вальтер. Или того, кто видел, как Вальтер приказал своим людям сделать это.
Нортберт размышлял над словами хозяина на протяжении нескольких миль и наконец сказал:
— Почему бы просто не прикончить этого гада? Вы же знаете, что это его рук дело, и мы все тоже знаем. Уничтожьте его!
Дайнуолду самому хотелось убить Вальтера, очень хотелось, но он покачал головой. Надо, чтобы все было по справедливости.
— Лорд Грейлам просит доказательств, и тогда мы вместе решим, кому размотать кишки этого ублюдка.
— А, — сказал Нортберт, кивая, — лорд Грейлам сам этим занимается. Отлично.
Они добрались до южных границ Сент-Эрта только к вечеру, и их взорам предстала ужасная картина разорения. От деревни не осталось ничего, кроме черных руин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Он снова застонал, на этот раз более артистично, и Филиппа сжала зубы, чтобы не рассмеяться.
— Теперь вставай. Ты же голый.
— Приятно, что ты это заметила. Впрочем, ты тоже. Дайнуолд с трудом поднялся на ноги и, пошатнувшись, рухнул на кровать.
Филиппа молча наблюдала за ним. Дайнуолд нарочито громко всхрапнул. Филиппа выругалась и накрыла его одеялом.
— Мне холодно, и если ты сейчас уйдешь, то из-за твоей жестокости я умру от водянки легких, жалобным голосом произнес Дайнуолд.
— Замолчи. Начал храпеть — и храпи себе на здоровье. Мне это нравится больше, чем твои разговоры. И действия, — сказала Филиппа, устраиваясь рядом с ним. — Я не позволю тебе снова прикоснуться ко мне, и не надейся. Ты прекрасно знаешь, что у тебя нет на это никакого права. Я тебе не любовница и никогда ею не буду. — С этими словами она взяла второе одеяло и завернулась в него. — Спи, или я снова вышвырну тебя из кровати.
— До чего же трудно иметь дело с крупными и сильными шлюхами, — вздохнув, сказал Дайнуолд. — Естественно, хоть я не шлюха, — язвительно ответила Филиппа. — Куда удобнее, если рядом что-нибудь этакое малюсенькое и слабенькое. Вроде твоей драгоценной крошки Кассии, этой несравненной принцессы, которая просто обмирает при виде могучего воина Дайнуолда.
Он рассмеялся.
— Ты ее не получишь, — мечтательно проговорила Филиппа. — Кассия замужем и ждет ребенка, так что можешь забыть о ней: она не для тебя.
— Может, ты и права, — ответил Дайнуолд. — Я об этом подумаю. С крупными шлюхами особенно трудно, когда они ревнивы. — Он снова всхрапнул и вскоре, гораздо раньше, чем Филиппа, действительно заснул.
Неужели она и в самом деле ревнует? Дайнуолд повернулся на бок, и Филиппа тихонько прижалась к его спине. Интересно, что он сделает, если она укусит его? Наверное, опять рассмеется. Постепенно она погрузилась в сон, даже сквозь глубокую дрему ощущая тепло и силу его тела, будь он проклят…
Ранним утром Грейлам уже стоял в дверях комнаты управляющего, разглядывая лежащих в постели хозяина и девицу, чье имя было явно не Мери. Голова ее была на плече Дайнуолда, но их тела надежно разделяло одеяло. Грейлам удивленно поднял брови. Значит, она к тому же и не любовница Дайнуолда? Кассия просто придет в восторг!
Внезапно Дайнуолд замычал, повернулся на спину и заложил руки за голову, чем разбудил Филиппу, которая чуть не свалилась с кровати.
— Шлюха, ты могла убить меня, — проворчал он. — Бедная моя голова, она распухла, болит и…
— ..и это создает замечательное настроение, — громко закончил Грейлам, переступив порог.
Филиппа широко раскрыла глаза и в испуге уставилась на вошедшего, но тот лишь улыбнулся:
— Бог дарует тебе чудесное утро, Мери. Жаль нарушать твой сладкий сон, но нам с женой пора возвращаться домой. Дверь была открыта, и к тому же я постучал, но никто не отозвался.
Дайнуолд приоткрыл один глаз, и на Грейлама хлынул поток жалоб:
— Эта шлюха чуть не отправила меня на тот свет! У меня на голове шишка размером с кулак.
— Ты заслужил ее, болван! — Похоже, Филиппа нисколько не раскаивалась в содеянном.
— Болван? Заслужил? Боже правый, что несет эта похотливая девка? Я всего лишь решил не мешать ей соблазнять меня. — Он простодушно улыбнулся.
Филиппа села, поспешно натянув на грудь одеяло, и ткнула Дайнуолда кулаком в живот.
— Милорд! — воскликнула она, обернувшись к Грейламу. — Я не могу встать и достойным образом проводить вас и вашу чудесную жену, но этот искушенный осквернитель невинных служанок, может, и вспомнит свою обязанность гостеприимного хозяина, как только перестанет делать вид, что на него напала банда сарацинов.
— Никогда не слышал, чтобы он так ныл. Должно быть, Мери, ты здорово превосходишь его в силе и ловкости. Дайнуолд, вставай же наконец и окажи моей даме подобающее уважение! Кассия хочет попрощаться с тобой. — Глаза Грейлама вдруг округлились. — Как ты сказала? Чудесная жена? — Он громко расхохотался. — Я скажу Кассии, это позабавит ее. Чудесная! — И он потряс головой. — Надо же: чудесная! — И Грейлам с хохотом вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
— Я просто высказала ему твое мнение, — ехидно проговорила Филиппа.
— Потрогай, какая на голове шишка. Наверное, мне следует остаться в постели.
Филиппа потянулась к Дайнуолду и осторожно ощупала его голову:
— Вот тогда она наверняка станет еще больше. Ничего страшного с твоим кочаном не произошло, так что вставай и уходи. Я от тебя устала.
Дайнуолд вздохнул и, перекатившись через нее, встал около кровати. Он был совершенно нагой и ничуть этого не смущался.
— Не смотри на меня, шлюха, а то мое мужское достоинство разрастется, как хлеб на дрожжах. — Он с чувством вздохнул. — И на меня не налезут брюки. Это всегда восхищало почти всех девиц в Сент-Эрте. Что скажешь?
— Желаю тебе доброго утра, — ответила Филиппа и отвернулась к стене.
Дайнуолд отлично знал, что ей понравилось его тело. Он, конечно, не такой громадный воин, как Грейлам, но неплохо сложен, мускулист и поджар ни капли лишнего веса. Дайнуолд наклонился, быстро поцеловал Филиппу в щеку, распрямился, словно пружина, и насвистывая принялся одеваться. Через мгновение он вышел из комнаты…
Филиппа сидела за шитьем своего нового платья из тонкой светло-зеленой шерстяной ткани, которую ей принесла старая Агнес, когда раздался стук в дверь и в комнату влетел Эдмунд. Девушка вздрогнула и улыбнулась, а Эдмунд гордо выпрямился и, заложив руки за спину, важно спросил:
— Ну, дылда, как я выгляжу?
Она несколько минут молча разглядывала мальчика, пока не поняла, что он сейчас просто лопнет от нетерпения.
— Очень красиво, Эдмунд! — одобрительно воскликнула девушка. — Подойди ближе, я посмотрю более внимательно.
Эдмунд с довольным видом подошел к Филиппе. Сияющая физиономия мальчика яснее ясного говорила, что он на седьмом небе от счастья.
— А что сказал по этому поводу твой отец? — спросила Филиппа, весьма удовлетворенная трудами своих рук.
— Он только в затылке почесал. Лорд Грейлам сказал, что я буду отличным рыцарем, а леди Кассия просила посвятить ей мой первый турнир.
Опять эта чудесная Кассия нашла нужные слова — к месту и вовремя, подумала Филиппа. Дьявол, а не женщина!
— Отец говорил, что я скоро поеду в Вулфитон — на воспитание к лорду Грейламу. Сначала я буду его пажом, а потом стану рыцарем. Я непременно отличусь и докажу ему свою верность.
— Тебе хочется поехать в Вулфитон? Эдмунд с готовностью кивнул и внезапно замолчал, виновато взглянув на Филиппу.
— Это не так далеко от Сент-Эрта, не больше полудня хорошей езды, — успокаивающе проговорил он. — Я уеду и очень скоро вернусь. Вот только заслужу звание рыцаря и вернусь.
— Ты будешь лучшим из них. Не многие пажи могут читать или писать, а ты умеешь. Лорд Грейлам возблагодарит Бога в тот день, когда ты приедешь в Вулфитон. А теперь иди: тебя ждет отец Крамдл. Иди и дай дылде сшить что-нибудь и для себя тоже.
Как только Эдмунд ушел, в комнате снова появился Дайнуолд.
— Что тебе надо? — сухо спросила девушка.
— Я хотел сказать тебе, что мой сын очень доволен, просто счастлив.
Филиппа кивнула.
— Спасибо, девка.
Чтобы не показать, как ее удивила и тронула благодарность Дайнуолда, Филиппа, проглотив подступивший к горлу комок, небрежно спросила:
— А как ты отнесешься к новой тунике? Она готова.
И, не дожидаясь его ответа, девушка встала со стула и, плотно запахнувшись в одеяло, подала ему новую тунику.
Дайнуолд взял ее, внимательно оглядел, ощупал пальцами аккуратные швы, ощутил мягкость шерсти и удивился, что она сшила ее именно для него и что туника так хороша — может быть, самая лучшая из всех, которые он когда-либо носил. Жалко было надевать ее в обычный день. Но он ничем не обнаружил своего удовольствия, а просто снял прежнюю и надел новую. Она приятно холодила тело и удивительно шла ему. Дайнуолд обернулся к улыбающейся Филиппе. — Ты в ней хорошо смотришься, Дайнуолд, просто великолепно. — Филиппа протянула руку и разгладила складку на груди. У нее внезапно стеснило дыхание, и она замерла.
Дайнуолд быстро сделал шаг назад.
— Я пришел не только за тем, чтобы поблагодарить тебя. Я уезжаю. Во время моего отсутствия советую держаться поближе к Сент-Эрту.
У Филиппы засосало под ложечкой.
— Куда ты едешь? Это опасно?
Уловив беспокойство, даже испуг в ее голосе, он нахмурился:
— Туда, куда надо. Это тебя не касается. Ты останешься здесь и не двинешься ни одной своей огромной ногой из Сент-Эрта.
Когда я вернусь, то решу, что с тобой сделать.
— Ты говоришь так, словно я потроха, которые выбрасывают с кухни.
Дайнуолд улыбнулся, коснулся кончиками пальцев ее щеки, затем наклонился и поцеловал в губы. Потом с улыбкой сдернул одеяло с ее груди, оглядел и поцеловал сначала один сосок, потом другой.
— Прекрати!
Он выпрямился, помахал ей рукой и вышел из комнаты.
Сквозь неплотно прикрытую дверь до Филиппы донеслось его насвистывание. Она все еще стояла не шевелясь. Одеяло висело у нее на талии. Он ушел в новой тунике.
Дайнуолд вовсе не думал о Филиппе как о чем-то, хоть отдаленно напоминающем потроха. Каждый день, каждую ночь он словно в каком-то безумном припадке представлял, как берет ее снова и снова, пока не пресытится… И эти безумные припадки повторялись все чаще и чаще; если бы Дайнуолд дал себе труд подумать об этом и взглянуть правде в глаза, он нашел бы, что уже давно находится во власти одного неистового желания…
Он выругался и резко ударил Филбо по бокам. Боевой конь обиженно фыркнул и рванулся вперед. Удивленный Нортберт пришпорил свою лошадь и пустил ее в легкий галоп. То же сделал и Элдвин.
Дайнуолд все еще ощущал сладковатый запах кожи Филиппы и еще что-то совсем неуловимое всплывший из детских воспоминаний аромат левкоев.
Филиппа очаровала и околдовала его. Будь проклята эта простодушная сирена! Неведомо каким чудом она сделала так, что ему нравится возиться с ней, говорить и делать все эти глупости и хочется продолжать еще и еще. В прошлую ночь он чуть не лишил ее невинности, а ведь он не выпил ни капли эля, чем можно было бы объяснить подобное безрассудство. Вчера он покинул Грейлама, даже не доиграв партию в шахматы, потому что только и думал о Филиппе. Он овладел бы ею, если б она не проснулась и не завизжала как резаная.
Что ему делать с этой чертовой девкой? Дайнуолд вздохнул, представив, как его сын важно разгуливает в новой тунике и нахваливает «дылду»; мало того: сегодня утром Эдмунд даже не воспротивился, узнав, что его отправляют на урок к отцу Крамдлу!
Все дела в Сент-Эрте перешли в руки этой особы. Дайнуолд везде чувствовал ее влияние, и это смущало и раздражало его…
Из раздумий его вывел Нортберт.
— Хозяин, что вы собираетесь искать?
— То, что не обнаружили раньше. Мы похоронили мертвых и вернулись в Сент-Эрт. А теперь я хочу найти доказательства, что жечь и убивать приказал сэр Вальтер. Или того, кто видел, как Вальтер приказал своим людям сделать это.
Нортберт размышлял над словами хозяина на протяжении нескольких миль и наконец сказал:
— Почему бы просто не прикончить этого гада? Вы же знаете, что это его рук дело, и мы все тоже знаем. Уничтожьте его!
Дайнуолду самому хотелось убить Вальтера, очень хотелось, но он покачал головой. Надо, чтобы все было по справедливости.
— Лорд Грейлам просит доказательств, и тогда мы вместе решим, кому размотать кишки этого ублюдка.
— А, — сказал Нортберт, кивая, — лорд Грейлам сам этим занимается. Отлично.
Они добрались до южных границ Сент-Эрта только к вечеру, и их взорам предстала ужасная картина разорения. От деревни не осталось ничего, кроме черных руин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49